— Через час я ожидаю вас в штабе. Нам нужно многое обсудить. Не учитывать ваши новинки в обороне города нельзя. Это преступно. Прошу простить меня за прошлое недоверие! — произнёс Корнилов и протянул мне руку, которую я незамедлительно пожал.
Что ж, видимо, часть стены недопонимания мне удалось пробить.
А еще через день, наконец, состоялся Военный Совет, на котором вроде бы как должны были определять и тактические и стратегические задачи. Должны, однако, не значит, что решались.
«Средний надой одной коровы… Поголовье свиней увеличилось… Средний размер груди доярки так же увеличился!» — вот такое мне слышалось на Военном Совете, где я имел честь присутствовать. На самом деле, как будто бы находился на каком-то партийном собрании или же отчётном собрании о достижениях колхоза.
Александр Сергеевич Меньшиков непонятно для кого расплывался в цифрах, бравировал статистикой, причём, такой, к которой он, если и имел отношение, то не то, что посредственное, а в принципе отдаленное. Мне раньше казалось, что такие доклады — это явление будущего. Нет, очковтирательство явление куда как раннее.
— Санитарные потери в войсках снижены. Этого добились за счёт… — вещал командующий.
Вот же… Его это заслуга, что санитарные потери снизились? Это Пирогов с просто огромной командой опытных профессионалов за каждого солдата до изнеможения бьется со смертью. Ну ладно, пусть дело общее, но хотя бы роль профессора мог бы и озвучить.
А неплохим бы Меньшиков был председателем колхоза! И да, понятно, для кого он старается. На Военном Совете присутствовал наследник российского престола Александр Николаевич. Вот только мне кажется, что эти цифры он уже неоднократно слышал. Недаром же дней пять его обхаживает адмирал Меньшиков.
Что же касается цифр, то я прекрасно знаю, как, порой, даже некрасивые числа превращаются в успех. Тут важно, как именно их преподнести и с чем сравнить. Учился ли этому Меньшиков или имел к подобному врождённый талант, я не знал. И даже меня адмирал чуть не очаровал своим докладом об успехах при явных неудачах. Ни грамма негатива. Только хорошее. Он бы излучал оптимизм и уверенность в правильности происходящего, если бы враг был уже под Екатеринославом.
Факт — противник почти взял в осаду город Севастополь. Сколько бы Меньшиков на этом «почти» ни бравировал, тем, что база Черноморского флота не остаётся без снабжения вовсе, что дорога на Симферополь удерживается русскими войсками, флот пусть и стоит на рейде, но не допускает бомбардировки Балаклавы. Но, ошибки были допущены. Враг, как говорится, у ворот.
Однако, никто Меньшикова не перебивал, все слушали с некоторым отрешённым вниманием доклад командующего.
— Севастополь к бою готов! — бравурно закончил свою речь Александр Сергеевич.
А вот аплодисментов с криками «браво» отчего-то не последовало. Не до конца сработало умение адмирала Меньшикова менять местами чёрное и белое.
— Господа офицеры, я что-то упустил, или же предложение по исправлению обстоятельств не прозвучало? — после некоторой паузы цесаревич Александр Николаевич одной фразой обнулил все попытки Меньшикова представить ситуацию успешной.
— Кхе! Кхе! — закашлял докладчик.
Присутствующие на Военном Совете офицеры с трудом сдерживали ухмылки. Александр Сергеевич же не проявил эмоций, мол все под контролем, и цесаревич не спросил с командующего.
— Что предлагаете делать, господа? — наследник престола взял инициативу проведения Военного Совета в свои руки.
Молчание. Вопреки тому, что здесь находились инициативные офицеры, тот же Корнилов или Нахимов, выпячиваться явно никто не хотел.
— Заслушаем сперва мнение полковника Зарайского! — прервал всеобщее молчание будущий император.
По традиции он предлагал первое слово офицеру с наименьшим чином.
Полковник Зарайский, человек достаточно преклонного возраста, на грани того, чтобы уже уйти на заслуженный покой, растерявшись, всё же встал со своего стула. Затравленными глазами офицер окинул взглядом помещение штаба Черноморского флота, где проходил Военный Совет, и начал выдавать своё мнение:
— Ваше Императорское Высочество, над неприятелем нависает наш корпус на севере от города. Нужно ударить оттуда и перерезать дорогу из Евпатории на Севастополь, — подрагивающими губами произнёс полковник.
Я был малознаком с этим офицером, поэтому не могу сказать, как он ведёт себя на поле боя. Но порой бывает так, что славный офицер, сражающийся не жалея живота своего, растеряется в присутствии командования, уж тем более — венценосной особы. Но сказано было именно то, что и напрашивается.
Наши противники, не будь дураками, прекрасно понимают, что Россия не может не использовать тот корпус, который нависает над их группировкой войск. Однако ночью пришли четыре из семи моих разведывательных групп, две из которых были отправлены сразу же по прибытии в Севастополь изучить позиции противника как раз-таки на пересечении дорог, ведущих в Евпаторию.
Я мог бы Военному Совету уже предложить рассмотреть те разведывательные данные, которые были мною получены, но ситуация такова, что выпячиваться до времени не стоит. Вот будет предоставлено слово, так и скажу.
— Да, я с вами соглашаюсь, что движение корпуса на севере весьма вероятно может повлиять на ситуацию. Предлагаю, господа, пока это предложение считать наиболее вероятным, пока не прозвучали иные.
Александр Николаевич выступал в роли вполне неплохого ведущего. Он словно вёл какое-то ток-шоу.
— Полковник Свирский! — несколько пренебрежительно наследник российского престола предоставил слово другому офицеру.
Для всех стало понятно, что цесаревич раздражён. Да, Военный Совет выглядел как-то вяло, безынициативно. Складывается ощущение, что здесь собрались нерешительные офицеры. Причём, даже со слов Меньшикова не звучали бравурные и пафосные речи по поводу того, что «мы их шапками всех закидаем».
Из чего наследник российского престола мог бы сделать заключение, что потеряна вера в победу. Я бы с подобным утверждением не согласился. Просто здесь, на Военном Совете, возможно, только кроме Меньшикова, собрались офицеры, которые не умеют расшаркиваться, которые мало знакомы с моделью поведения в присутствии венценосной особы.
Ну и морские офицеры. Им пока дали по рукам и запретили готовить решительный морской бой. Кстати, зря. Нужно разведку провести, даже на воздушном шаре, посчитать вражеские вымпелы. Не могут англичане с французами постоянно держать большой флот у Севастополя и так же ничего путного не предпринимать.
А еще все какие-то зажатые в присутствии наследника престола. Это для меня, человека, у которого ещё остаётся немало от человека будущего, только восприятием действительности, нет такого чинопочитания, как у людей, воспитанных эпохой. Так что я с императором и с наследником российского престола говорил, пусть и волнительно, но относительно уверенно, и мог донести свою мысль.
— Генерал-майор Шабарин… Ну, давайте хоть вы нас порадуйте решениями, Александр Петрович, — обратился ко мне наследник престола, являя всем некоторое особое отношение ко мне.
— Ваше Императорское Высочество, господа… Моё мнение таково, что ни в коем разе нельзя бить противника под Евпаторией. Пока сохраняется эта угроза, что на неприятеля обрушится русский корпус, врагу приходится держать крупные силы как раз в том месте, куда и мог бы прийтись наш удар. К сожалению, могу сообщить, что противник имеет почти двукратное численное преимущество, хорошо окопался, вся система обороны расположена недалеко от побережья, тем самым неприятель может поддерживать армию корабельным артиллерийским огнём, — чётко и уверенно, желая как-то реабилитироваться перед Александром Николаевичем за то, что офицеры больше молчат, чем предлагают, говорил я.
— Господин Шабарин, а у врага что, есть двукратное преимущество на востоке от Севастополя? — раздражённым голосом перебил меня адмирал Меньшиков. — Или так… привираете?
Но это было предсказуемо, так как я первой же своей фразой практически уничтожал его доклад. Он сыпал цифрами, которые уже не соответствуют реалиям. Как и в иной реальности, англичанам удалось в кратчайшие сроки наладить такую морскую логистику, что они уже имеют почти двукратное преимущество перед нами.
Сведения, которые поступают мне от разведчиков, весьма неутешительные. Приблизительно до ста тысяч солдат и офицеров противника уже находятся на Крымском полуострове. Да, здесь и турецкий корпус, сардинцы почему-то раньше, чем в иной истории, решили поучаствовать в авантюре, и их части уже замечены.
А вот русских войск всего на полуострове не более шестидесяти тысяч. Я, конечно, не беру в расчёт те небольшие гарнизоны, которые остаются в городах Крыма. Они в целом не особо помогут.
— Если мы ударим с севера, то рискуем завязнуть в боях, и я не говорю о поражении. Но победа не будет лёгкой. В таком случае считаю, что угроза самого нападения играет большую пользу, чем бой. Неприятель концентрирует войска и продолжает насыщать сразу три участка, где мы можем ударить. Тем самым неприятель растаскивает свои силы, и давление на Севастополь несколько меньше, чем могло бы быть, — продолжал я уверенно, без бумажек и без заученного текста, докладывать военному совету.
— С чего вы взяли? На голых предположениях невозможно выстраивать подобные умозаключения, если это только не глупость! — Александр Сергеевич Меньшиков встал со стула, опёрся двумя руками на стол и будто навис надо мной.
Не впечатлило. Но я не был особо зол на выходку Александра Сергеевича. В конце концов, я сейчас разгромил его чётко выверенный красивый доклад.
— Ночью пришли три разведывательные группы, две из которых были направлены именно в ту сторону, куда и может быть направлен удар северным корпусом. У меня есть не только слова самих разведчиков, но взяты были карты, а также два офицера: один французский майор, другой — сардинский капитан. Они подтверждают сказанное разведчиками, — без видимых эмоций я отбивал реальными фактами нападки адмирала Меньшикова.