— Здесь, — Колычёв отодвинул бочку, открывая люк. — Прыгайте!
Всплеск. Я погрузился с головой. Вынырнул. Холодная вода обожгла рану. Я едва не закричал, но вовремя стиснул зубы. Где-то сверху уже слышались крики и треск горящего дерева. Колычёв крикнул:
— Плывите на свет. Там вас ждут.
— А вы?
Его золотой глаз блеснул в темноте:
— У меня есть… свисток, — невесело пошутил он.
— И все же, черт вас всех возьми, что это все означает⁈ — отплевываясь от мерзко пахнущей воды, спросил я.
— Начало, граф… — прошептал он. — Начало охоты за «Солнцем Севера» и всем тем баснословным богатством, которое он олицетворяет… Прощайте!
Я кивнул и поплыл, прижимая тубус с картой к себе и чувствуя тяжесть диска-ключа в кармане. Тоннель оказался бесконечно длинным. Вода была ледяной, и с каждым движением рана ныла все сильнее. Наверняка я уже подхватил какую-нибудь заразу.
Вдруг — свет. Он лился сквозь решетку, перегораживающую жерло тоннеля. Ощупав ее, я убедился, что она не достигает нижней части. Поднырнул под нее.
И вскоре вынырнул с другой стороны, жадно глотая воздух. Я был в Неве — широкой и темной, как море. Неподалеку лодка с фигурой в черном, держащая в руке фонарь.
— Алексей Петрович? — раздался женский голос. — Плывите сюда, я ждала вас.
Фонарь осветил ее лицо. Анна! Ее глаза были полны ужаса и надежды, а из прикушенных губ сочилась капелька крови…
За несколько часов Анна Владимировна Шварц оказалась в старом облупившемся особняке с заколоченными окнами верхнего этажа, где профессор Линдеманн прятал ее сына. Дверь открылась прежде, чем она успела постучать.
— Вы опоздали на три часа, — сухо произнес мужчина в поношенном сюртуке, пропуская ее внутрь.
Гостья удивилась. Она и понятия не имела о том, что ее здесь ждут к какому-то определенному часу. Ведь она только что вырвала адрес у Лавасьера, не позволяя ему получить полное утоление похоти, пока он не назовет улицу и номер дома.
Запах лекарств ударил в нос — камфора, полынь, что-то едкое, щиплющее глаза. Анна Владимировна сбросила мокрый плащ и бросилась к лестнице:
— Где он?
Мужчина — доктор, судя по саквояжу в руке — перегородил ей дорогу:
— Сначала — условие. Пять минут. Не больше. И не будите его.
Сердце сжалось в груди. Она кивнула, с трудом сдерживая дрожь в коленях. Комната на втором этаже оказалась крошечной, но удивительно чистой. В углу тлела печка, распространяя слабое тепло. И там, под горой одеял, она увидела его.
Александр. Его белокурые волосы, так похожие на ее собственные, растрепались по подушке. Личико было бледным, почти прозрачным, с синеватыми тенями под глазами. Но он дышал — ровно, хоть и слишком тихо.
— Сашенька… — вырвалось у нее шепотом.
Она опустилась на колени у кровати, боясь дотронуться, чтобы не разбудить. Только теперь, видя его воочию, она осознала весь ужас ситуации. Кто-то действительно пытался убить ее ребенка.
— Сулема, — раздался за спиной голос.
Анна Владимировна обернулась. В дверях стоял не доктор — маленький, сгорбленный старик с горящими, как угли, глазами.
— Кто вы такой?
— Профессор Линдеманн, к вашим услугам, фрау.
— Моего мальчика… Его и впрямь отравили?..
— Не совсем… Это древний способ… Принимать… Точнее, в данном случае, давать яд в малых дозах, но регулярно. Воспитательный дом — идеальное место для таких дел.
Она вскочила, схватив старика за рукав:
— Кто это делал⁈
Линдеманн странно улыбнулся:
— Тот, кто боится правды об «Алой луне». Тот, кто ищет «Солнце Севера» и его месторождение…
За окном снова загрохотал гром. В его раскатах Анна Владимировна почти не расслышала скрип двери.
— Не пойму, о чем вы?
— Не торопите меня, я вам все расскажу…
Дождь барабанил по крыше старого дома, словно пытался выстучать некую тайную весть. Анна Владимировна сидела у постели сына, ее пальцы трепетно сжимали его маленькую ладонь.
В углу комнаты Линдеманн возился с какими-то загадочными приборами — стеклянные колбы переливались кроваво-красными жидкостями, медные механизмы тикали, словно вели обратный отсчет до неотвратимых событий.
— Ваш сын, Анна Владимировна, не просто плод случайной страсти, — голос профессора звучал глухо, как эхо из прошлого. — Он последний живой ключ к величайшей тайне Российской империи.
Анна Владимировна почувствовала, как по ее спине пробежали ледяные мурашки. Она внимательнее посмотрела на бледное личико сына и ей показалось, что в его чертах действительно есть что-то… древнее, недетское.
Линдеманн подошел к массивному дубовому шкафу и повернул скрытую ручку. С тихим скрипом открылся потайной отсек, откуда профессор извлек странный предмет — металлический диск с выгравированными символами, который излучал слабое золотисто-красное свечение.
— В тысяча семьсот девяносто восьмом году, — начал он, осторожно поворачивая диск в руках, — когда император Павел стал Великим магистром Мальтийского ордена, было создано тайное общество «Алая луна» — круг избранных, хранителей величайших секретов империи и мира.
Анна Владимировна невольно привстала. Ее дядя, князь Чижевский, действительно часто говорил о каких-то «лунных» делах, но она всегда считала это метафорой.
— Ваш дядя и отец Алексея Петровича Шабарина были не просто членами общества, — продолжал Линдеманн, его глаза вспыхнули странным блеском. — Они входили в Совет Девяти, тех, кто знал истинное происхождение «Солнца Севера».
Профессор подошел к стене и дернул за скрытый шнур. С тяжелым скрипом опустилась огромная карта — берега Аляски, испещренные таинственными символами. В центре сияла отметка в виде кровавого полумесяца.
— Это не просто золото, — прошептал Линдеманн, доставая из складок халата небольшой слиток, завернутый в черный шелк.
Когда ткань развернулась, Анна Владимировна вскрикнула — металл переливался всеми оттенками красного, будто в нем текла сама кровь земли.
— «Солнце Севера» — единственный в мире самородок, содержащий aurum rubeum, красное золото. Оно… — Линдеманн осторожно провел пальцем по поверхности, и слиток словно ответил слабым пульсирующим свечением, — оно живое. И обладает свойствами, которые наука не в силах объяснить.
Внезапно мальчик на кровати застонал. Его маленькое тело выгнулось, а глаза распахнулись, открывая зрачки, полные того же кроваво-золотого свечения.
— Что с ним⁈ — Анна Владимировна бросилась к сыну, но Линдеманн остановил ее.
— Они не просто пытались его отравить, — его голос стал твердым. — Они проводили ритуал. Ваш сын теперь, словно, живая карта пути к месторождению. В его крови… течет память предков.
Профессор резко задрал рукав ребенка, обнажив странные отметины на тонкой коже — они складывались в те же символы, что были на металлическом диске.
— Ваш дядя перед смертью передал вам ключ, даже не осознавая этого, — Линдеманн поднес к свету миниатюрный медальон, который Анна Владимировна носила с детства. — Это не просто украшение. Это часть механизма, открывающего путь к месторождению «Солнца».
За окном грянул гром, и в его свете Анна Владимировна увидела, как по стенам комнаты заплясали тени — они складывались в фигуры девяти человек в мальтийских мантиях. Среди них она узнала силуэты своего дяди и… отца Шабарина.
— Общество «Алая луна» ждет своего часа, — прошептал Линдеманн. — И теперь только вы можете завершить то, что начали ваши предки.
Мальчик внезапно сел на кровати. Его глаза горели неестественным светом, когда он произнес голосом, который никак не мог принадлежать ребенку:
— Мама… мы должны найти то, что потеряно во льдах. Прежде чем это сделает «Кровавый полумесяц».
Анна Владимировна почувствовала, как медальон на ее шее внезапно стал горячим. В этот момент она поняла — ее обычная жизнь закончилась. Впереди была только тайна, покрытая снегами Аляски и кровью тех, кто пытался ее раскрыть…
— Побудьте пока с сыном, Анна Владимировна, — снова произнес профессор. Шварц вздрогнула, возвращаясь к реальности. Мальчик по-прежнему спал. В руках хозяина дома не было никакого самородка. А на стене — никакой карты. — А потом вы должны будете спасти его отца… Я расскажу — как?..
Глава 17
Слова императора о бегстве жгли как пощечина. Бежать? Бросить заводы, все свои начинания, Лизу, Петю, Алешу и маленькую Лизоньку? Нет. Это был тупик. Мысль о том, что Петя, в свои пять лет уже смышленый и серьезный мальчуган, узнает, что отец сбежал как вор, была невыносима.
— Могу ли я подумать, ваше императорское величество? — звучало формальностью. Ответ зрел молниеносно, под аккомпанемент майского грома.
— Конечно, Алексей Петрович, — кивнул Александр Николаевич, но в его глазах читалось нетерпение, — но помни: время — не наш союзник. Паутина заговора уже сжимается вокруг твоих проектов здесь, в России. Аляска — лишь предлог для внешнего давления. «Воскресший сын» жены управляющего Варшавской биржи — крючок, на который тебя вытащат на свет Божий как прелюбодея. И тогда…
— Тогда мои враги получат повод добить не только меня, но и все начинания: заводы, железные дороги и многое другое, — резко закончил я. Боль в ноге пульсировала в такт мыслям. — Бегство под чужим именем, ваше императорское величество, преподнесет им этот повод на блюде. Они объявят меня вором и дезертиром, кем угодно. Доверие ко всем вашим реформам пошатнется. Мои сыновья — Петя и Алеша — вырастут с клеймом детей предателя. Нет. Я должен остаться. Здесь. Аляска будет завоевана не саблей, а телеграфом и геологической картой.
Император наклонился вперед, бокал забыт.
— Телеграфом? Объясни, граф.
— Экспедиция нужна. Громкая, под Андреевским флагом, с лучшими учеными, инженерами и верными офицерами, но возглавлю ее не я. Я — мишень. Моя поездка спровоцирует нападение или дипломатический инцидент. Я остаюсь здесь, в Петербурге, как центре власти. Мой инструмент — это проект полевого телеграфного узла с усиленными генераторами. Он позволит передавать шифрованные депеши через океанские кабельные станции Англии напрямую к штабу экспедиции на Аляске. С задержкой в дни, а не месяцы!