И что меня удивляет, это когда начинают вещи называть уменьшительно-ласкательным тоном. «Водочки», «огурчики», «девочки» — подразумевая под ними красотку в центнер и больше. И сразу как-то проникаешься, подобная манера общения навевает желание уйти в загул, к цыганам. Вот их почему-то не уменьшают. Или тогда получится «к цыганкам».
— Мяса — хорошо прожаренного, а лучше тушеного, и квашеной капусты с хлебом к нему, — сделал я заказ под тщательно скрываемое раздражение полового.
Он, наверное, решил, что я гулять буду. А тут что — только поесть. С такого, с трезвого разве можно взять много чаевых? Впрочем, мне на его бизнес-планы плевать, главное, чтобы мне в тарелку не плюнул.
— Господин Шабарин, какая встреча! — прозвучало за спиной.
«Мля, да мне поесть нормально дадут?» — подумал я, разворачиваясь.
Точно, это те шавки бандитские, которые уже интересовались мной. И ремень, действительно, перекручен гвоздем, как отмечала Саломея, колени на штанах, не так чтобы сильно, но потертые. Однако часы серебряные у одного из подошедших были в наличии.
— Чем могу? — буркнул я, показывая, что не особо доволен, что меня оторвали от важных дел.
Пусть я всего лишь сидел и размышлял, ну так и это дело важное.
— Ну как же, господин Шабарин, — один из подошедших всплеснул картинно руками.
Он был в пиджаке цвета ржавчины, и уж больно этот цвет к нему подходил. Наверняка и ржавая душенка присутствовала.
Мужик попробовал присесть рядом.
— Я что, приглашал? — решительно спросил я и подобрался, размышляя на предмет, как, если вдруг что, защищаться, а лучше атаковать.
— Э… Чо? — опешил тот, который уже мостил свое седалище на лавку напротив.
— Коромысло через плечо, — отвечал я.
Грубо? Обострение конфликта? Так и есть. Но я дворянин, я обязан позиционировать себя, как человек, способный очертить свои границы. Я ограничен рядом правил и обязательств, и попускать такие заходы, когда кто угодно решит, что может без позволения присесть со мной за один стол, просто нельзя.
— Вы же, сударь, господин Шабарин? — спрашивал еще один из тройки.
Этот был одет в темный сюртук получше остальных, даже с часами в кармашке жилета щеголял. А еще был гладко выбрит и не имел усов. Вот большинство мужчин были или с бородой, или с усами, да и я был с усами, а этот нет. И уже отличался от большинства. Может, и мне сбрить усы?
— Да, но с кем имею честь? — чуть сбавив тон, отвечал я.
Двое молодых мужчин, которые со мной разговаривали, и еще один постарше, что стоял в сторонке, синхронно начали друг с другом переглядываться. Они явно не ожидали именно такой моей реакции.
— Кхе, кхе, — в разговор вступил старший, может, и не только по возрасту, но и вожак этой стайки. — Ранее мы имели честь игры в карты с вами. Тут же определенно можно со скуки сгинуть. Выходит, или женское общество может развеять честного человека, или достойная игра в карты на легкий интерес.
Гладко стелет, но все равно заход, как по мне, неудачный. Уже получалось, что, садясь за стол, я оказываюсь один против троих. Предложение от одного человека могло были восприниматься более благосклонно.
— Я рассчитываю съехать из этого места, но сегодня, видимо, еще переночую. Так что в восемь вечера мог бы с вами раскинуть партейку-другую. Играть во что станем? — проговорил я.
— Как угодно вам. Может, штос? — спросил тот, что был во ржавого цвета костюме.
Нет, ну что это, даже неинтересно — какие-то мелкие, неумелые мошенники. Ну кто же предлагает сходу самую «стригущую» игру? Тут нужно начинать с виста, где ставки малы и можно клиента «разогреть».
— Играть будем по-мещански али достойно? — спросил я.
Шулера переглянулись. Нет, они достойно не смогут. Достойно — это значит, что каждая партия будет начинаться с новой, не распакованной колодой карт, а это, как ни крути, уже затратно. А вот в игре «по-мещански» можно играть одной колодой чуть ли не все время.
— Все, господа, — не дождавшись ответа, говорил я. — Более вас не задерживаю. Жду в оговоренное время у себя. Справитесь у хозяина о моей комнате.
Дельцы спешно, с плохо скрываемой радостью покинули меня.
Я тоже с довольной полуулыбкой похлопал себя по колену. Я-то не картёжник, но… Хочу проверить себя. Тут нет места азарту. Я никогда не был азартным человеком — и начинать нечего. Ну, играть-то пробовал. Во время командировок, если находились желающие раскинуть партейку-другую, можно было играть в покер на сигареты, или, к примеру, тушенку, которой часто был избыток. Но на деньги почти что никогда и не играл, не говоря уж про онлайн-казино.
Мой предшественник в доставшемся теле считал себя, видимо, профессиональным игроком, так и не поняв, что его разводили по полной программе. Он вел дневник игрока, где я обнаружил некоторые весьма занимательные данные. Например, там были описаны особо проигрышные для него партии, и неизменно рядом находилась девица, именуемая «моя несравненная Амфи».
Про некую Анфису я знал, мне уже на увлеченность ею указывали. Более того, при упоминании этого имени чуть быстрее начинало стучать сердце — и никакое переселение душ этому не мешало. Парнишка был влюблен, как видать, в шкуру-бабу, что подыгрывала шулерам. Если она сидела рядом, то вполне могла и знаком указать, какие карты у меня на руках. А уж этот-то влюбленный болван наверняка делал самые необдуманные ставки именно под влиянием дамочки.
Что ж, вот мы и проверим, как там физика с лирикой, то есть, с новой душой уживаются, а заодно полюбопытствуем, как же мухлюют карточные шулера. Решать проблему с карточным долгом всё равно нужно, но нельзя просто ворваться и всех положить — хотя лично я бы такое и предпочёл. А вот если поймать на шулерстве за карточным столом, то некоторая вспыльчивость мне простится. Хотя убивать и в таком случае нельзя.
На себя я мог надеяться — я всё-таки снайпер и детали подмечать умею, да и терпения мне не занимать. Надеюсь, что смогу распознать те манипуляции, к которым прибегают шулеры.
Между тем, принесли мясо, и оно мне показалось вполне съедобным. Кусок тушеной говядины с морковью, луком и чесноком был ароматный и, пусть не то что прямо таял во рту, но жевался без предварительной тренировки. Квашенная капуста явно требовала столовую ложку сахара и быть политой растительным маслицем, но и без того была сносной.
Я же не привереда в еде. Единственным моим требованием к пище является то, чтобы она была менее жирной, более белковой. Работа над собой продолжалась и в этом деле, ведь питание — это половина успеха. А так — есть результаты. Стыдно сказать, но я отжимаюсь сейчас в подходе по пятнадцать раз, приседаю по двадцать раз, в планке стою по минуте или около того. Так как стрелки секундной не имею на часах, то тут приходится обходиться приблизительными подсчётами.
— Вы господин Шабарин? — спросил меня какой-то бородатый мужик, когда я уже собирался расплатиться за обед и отправиться будить Емельяна.
Положительно, приёмный день ещё не кончился.
— С кем имею честь? — спросил я.
— Иван Савельевич Тяпкин, — ответил мужик.
Я привстал, указал рукой на лавку рядом.
— Присядете? — спросил я.
— Благодарствую, — сказал купец и уместился напротив.
Он был невысокого роста, вполне соответствовал тому представлению о купеческом сословии, что у меня уже сложилось. С небольшим, но заметным животом, с прилизанными и обмазанными жиром волосами, причем, как по мне, неприлично длинными, нестриженными, по плечи. Хотя и плечи его росли будто бы почти сразу из головы, шеи почти и не видно.
— Что вызвало ваш интерес к моей персоне? — спросил я.
— Вы заключили сделку с моей женой, — осторожно начал разговор Иван Савельевич. — Не поймите меня неправильно, но есть обстоятельства, которые меня смущают.
— Не стесняйтесь их озвучить, — подтолкнул я к разговору купца.
Тяпкин замялся, пару раз разгладил бороду, нахмурил брови. За время паузы, было дело, подскочил половой, но я жестом указал тому убраться. Если и заказывать что-то, то после.
— Этот гардероб… Платья и все с ними… Это ж ведь уже одёванные вещи? — с опаской спрашивал Иван Савельевич. — Вы не поймите превратно, но имя купеческое стоит дорого. Я должен знать. Моя жена была в своем праве, я таковое ей даровал. Захотела баба торговать женскими вещами, пусть так, у меня иные заботы. Однако…
Я чуть задумался. На самом деле, купец уверен в том, что я дал ему на реализацию, как сказали бы в будущем, «секонд хенд». Опасался задеть честь мою дворянскую. Но и свою честь бережет, а это всё-таки вызывает уважение.
— Вещи эти не одевались. Они из последней партии, что заказала моя матушка, прежде чем уехать на долгое время в столицу, — стал я говорить полуправду. — То, что вещи из Франции и Италии — могу вас заверить, что так и есть.
— Жаль… — сказал купец, чем меня удивил.
— Простите? Не совсем понял, о чем вы сожалеете, — сказал я.
Купец чуть замялся.
— Знаете ли… Эти нашивки, или как их обозвать, где написано на французском языке, да вкупе с тем, что моя жена была уверена в том, что продает истинно французские туалеты, потому была убедительной… Так скажу, что вызвали спрос на платья. В нашем губернском городе не столь знающие дамы проживают, но многие решили купить себе именно что такие вещи. А я, на самом деле, знавал вашего батюшку, ну и матушку видел. Как их здоровье? Прошу простить меня за неучтивость, — торопясь, говорил Иван Савельевич.
— Батюшка преставился, Царствия ему Небесного, — сказал я, не став уточнять про маман.
Мы перекрестились.
— Так вот, господин Шабарин. Я решил принести лично вам ваши деньги, вырученные от туалетов. Поймите, что я беспокоюсь, как бы в будущем не пришли дамы, потратившие большие деньги на наряды, и не высказали то, что… — купец замялся, не желая вещи называть своими именами.
— Не придут, — с уверенностью в голосе сказал я.
— Благодарю, — сказал Тяпкин и выложил на стол ассигнации, обернутые в тряпицу.