Он в который раз выполнил свой долг, доказал верность обету, но не испытывал при этом ничего, кроме усталости и боли. Три дня рыцарь вместе с братьями по вере и оружию сопровождал нескольких пилигримов, возвращавшихся со Святой земли. А на обратной дороге, когда до Храмовой горы оставалось лишь несколько часов пути, тамплиеры столкнулись с неверными. После жаркого сражения он остался один. Сначала мамлюки убили коней и оруженосцев, а потом, в неравной битве – пятерых рыцарей.
Пока он, обливаясь потом, копал могилу, солнце за спиной перекатывалось к западу. Палящие лучи сушили залитую кровью землю, скользили по глубоким рваным ранам мертвецов и спокойным, строгим лицам. Братья были похоронены далеко от Храмовой горы. Трупы неверных рыцарь оставил на растерзание хищным птицам, коих слетелось на место битвы великое множество.
Он остался жив, но только Господу известно, суждено ли пешему человеку в одиночку добраться до храма Соломона.
Путник машинально нащупал рукоять меча. Нога запнулась о камень, и рыцарь чуть не упал.
– Кирие, элейсон, Кирие, элейсон…
Молитва давно не приносила успокоения грешной душе.
Идет 1290 год от Рождества Христова. К началу следующего столетия тамплиер, скорее всего, уже отправится в лучший, идеальный мир. Рыцарю сорок три года – закат человеческой жизни, двадцать три из них путник в забрызганном кровью белом плаще провел на верной службе Богу, ордену, королю и папе Римскому. Да, он должен попасть именно в лучший из миров.
Рыцарь брел в душной полутьме. По бедру, защищенному кольчужными чулками, стучали ножны, лязганье и скрежет нарушали покой Храмовой горы. Шею клонил вниз груз треугольного щита. Тяжелый шлем давил на голову, под белым плащом скрывалась оттягивающая плечи кольчуга. С забрала на плащ, как поверженное истоптанное знамя, свисала грязная нечесаная борода, которую рыцарь по давней традиции ордена не стриг в знак устрашения врагов. На ее черном фоне выделялось множество серебряных нитей – знаков увядания.
Перед глазами путника стояли пять лиц. За бородами сложно было понять, насколько стары или молоды были погибшие братья. Оставшийся в живых точно знал – все моложе, чем он. Ни у одного не видно было серебра в волосах.
Братья подписывали клятву тамплиера кровью и строго хранили обеты послушания, бедности, братства, гостеприимства и целомудрия. Те обеты, которые для рыцарей храма Соломона олицетворяют лучи пятиконечной звезды. Несмотря на верную службу, молодым тамплиерам суждено было принять внезапную лютую смерть, и ни Господь, ни ангелы не защитили их от нечестивых врагов.
Какую же награду получит он сам в смертный час? Ради чего провел всю жизнь в боях? Неужели земные дни стареющего рыцаря закончатся так же – без покаяния и молитвы, далеко от Храмовой горы?
– Кирие, элейсон, Кирие, элейсон…
Моление холодно, как подсчеты прибыли ростовщиком, мыслями путник далеко от смиренной мольбы о милости Божьей. Если бы рыцарь мог получить награду за подвиги здесь, на земле! Не иметь начальников, устанавливать для себя законы, жить вечно и наслаждаться земными благами…
Легкий плеск воды прервал безумные мысли. Сомнения и ропот отступили перед жаждой, студеный источник одним своим видом изгнал думы, посланные лукавым рыцарю во искушение. Путник приблизился к знакомому горному ручейку. Руки погрузились в воду, холод сковал ладони. Усталый рыцарь снял шлем и с наслаждением умыл разгоряченное лицо. Пил он жадно, чувствуя, как по телу разливается долгожданная прохлада.
Наконец, рыцарь опустился на землю под огромной, разросшейся в три ствола смоковницей. Пора было устраиваться на ночлег. Здесь самое удобное для этого место: у воды, в небольшой горной роще. Вековые деревья широко раскинули ветви, в темноте их тени скроют путника от врагов.
Слева повеяло холодом. За деревьями виднелся широкий ход выше человеческого роста, ведущий внутрь серой горы. От пещеры рыцаря отделяло лишь несколько шагов. Путник осенил себя крестным знамением. Дорога была знакома, как собственная келья, как кодекс чести тамплиера. Он мог поклясться, что еще несколько дней назад хода в горе не было.
Рыцарь заглянул внутрь. Нет, это не пещера. В горе таился высокий овальный грот локтей десять в длину. Здесь не было обычных для мрачных подземелий, блестящих, как алмаз, ледяных наростов. На неровных стенах не видно ни капли влаги, сухая трава устилает каменное основание, образуя никем не тронутое ложе.
Приятная прохлада окутала длинным плащом усталое тело, проникая под кольчугу. Путник с наслаждением опустился на колени. Вот он, ответ на грешную молитву! Создатель сотворил чудо, чтобы Его верному рабу было где отдохнуть. Рука уже тянулась к склоненной голове, готовясь снова осенить только что роптавшего грешника крестным знамением.
И тут рыцарь услышал вкрадчивое шипение:
– Думаешь, это Он позаботился о тебе? О, как вы все ошибаетесь! Что дал вам ваш Господин за столько лет, кроме обещаний вечного блаженства? Это я приготовил тебе место отдохновения и ложе из отборных мягких трав.
Казалось, слова звучат отовсюду: как мелкие камушки, отталкиваются от сводов грота, змеями шуршат в сухой траве, летучими мышами парят в воздухе.
– Кто ты? – прошептал рыцарь.
– Я есть Грарг. Если поклонишься мне, – получишь все, чего желает твоя душа.
Рыцарь медленно поднялся. В душе шевельнулось сожаление: придется покинуть место, которое казалось таким гостеприимным для усталого путника.
– Значит, ты готов умереть, так и не познав всей радости жизни? – продолжал Грарг. – Что ты видел за свои годы? И сколько их осталось?
– Я получу свою награду на Небесах, – ответил рыцарь.
– На Небесах? – шипение стало язвительным, отчетливо прозвучал неприятный смешок. – Я могу дать тебе награду сейчас же. Ты получишь вечную жизнь, непобедимую силу и власть, которой не имеет ни один человек на земле. Мне не нужны длинные служения с песнопениями, и я не потребую отказа от земных благ. Подумай, ты сможешь отречься от всех законов человеческих и от того, что вы называете заповедями, получишь все, чего желает твоя душа…
– Это обман, – через силу выговорил рыцарь. – Такие, как ты, дают много, но потом забирают душу на вечные муки.
Два пальца коснулись горячего лба.
– Кирие…
– Земная вечная жизнь – разве не того ты хотел, когда пришел сюда?
Рука опустилась, последняя молитва рыцаря так и осталась неоконченной. А голос все шипел:
– Если отречешься от прежнего Господина и тех, кого называл братьями, если станешь моим верным слугой, – я дам гораздо больше того, о чем ты мечтал. Я стану для тебя источником вечной жизни и силы. Даже если ты будешь убит более сильным врагом, я оживлю тебя.
В гроте повисла тишина, напряженная, как натянутая тетива лука.
– Как тебе нужно служить? – спросил рыцарь.
– Твоя душа сможет выходить из тела и вселяться в любого человека. Ты будешь видеть все его мысли и желания, тайны и соблазны, а потом всего лишь выпускать скрытое в чужой душе наружу. Ты прошел достаточно сражений во имя прежнего Господина, я хочу того же, только битвы твои будут невидимы и не столь опасны. Ты получишь власть, коей не имеет никто на земле: станешь моим верховным рыцарем, основателем ордена великого Грарга.
Человек в белом плаще сомневался. Нечистый дух обещал слишком многое. Не может быть, чтобы за такие блага не было расплаты.
– Мое тело стареет. Во что оно превратится уже через несколько лет?
Может быть, подвох в этом, и ему суждено многие годы скитаться по свету дряхлым стариком?
– Тебе стоит лишь войти в мой грот и пожелать сделаться моложе или старше. Можешь менять возраст хоть каждый день, пока не найдешь тот, в котором тебе будет удобно жить и служить мне. Приближается полночь – самое время для клятвы верности. Если ты решился, поклонись мне.
Рыцарь преклонил колени, голова медленно приблизилась к сухой ароматной траве. Он уже не видел, как все вокруг начало изменяться. Каменные стены приблизились к застывшей на траве фигуре в белом плаще, с закругленных сторон грот разомкнулся и стал вытягиваться, словно змея, вылупляющаяся из яйца.
– Клянешься служить мне верно и преданно?
Теперь голос не шипел, он грохотал, и слова разносились гулким эхом, отталкиваясь от стен.
– Да.
Каменное основание грота оседало все ниже, вглубь горы.
– Отрекаешься ли от всего, чему служил в прошлом?
Он медлил всего секунду. Или целую секунду?
– Да.
– Мой верховный рыцарь, нарекаю имя тебе – Каитон.
Первый слуга Грарга поднялся с колен и огляделся. Грот исчез, на его месте протянулся длинный узкий коридор. Стены были выложены большими обтесанными серыми камнями, в железные кольца в стенах вставлены факелы. С обеих сторон коридор заканчивался узкими каменными лестницами. Обе они вели и вверх и вниз.
– Спускайся, – повелитель вновь перешел на шипение. – Оставь плащ и сними крест, эти оковы тебе больше не нужны.
Расстаться с символами прошлой веры и целомудрия оказалось легко, даже слишком легко. А ведь в ордене это было серьезным наказанием – лишиться белого плаща. Каитон прислушался к своим мыслям. Что-то в нем изменилось. Мир вокруг казался проще, постоянно гнетущее чувство вины исчезло, как исчезает бабочка в клюве проворной птицы.
Равнодушный взгляд верховного рыцаря Грарга скользнул по скомканному белому плащу, ярким пятном выделявшемуся на серых камнях. Каитон отвернулся и пошел к лестнице.
Крутые ступени привели его в просторный каменный зал. Первым бросился в глаза большой круг с перевернутой пятиконечной звездой. Он был высечен в центре, на каменном полу. Каитон с безразличием отметил шутку нового повелителя: на лучах звезды было выбито по букве – G, R, A, R, G. Помнится, для его бывших братьев-рыцарей пятиконечная звезда имела совсем иной смысл.
Пять тонких колонн поддерживали полукруглый свод потолка, вокруг них кольцами обвивались каменные змеи. Горящие факелы освещали вылепленные на стенах кипарисы и воронов, сидящих на их ветвях. В западном углу навечно застыл с широко раскрытой грозной пастью каменный кит.