Рождество, неужели в этом мире еще бывает Рождество?
– Ситуация для нас незавидная, – продолжает Эльмигер. – Гестапо сильно раздосадовано историей со светом на кухне. Они считают случившееся диверсией. Так что теперь мы под подозрением и нам надо как можно скорее подтвердить свою лояльность…
– Но при чем тут я? – спрашивает Франк.
– Я как раз подхожу к этому. Анри Лафон только что стал гауптштурмфюрером СС. Сегодня утром он сообщил нам, что хочет отпраздновать свое назначение в отеле «Ритц». Я воспринимаю это как подарок судьбы. И мы подумали, что вы могли бы предоставить в его распоряжение свой бар, продемонстрировав таким образом наше радушие и гостеприимство.
Франк Мейер от неожиданности даже не находит ответа.
Отдать бар «Ритца» Лафону! Мой бар.
– Он человек влиятельный среди нацистских властей. Вы полностью возьмете на себя подготовку вечера, а взамен мы предлагаем вам десять процентов от оборота. Что составит вполне приличную сумму. Заряжайте на полную катушку. Банда его головорезов явится в полном составе, и вы…
– Ганс! – вмешивается Вдова. – Попрошу вас говорить уважительнее об окружении господина Лафона.
– Прошу простить меня, сударыня. Вы правы. Значит, подытожим: речь идет об организации роскошного приема для Анри Лафона и «его драгоценных друзей». Вам предстоит также принять у себя нескольких офицеров СС, в том числе Гельмута Кнохена, штандартенфюрера гестапо во Франции. Это очень большая шишка. Он должен чувствовать себя здесь как дома, понимаете?
«Ритц» капитулирует, полностью и целиком. Это не вечеринка, это нашествие. Но если Бланш в руках у гестапо, есть ли другой выход?
– Лафон назвал вам дату? – спрашивает он.
– Суббота, 15 мая.
Через четыре года после решающего прорыва немецких танков в 1940 г.
Франк вздыхает.
– Я согласен.
– Мы не сомневались в этом, Франк. Тем более что предложение более чем достойное. В наше время все нуждаются в деньгах…
– Совершенно верно. И кстати, я хотел бы пятнадцать процентов.
Вдова чуть не поперхнулась.
– Что?!
– Мои ребята тоже должны получить свою долю. Думаю, они будут обслуживать сотрудников гестапо охотнее, если пообещать им немного масла к шпинату.
– Вы совсем обнаглели, Мейер! – не слишком активно протестует Вдова.
– Думаю, Франк прав, сударыня, – поддерживает Элмигер. – нам лучше подстраховаться со всех сторон. Подарим Лафону незабываемый вечер.
– Ну, если вы так считаете! – огрызается Вдова.
– Договорились, Франк?
– Договорились, господин Элмигер.
Вдова Ритц бросает взгляд на настенные часы.
Знала бы ты, Старушка, что творится под крышей твоего отеля!
Франк наблюдает за Элмигером. Что тот знает о происходящем? Весь этот цирк длится уже много месяцев. Может, и ничего. А может – все. Но Франку лучше об этом не думать.
6
5 мая 1943 г.
Уже несколько дней Франк с удивлением замечает в кладовой возле парикмахерского салона кучу старых велосипедов, стоящих на стопоре. Один из посыльных объясняет: Элмигер нанял команду велосипедистов: те крутят педали и через динамо-машину дают ток на парикмахерские колпаки для завивки волос. Гениально! Перебои с электричеством в Париже все чаще, а наши клиентки все равно ходят с идеальными укладками. Снаружи – облавы на евреев, расстрелы совсем юных ребят за участие в Сопротивлении, люди умирают от голода, – а наш палас-отель стойко держит позиции… по части бигуди.
«Ритц» – страна иллюзий.
Идущий впереди Зюсс все глубже погружается в темноту. Едва не наступая ему на пятки, Франк с трудом ориентируется в подвалах «Ритца». Почему Виконт назначил встречу в подвале для хранения багажа? Во время вчерашнего телефонного разговора голос Зюсса звучал обеспокоенно, но тот не сообщил ему никаких деталей – разве что сказал вести себя с максимальной осторожностью.
– Месье Зюсс? – окликает он Виконта, прикрыв рот ладонью. – Я вас не вижу! Вы здесь?
Какое все же странное место. Зловещая тишина. Ни звука не доносится снаружи, только сухой воздух, сумрак и толстые стены. Словно погребальный склеп. Кофры и железные сундуки, поставленные друг на друга, напоминают гробы. Реликвии вчерашнего мира стоят в алфавитном порядке вдоль стен и снабжены этикетками. Кладбище воспоминаний. Эти чемоданы не открывались много лет. Что стало с их владельцами? Где они сегодня? В Нью-Йорке, Рио или Лондоне? Умерли или еще живы? Весной 1940 г. множество завсегдатаев «Ритца» спешно покидало Париж, оставляя вещи на хранение. Заберут ли их когда-нибудь? Как бы то ни было, а немцы пока что не сунули свой нос в эти сокровища прошлого.
Хотя бы здесь войны не существует. И никогда не было. Какой мир… наверху грабят, хватают, убивают; а в подвалах «Ритца» мирно спит прошлое.
Зюсс ведет его к потайной двери – входу в подземелье. В свете фонарика Франк мельком замечает, что Виконт еще бледнее, чем на прошлой неделе. Дойдя до места, он тут же вываливает правду:
– Я в полном дерьме, Франк. Из достоверного источника я знаю, что гестапо уже три недели ведет против меня расследование.
Теперь понятно.
– В связи с чем?
– СС подозревает, что я тайно шпионю в пользу британцев.
– Но… это ведь не так?
– Они думают, что моя близость к Герингу скрывает двойную игру. А ведь сколько я сделал для этой свиньи…
– Может, это окружение Геринга решило вас устранить?
– Мне приходила в голову эта мысль. На самом деле понятия не имею.
– Почему они вас не арестовали?
– Выжидают, хотят загрести пошире. В СС убеждены, что «Ритц» скрывает целую сеть.
Мысли со страшной скоростью носятся в голове у Франка. Ничего хорошего это не предвещает.
– Как вы все это узнали? – спрашивает он.
– Через Бедо.
– Шарля Бедо?!
– Он в Алжире, выторговывает у союзников свое освобождение. Пошел на сделку со следствием, коллаборационизм у него просто в крови.
– И вы доверяете такому человеку?
На лице у Зюсса появляется какой-то призрак улыбки. Это намек: Франку еще предстоит многое узнать о том, что происходит за пределами бара.
– Мы в контакте с прошлого лета. Он купил у евреев с десяток произведений искусства, причем по рыночной цене, не торговался. Мне это было очень выгодно. Платил сразу, не скупился. Его арест – настоящая катастрофа.
– Но Бедо же евреев на дух не выносит!
– Скажем так, он подстраховался на случай отступления. И, как оказалось, не зря.
– Какая мерзость…
Жалкая улыбка Зюсса становится чуть шире.
– Неужели вас еще ранит несправедливость этого мира, Франк? В общем, как бы то ни было, а Бедо предупредил меня, что за нами следит гестапо.
Конца-края нет этой войне, вот уж точно.
– Мейер?
– Что?
– Вы меня слушаете?
– Конечно.
– Подойдите ближе к колонне. Нагнитесь влево.
Франк проклинает свои суставы: сгибаться с каждым годом все труднее.
– Видите там, внизу, вмурованную в стену каменную плиту?
– Да.
– Откройте дверцу.
Франк не заметил, что в колонну из песчаника встроена дверь. Правда, свет в подвале тусклый и сама колонна почти не просматривается. Дверца выполнена из бронзы и позолоченной латуни. В центре – рельефный образ Христа Вседержителя, и, кажется, он здесь с незапамятных времен.
– Ну, что вы видите?
– Шелковый платок.
– В случае побега я этот платок заберу. Если я исчезну, Франк, придите сюда и проверьте, есть ли платок. Если его не будет, знайте, что я жив и сумел уйти через подземелье. И еще это будет знак, что вам тоже нужно быть очень осторожным.
– Куда вы пойдете?
– Для нас обоих будет лучше, если я ничего вам не скажу. И еще одно, Франк. Это точно Бланш Озелло оставила свет на кухне включенным. Я застал ее на месте.
– И вы донесли на нее? – спрашивает Франк в изумлении.
– Конечно нет! Мне-то какая выгода? Меня самого обложили со всех сторон, а теперь, когда Бланш в руках у фрицев, она – как граната с выдернутой чекой.
– Но тогда… кто же донес?
– А вы как думаете?
Франк гадает.
– Старуха?
– Я почти уверен.
Стоя перед каменной колонной, как перед алтарем, Франк мысленно умоляет Бланш держаться.
Ведь она мечтала стать героиней! И вот такая возможность доказать всем, из какого она теста. Если она выдержит это испытание, у меня есть шанс уцелеть. А если нет…
– Выложитесь по полной ради этого вечера Лафона, – говорит Виконт. – Работайте с огоньком, вы должны всех покорить. Там будет вся верхушка. Такой шанс не представится дважды. Любезничайте со всеми. Это самозащита, Франк!
Наблюдая, как Зюсс осторожно вешает на стену небольшую керосиновую лампу, Франк понимает, что Виконт уже все решил. Он не просто дает советы. Он прощается. Бармен взволнован.
– Спасибо, господин Зюсс. Вы были для меня огромной моральной поддержкой. Посреди хаоса вы указывали мне путь.
Зюсс опять чуть заметно улыбается и уходит наверх, в сторону кухонь отеля «Ритц».
– Это просто солидарность скитальцев, Франк.
7
15 мая 1943 г.
Почти десять вечера, самое сложное позади. Вечеринка Лафона в разгаре, бар «Ритц» работает только на него, и новоиспеченный французский эсэсовец расхаживает здесь как хозяин, а его орда пирует посреди черных георгинов и орхидей. Для Франка переборщить с декором – тонкий способ посмеяться над героем дня. Узнав, что бывший автослесарь страстно любит цветы, бармен расставил их повсюду. И поскольку тот не раз громко признавался в любви к Гитлеру, на стену спешно водрузили портрет фюрера.
По своей основной профессии бармен приготовил для гостей несколько коктейлей. Но хотя Бенуа-Мешен[17] и поинтересовался секретом приготовления «Зигфрида», все остальные практически без исключения заправлялись шампанским. Франк Мейер наливал, Франк Мейер улыбался.