А ведь у Жоржа сегодня выходной.
– Спешил, как мог, Франк! – говорит он, все с трудом переводя дух.
– Успокойся, что происходит?
– Нужно поговорить! Срочное дело!
Франк просит у Инги разрешения отлучиться. Она делает какой-то неопределенный жест рукой и закуривает. Франк увлекает Жоржа в винный погреб.
Второй бармен смертельно напуган. Ей-богу, ему словно явился дьявол.
11
– Где Лучано?
– На кухне у Джанни. Да что случилось, Жорж?
– Меня сейчас предупредил один парень из банды Лафона. В отеле кто-то стукнул гестапо, что Лучано – еврей. Они уже едут проверить! С него снимут штаны!
– Что?! Кто донес?
– Какая разница, Франк! Не стой, шевелись, предупреди парнишку. Ему надо валить, иначе заберут. И тебя заодно, старик!
– Но как же…
– Говорю тебе, пошевеливайся! Я пока что встану за стойку.
Франк с трудом приходит в себя.
Дыши ровно, держи спину прямо, улыбайся, Франк!
Левый шнурок развязался, он останавливается и не спеша завязывает его. Торопиться нельзя. Надо выглядеть нормально. Думать о том, что будет дальше. Идти. Не бежать. Дыхание. Дьявол, они уже здесь. Прямо на него по Галерее чудес надвигаются трое в черных кожаных плащах с прилизанными волосами. Несомненно, это те, кто пришел арестовывать Лучано.
Улыбайся, Франк.
– Добрый вечер, господа.
– Добрый вечер.
– Могу я вам чем-то помочь?
– Мы ищем бар господина Мейера.
– Франк Мейер – это я. Счастлив вас приветствовать. Бар находится в конце коридора, сразу после витрин ювелирного магазина Cartier, справа от вас. Усаживайтесь, я сейчас вернусь.
А ведь Лучано сейчас полагалось стоять на обычном посту у входа в бар. Подумать только: падение Муссолини может спасти ему жизнь.
Если Франк не хочет, чтобы его тоже поймали, их не должны видеть сегодня вместе. Значит, на кухню идти нельзя. Он решает спрятаться в тамбуре возле прачечной и через полуоткрытую дверь смотреть, когда появится ученик. А потом он поклянется Элмигеру и трем гестаповцам, что Лучано сегодня не показывался на рабочем месте. Сколько у него в кармане наличности?
Тысяча пятьсот франков, ну хоть что-то. Только бы у него были при себе документы. Только бы…
– Лучано!
– Месье? Что вы тут делаете?
– Тс-с! Заходи сюда, живо, чтоб никто не видел. В баре гестапо. Пришли проверить, есть ли у тебя обрезание. Надо бежать, мой мальчик, прямо сейчас! Я знаю способ выпустить тебя отсюда так, чтобы никто не увидел. Документы при тебе?
– Да, месье, я всегда…
– Слава богу! Теперь слушай. Нас не должны видеть вместе. Выйди чуть раньше меня, встретимся у входа в подвальную кладовую для хранения багажа.
Лучано ошеломлен и смотрит на начальника, явно ничего не понимая.
– Пройди через кладовую у парикмахерского салона, в такой час там нет ни души. Понял?
– В… парикмахерскую. Кладовая для хранения багажа.
– Увидимся на месте через пять минут. Ну, живее!
– Хорошо, месье.
– Лучано! Не беги. Шагай нормально. До скорого.
Мальчик так напуган, что у бармена сжимается сердце. Что с тобой будет, Лучано? Приютить его у себя для Франка невозможно, вокруг соседи, большой риск.
Четверть восьмого. А вот и Мари-Луиза Ритц! Спускается по главной лестнице. Вот это засада. Улыбайся, Франк.
– Добрый вечер, сударыня.
– Вы не за барной стойкой, Мейер?
– Загляну на кухню, у меня закончилась малина.
– Сегодня утром нам доставили шесть ящичков, по-моему, еще не все израсходовали. Скорее возвращайтесь за стойку. И сделайте лицо поприличнее. Господи, вы бледны, как смерть, распугаете нам клиентов!
Не забыть сходить на кухню и забрать эту чертову малину.
Чтобы запомнить, Франк прикусывает себе кожу на запястье – давняя привычка. Больно! Кишки свело судорогой, руки потеют, и какая-то иголка шарит в сердце.
Но кто мог сдать мальчишку? Сейчас не время об этом думать, лучше прихватить из подсобки масляную лампу…
Ура, придумал! Лучано отправится в Биарриц.
Там у него друг – Шарль. Шарль выручит, Шарль поддержит, если надо.
– Ага! Уже добрался. Отлично. Иди за мной.
Лучано стоит прямо, но бел, как полотно.
– Кто вас предупредил, мсье?
– Жорж.
– Это Мари Сенешаль, точно она меня сдала. Шлюха.
– С чего ты взял?
– Она заарканила нового фрица и уже неделю косо смотрит на меня.
– Это почему?
– Кто-то нарисовал букву «К» на дверце его шкафчика.
К – коллаборационистка. Франк сразу все понимает.
– Только не говори, что…
– Откуда ей знать, меня никто не видел.
Лучано плачет.
– Малыш, горевать и правда нет времени. Мы на месте. Вон, за колонной, видишь потайную дверь?
– Да.
– Проскользни вдоль стенки и потом надави на дверь. Вперед!
– Не получается. Тут заперто…
– Как заперто? Дави сильнее!
– Никак, дверь закрыта с той стороны…
– Что? Отойди-ка.
Франк зажигает лампу и подносит ее к замку. Малыш прав: с другой стороны двери упал крючок или щеколда. Но выбраться надо во что бы то ни стало. Лучано нельзя рисковать и возвращаться наверх. А здесь прятаться тоже невозможно: если нагрянут с обыском в подвал, он попадется как крыса.
– У меня есть швейцарский армейский нож! Мама подарила. Я попробую вставить лезвие в щель в двери и поднять засов…
– Молодец, сынок. Давай, попробуй.
Не зря ведь Юнгер сказал, что ножик может спасти человеку жизнь!
Тычет наугад. Слишком высоко. Слишком низко. Лезвие уходит в пустоту – и вдруг дверь поддается.
– Молодец, малыш!
– Что мне теперь делать? – лепечет мальчик.
– Ползешь вперед, пока лаз не кончится. Выйдешь под галереей «Же-де-Пом», в саду Тюильри, понял?
– Да.
– Так. Дальше ждешь, пока стемнеет, да?
– Да.
– Если там ночной сторож, ждешь до рассвета. Если нет сторожа – не ждешь, сразу выходишь наружу. Там уже проходишь сад насквозь и перелезаешь решетку со стороны Оранжери. Смотри внимательно, не попадись патрулю. Все намотал на ус?
– Да.
– А дальше во что бы то ни стало доберись до Биаррица, хоть пешком иди, понял меня?
– Я понял.
– Доберешься, иди в отель «Дю Пале». Отыскиваешь бар и спрашиваешь Шарля, это его заведение. Он был у меня учеником. Скажи ему, что ты от меня. Если не поверит на слово, скажи ему рецепт коктейля «Счастливый мед», это его изобретение. Ты как, запоминаешь? Запомни все, что я тебе говорю.
– Ну… да.
– Помнишь рецепт «Счастливого меда»?
– Две части бренди, одна грейпфрутового сока и половина – сиропа из акациевого меда. Да! И две капли табаско.
– Отлично. И ни в коем случае не говори ему, что ты еврей. Ни ему, никому другому! Ясно?
– Ясно.
– Потом попроси Шарля переправить тебя с рыбаками в Испанию либо Португалию. Скажи, что я ему отплачу. Уходи на юг и постарайся добраться до Алжира или Марокко. Ты сделаешь все, как я сказал, да?!
– Да, месье.
– Если по дороге остановят немцы, показывай документы, они у тебя в порядке. Говори, что работал в Париже, а сам – швейцарец из Лугано и возвращаешься в Италию, чтобы помочь дуче вернуться к власти, все понял?
– Да.
Франк запускает руку в карман пиджака.
– Вот три пятисотки, это все, что у меня есть при себе. Тяни их как можно дольше, чтобы хватило до Алжира. Если немного не хватит, займи у Шарля. Как доберешься, попроси его прислать мне открытку с каким-нибудь рецептом коктейля. И никаких лишних слов, мало ли что. И ты не пиши мне, пока фрицы не свалят, ладно?
– Ладно.
– Вот, возьми заодно и мой зажим для денег. Я купил его в Нью-Йорке, когда мне было столько же лет, сколько тебе сейчас. Отдайте его Шарлю, он ему дико нравился. Скажешь, что это залог за деньги.
По щекам у Лучано текут крупные слезы. Он не двигается с места.
– Не плачь, малыш. Если будешь ночью быстро бегать, мы еще увидимся, честное слово. Давай, не оглядывайся, будь сильнее их. Ну же, беги! Беги!.. Дверь за собой закрыл? Там защелка?
– Да, месье, – глухо отвечает Лучано из-за двери.
– Счастливо тебе добраться, Лучано. Я всегда с тобой, помни об этом. Всегда! Прощай, сынок.
Он слышит неясный шорох и удаляющиеся шаги, или, скорее, ему кажется, что слышит. И тишина. Лучано скрылся в туннеле.
Франк даже не обнял мальчика.
Франк потерял Бланш. Он потерял Зюсса. А теперь Лучано. Но нужно выйти из подвала, пройти коридоры, кивнуть Жоржу, снова встать перед Ингой Хааг. И ничем себя не выдать.
Франку Мейеру еще никогда так не хотелось скорее вернуться в бар.
12
27 июля 1943 г.
16-й округ Парижа. Авеню Фош, дом 31-бис. Управление по делам евреев. Пятидесятидевятилетний бармен с разбитым сердцем отправляется на свой первый допрос в гестапо. Я, Франк Мейер, шеф-бармен отеля «Ритц» с двадцатилетним опытом работы, ветеран Верденнской битвы и ашкеназский еврей. Он постарался предстать в лучшем виде: черный костюм из тонкой шерсти, белая рубашка с крахмальным пластроном, серый шелковый галстук, перламутровые запонки, лакированные туфли. Он выходит из окопа этой странной войны и сейчас окажется на линии огня. Сегодня утром Жан-Жак спросил отца, не на похороны ли тот собрался. Он засомневался, стоит ли говорить сыну правду. Но и он, и племянница должны знать. Услышав слово «гестапо», сын помертвел, Полина заплакала. Франк успокоил их, как мог, и пообещал вернуться к обеду и все рассказать.
Сейчас одиннадцать десять, он ждет, пока вызовут. С достоинством. Стоя. Он думает об Элмигере, которого допрашивали перед ним. Бедняга: его вызывают уже не в первый раз, хотя вряд ли он что-нибудь знает о тайнах своего отеля. Может, так оно и лучше. Франк ждет уже час и успел вдоволь насмотреться в огромное окно с золоченым переплетом – на птиц, сидящих на деревьях. Он заметил среди них пару турецких голубей, одного вяхиря, трех певчих дроздов, несколько вьюрков, одну большую синицу, несколько скворцов и одну лесную завирушку. Не зря он провел детство в деревне: выученное не забывается. Долгое ожидание – наверняка часть стратегии допроса и призвано ослабить самозащиту. Но эти птицы словно придали ему силы. Они свободны, им не страшны нацисты, они не замечают войны. Глядя в окно, Франк думает о том, где сейчас может быть Лучано. На сердце неспокойно.