Работник конюшни приступил разносить вилами сено по решëтчатым кормушкам. И скакуны своими чувственными губами потянулись к пище. Мариус разливал по вëдрам тёплую воду из железных бочек, отапливаемых огнём снизу. И разносил их по многочисленнымденникам. Кони довольно хлебали воду, издавая громкие и забавные хлюпающие звуки. Также мужчина черпал большой миской добротный свежий овёс из фуражной и тоже разносил его животным. От хорошего питания у зверей шерсть сияла здоровым блеском.
Наëмники же уже успели закончить осмотр внутри. После чего Конрад выбежал на улицу и обвëл окрестности нервным взглядом. Лицо его было серее облаков в небе.
— Неужели мы ошиблись? — подошёл к нему друг. — Но тогда где искать Амелию? Неужто это пропащее дело? Тара тогда точно этого не переживëт. Она только что потеряла сестру, а сейчас ещё и лучшую подругу.
— Подожди, Грегори, — наёмник скрестил руки на груди. — Рано ещё Амелию хоронить. Есть у меня ещё один вопрос.
Конрад развернулся и направился к вспотевшему от работы конюху. Тот как раз двигался к нему навстречу, закуривая небольшую чëрную трубку.
— Мариус, скажите, а может быть, где-то за конюшней есть ещё какие-нибудь постройки? Может, заброшенные? Совсем старые?
— Вы что, отстраивать хотите? — выпустил дым мужчина. — Так это гиблое дело. Вон там, в пролеске, неподалëку сгоревшая конюшня прежняя. От неё остались только обугленные головëшки. Всё уже давно заросло травой. Там рядом силосные ямы.
— Спасибо, — резко кивнул наëмник и широким шагом направился в нужном направлении.
— Странные они какие-то, — вслух произнёс Мариус. — Совсем уже все с ума там, в королевской палате у себя посходили. Тьфу на них, — он широко зевнул и продолжил курить трубку, разгуливая и разминая свои уставшие кости.
Конрад с Грегори мчались по влажным, шатающимся под их весом кочкам. Вдали группа углежогов возвращалась в хаты. Назревал дождь. И те громко пели народные песни в конце дня.
Очутившись в пролеске, друзья заметили остатки от прежней конюшни. До них доносился кислый запах силоса из ям неподалёку.
Мужчины принялись всё внимательно исследовать. Каждое обугленное бревно казалось им подозрительным. Такое часто бывает с людьми, когда они намеренно на чëм-то сосредотачивают размышления.
Конрад услышал звук от обвала грунта и развернулся.
— Грегори? — он прытко подскочил к зияющему отверстию.
По краям ямы снизу плелась длинная паутина. Наëмник прищурился и увидел там каменный пол. Он спрыгнул вниз. Но Грегори нигде не было видно. Его встретили лишь подземные серые лабиринты и эхо.
Конрад присел на корточки, чтобы рассмотреть возможные следы в пыли. Однако её там не оказалось. Всё выглядело слишком подозрительно. По потолку и стенам складывалось впечатление, что здесь уже много лет никого не было. Но вот пол переливался чистотой. Ни единого следа.
— Грегори!! — ещё раз прокричал наёмник. Отозвалось только эхо.
Конрад вынул меч из ножен и пошёл прямо по коридору. Но от него в разные стороны ответвлялись точно такие же. Это сильно нервировало. Абсолютно не было никакого понимания, в каком направлении двигаться.
Грегори очнулся. Он не мог встать. Руки и ноги его были прикованы к деревянной жëсткой и неподвижной платформе. Мужчина приподнял голову и обомлел. Кто-то снял с него полностью всю одежду.
— Какого чёрта? — изумился вслух наëмник. — Конрад! Я здесь! Ты где?
На низких стенах горело пять факелов. Но тепло от них не достигло его тела. Сбоку открылась узкая скрипучая дверь.
Грегори, повернув голову, смотрел на вошедшую. Девушка стояла в одной тонкой и просвечивающей шемизе, которая едва прикрывала её ягодицы. На талии был широкий медный пояс в форме корсета. Розовые соски виднелись сквозь сорочку.
Белоснежные пышные волосы на голове доходили до поясницы. Щиколотки её украшали серебряные браслеты с чëрными драгоценными камнями. Они, извиваясь и переплетаясь, оканчивались у верхней части голени.
— Кто ты такая?
— Мне холодно, — пролепетала она своим далёким голосом. Будто с ним говорили сами звëзды.
Чем больше Грегори всматривался в её серые красивые глаза с пышными ресницами, тем больше он переставал хотеть освободиться отсюда.
Незнакомка начала лизать его большие пальцы на ногах. Тепло и влага от её языка вызывали на коже мурашки. Наёмник заулыбался.
Девушка, раздвинув свои ноги, уселась ему на нижнюю часть живота. Она развязала лямки шемизы и оголила упругие груди с сосками, направленными в противоположные друг от друга стороны. Нежные тонкие руки её теребили соски. Незнакомка продолжала упорно смотреть наëмнику прямо в глаза.
Грегори ощущал, как чресла и лобок наполняются жаром, несмотря на то, что вокруг было довольно прохладно. Его мужское достоинство поднималось и упиралось прямо во впадину между её ягодиц.
Мужчина закрыл глаза. Девушка мягко водила пальцами по его груди. Она прижалась к нему и раздвинула языком ему губы. Их языки сплелись вместе.
Незнакомка запускала руку в волосы Грегори и массировала голову, заставляя полностью расслабиться. Мужчину охватило состояние, балансирующее между сладким сном и приятной явью. На душе было спокойно. Хотелось любви. Чтобы их тела согревали друг друга всю ночь и весь день. Неужели нужно что-то ещё?
Однако неожиданно в мыслях наёмника пронеслись воспоминания. Он вздрогнул, вспомнив про мёртвую Карлин и про страдающую от горя Тару.
Грегори резко открыл глаза.
— Освободи меня, — проговорил он как можно ласковее. — И я согрею тебя.
— Прости. Я не могу, — после этих слов девушка лизнула его висок и ухо.
— Сука! А ну слезь с меня! Суккуб проклятый! Мой друг скоро найдёт тебя и выпотрошит все твои похотливые кишки, сволочь! Конрад! Конрад!!! — он яростно завопил.
— Можешь кричать сколько хочешь, но он тебя всё равно не услышит, — она ангельски улыбнулась.
— Что ты с ним сделала, дрянь?
— Наёмника уже ждут. У вас не выйдет спасти свою рыжеволосую подружку. И зачем она вам сдалась? Что в ней такого притягательного?
— Так ты тоже прислуживаешь Узгулуну? Вот в чëм дело, — Грегори положил голову обратно на доски и глубоко задышал, раздумывая, как выпутаться отсюда и успеть на помощь друзьям. — Слушай. Повелитель хаоса ведь вас использует временно для своих целей. Чтобы вы просто-напросто сделали за него всю работу. А затем он про вас забудет. Максимум, если вам повезëт, то Узгулун, может быть, оставит вас всех в живых. Но… Я сильно в этом сомневаюсь. Ты ведь не глупая, должна это и сама понимать. К тому же ты очень красивая. Я бы с тобой любовью и без скованных рук занялся. Ну так как? Отпустишь меня? Проси, всё, что хочешь взамен.
Суккуб поднялась и встала в полный рост.
— Жаль.
— Чего тебе жаль? — взволнованно на неё покосился Грегори.
— Я хотела сегодня быть в нежном образе. Но, видимо, придётся, как обычно, — она хитро улыбнулась, оголив стройный ряд ровных зубов. — Я не люблю просить. Я люблю брать то, что мне интересно.
За спиной девушки выросли гигантские чёрные крылья с остистыми отростками, как у летучей мыши. Её сочные груди, бёдра и талию опоясывала тëмная кожаная портупея. Она вышла за дверь и вернулась с какой-то кучей вещей. Среди которых наëмник различил длинные плети и розги.
— Раз ты, мой сладкий, любишь так громко кричать, то я научу тебя кричать ещё сильнее, чем прежде. Будешь моей личной игрушкой. А когда ты мне наскучишь, то просто съем тебя.
— Я всë же не понимаю, почему ты отказалась от моего предложения? Оно ведь разумно, — Грегори постарался сохранить самообладание, хотя бы внешне.
— А меня это не интересует. Мне осталось жить недолго. Скоро я умру, и из меня вылупится полно других суккубов. Хочу повеселиться с тобой напоследок.
Грегори почувствовал, как к горлу подступает тошнота. Он вновь ощутил холод. Его ноги и спина покрылись ледяным потом.
Суккуб со всей силы полоснула плетью по его лицу и разорвала ему щеку. Алая кровь полилась на пол. Наëмник не вскрикнул, лишь цепко стиснул зубы.
Девушка слизывала всю кровь с его лица и впилась в рану зубами. Она долго сосала кровь, пока та не перестала течь.
— У меня хорошая слюна. Так что не надейся. От кровоизлияний не умрëшь. Это было бы слишком просто, — она безумно рассмеялась.
Суккуб развернулась и, оголив перед его головой свои пышные ягодицы, обтянутые кожаными ремнями, принялась лëгкими движениями лизать тому яйца.
— У тебя ничего не выйдет. Можешь даже не пытаться, — сухим голосом обратился к ней Грегори.
— Ну, это мы ещё посмотрим.
Она лизала его лобок и член. Пускала слюну в его промежность. После чего взяла одну из розог и начала хлестать им по ногам мужчины, рассекая кожу.
— Сволочь! Если я освобожусь, то четвёртую тебя! Клянусь! — чертыхался наëмник сквозь боль.
Одна бровь девушки поползла вверх. Она вновь вышла и вернулась с раскаленными докрасна в печи железными прутьями.
— Хочешь, чтобы я на тебе порисовала горячим железом?
— А есть смысл говорить, что нет?
— Быстро учишься, — суккуб обхватила его обмякший от ужаса член рукой и начала активно ублажать наёмника.
Но у Грегори мужское достоинство больше не поднималось.
— Как грустно, — девушка наигранно скорчила печальную гримасу.
Она воткнула в его пятку раскалённый прут.
— А-а-а-а!! — из рта наёмника вырвался жуткий вопль и хлынули слëзы. — Сумасшедшая сука! Проклятое отродье!
Суккуб продолжала вести горячее железо по его бедру, рёбрам и шее. Грегори лихорадило от ужаса.
— Я хочу кушать, — она вздохнула. — Я люблю человеческие языки. Но ты ведь так просто не откроешь мне рот?
Мужчина едва успел обратить на неё свои выпученные глаза, как та вонзила в его щеку раскалённое железо. Он громко вскрикнул и потерял сознание.
Суккуб открыла его рот и отрезала язык под самый корень. Она начала жевать, похрустывая жëстким сырым мясом.