— Стоп! — резко взмахнул рукой.
Музыка стихла.
— Кум! Иди сюда!
Сальти замахал руками и головой в знак отказа.
— Ты офицер⁈ Ты грек⁈ Иди сюда! Этот танец танцуют только вместе!
Под свист и улюлюканье зала штабс-капитан, было, двинулся ко мне.
— Стоп! Сними мундир! Ничто не должно мешать! Это танец свободы!
Кум подошел ко мне. Я положил ему руку на плечо. Он несмело сделал то же самое. Я одобрительно кивнул:
— Вместе!
Снова зазвучала музыка. Я вел, Егор Георгиев повторял. Пусть сбивался, пусть ошибался с ногами — но повторял.
— Вниз! — командовал я. — Влево!
Ритм ускорялся. Все вскочили. Глаза греков горели. Знакомые и незнакомые мотивы сплетались, рождая нечто новое — волшебное. Зовущее вдаль. Быть может, домой, на Архипелаг…
— Вместе! — хором грохнул «зал».
Для сиртаки нужна не скрипка. Это не чардаш. И не барабаны. Это не лезгинка. Нужны мандолина и бузуки. Но кого это сейчас волновало⁈
— Вместе!
— Дядя Ваня! — заорал я, впервые так назвав Мавромихали, но он понял. — Иди к нам. Этот танец придумал человек со сломанной ногой. Спенсер! Ну же! Кунак не оставит друга одного!
К нам присоединились, помимо приглашенных, несколько самых отважных. Теперь наш ряд занимал почти все свободное пространство.
— Вместе!
Когда ритм достиг апогея, многие танцевали за своими столами, отбросив стулья в сторону и положив руки на плечи соседей. И так — на бис — повторилось несколько раз…
— За Косту! За самого веселого грека! — крикнул кум, поднимая свой бокал.
— За Косту! За нашего героя! — крикнул Ваня, поднимая стакан с кизиловой.
— За Косту! Моего кунака и друга! — поддержал их Эдмонд.
— За Косту! Вместе! — закричал весь «зал».
… Не расходились всю ночь. Пели, плясали, пили вино, которого не хватило. Порывались отправиться громить винный подвал Голицыной, но женщины остановили. Под утро всей гурьбой пошли провожать меня и Спенсера до остановки дилижанса на Симферополь.
Сестра вцепилась в меня, не отпуская ни на секунду, словно думая, что мы видимся в последний раз. Я ничего ей не рассказал. Лишь предупредил, что уеду надолго. Она плакала мне в плечо.
«Откуда у нее столько слез только берется? — подумал я. — Если бы за слезы платили деньги, нам бы таверна была не нужна!»
Плечо уже болело от дружеских хлопков. Бравый отставной капитан хлюпал носом, наравне со своим «курятником», сокрушаясь, что бабы его снова затопчут. Кум всем хвалился, какого родственника себе отхватил.
— Да! — соглашались греки. — Егор Георгиев своего не упустит!
Тут Ваня взял да спросил:
— А куда вы, собственно, едете, господа хорошие?
— В Черкесию. — ответил я.
Веселье с лиц офицеров смахнуло как не бывало. Военные, они сразу сообразили, что в гости к горцам не минеральную водичку пить едут. Там идёт война. А, значит, моя миссия — из разряда тех, о которых вслух не говорят.
Покончив со слезами и объятиями, уселись со Спенсером в экипаж. Заняли открытые задние места, чтобы полюбоваться напоследок видами Южного берега Крыма. Вернусь ли я когда-нибудь обратно? Что сказать этой ласковой ко мне земле: прощай или до свидания?
По ровному шоссе быстро добрались до центра крымской столицы. Нас высадили у отеля «Евпатория». Отсюда отходили кареты и на Восточное побережье. На ближайший рейс мест не было, поэтому решили отобедать у француза — хозяина гостиницы, а потом поискать извозчика.
Месье Амбаль был прекрасным поваром и прежде держал ресторан.
— Увы, господа, но местные татары — не большие ценители хорошей кухни. Они ни разу не спросили у меня свиных ножек с трюфелями![4]
Не мудрено, что он прогорел с таким подходом и был вынужден переключиться на гостиничный бизнес. Это же надо такое придумать — предлагать мусульманам свинину! Достаточно оглянуться вокруг: город хоть и губернский, но все еще хранит многие черты азиатчины.
Спенсер прервал мои критические мысли:
— Взгляни, Коста! Кто этот господин, что уселся в дилижанс на Евпаторию? Не Вангелий ли Померанцев?
Я, было, обрадовался, что не придется тратить время на поиски стряпчего. Он должен был уже закончить с оформлением акций.
Акции! Меня вдруг осенило. Этот мараз убегает с моими акциями!
Я выскочил из ресторана, но опоздал. Кучер дилижанса щелкнул кнутом, и четверка лошадей рванула с места.
Мне оставалось лишь глотать поднятую им пыль.
[1] Расценки взяты из предложения в 1834-м году гостиницы «Аю-Даг», принадлежавшей гр. М. С. Воронцову.
[2] На отсутствие гостиниц в Севастополе жаловались многие путешественники.
[3] Мотивы баронессы Жульетты Беркгейм, женщины в полном расцвете сил, но оставившей мужа ради проживания с Голицыной, вызывали немало пересудов в обществе. Но завещание многое расставило по своим местам. Впрочем, счастья «Новый свет» ее дочери, Юлии Беркгейм, не принес: она бездарно промотала доставшееся наследство.
[4] Реальная, при всей ее абсурдности, история.
Глава 24Развод на доверии
Прощайте мои мечты на жизнь рантье! Все пропало! Все, нажитое непосильным трудом! Акции — три, куртки замшевые — две… Какие куртки? Вконец спятил?
— Что случилось, Коста? — Спенсер был уже рядом.
— Похоже, кто-то решил на мне поживиться!
— Ааа… Все понятно. Померанцев явился в Контору общества дилижансов, предъявил записку Воронцова и переоформил акции на себя. И теперь убегает, чтобы выиграть несколько дней. Вероятно, он знает о нашем отъезде.
— Сам ему сказал, — буркнул я раздраженно. — Ведь это ты мне посоветовал кого-то вперед отправить.
— Не мог же я допустить мысли, что ты передашь акции, человеку, не достойному доверия?
Что на это ответить? Сам виноват. Сам лопух!
— Не унывай, кунак! Жизнь — как женщина: то пышным задом повернется, то плоской грудью…
Тоже мне, английский юмор! Уж кому-кому, а англичанам известны не понаслышке дамы-«плоскодонки» Туманного Альбиона и их ледяная холодность. Опять не о том думаю…
— Коста, черт побери! Приди в себя! Из каких только передряг мы ни выбирались! В погоню! Впрочем, сие досадное происшествие не меняет наших планов. Мы так и так собирались в Евпаторию.
Увы, быстро выехать не вышло. Какое-то время мы потратили на поиски извозчика. На весь город с трудом нашлась единственная тройка. Зато потом помчались с ветерком по выжженной степи, лишенной каких-либо следов растительности, обгоняя караваны верблюдов.
В одном месте нам пришлось притормозить. Ветер гнал густые клубы дыма, застилавшие дорогу.
— Пожар в степи, — прокомментировал ямщик. — Стороной пройдет. А шел бы на нас — быть беде. Быстро огонь летит, на тройке не обгонишь. А вспыхнуть может от огонька из трубки.
Дилижанс мы так и не догнали. Привычка татар-ямщиков гнать во весь опор обернулась против нас. Влетев в город, оставляя за собой шлейф пыли, добрались до станции дилижансов. Увы, мы обнаружили, что карета прибыла намного раньше нас. Померанцева и след простыл.
Евпатория, которую почему-то прозвали Козловым[1], представляла собой довольно жалкое зрелище. Пустынные узкие улицы с глухими каменными заборами, выстроившиеся в ряд ветряные мельницы на берегу и полуразрушенные башенки минаретов местной мечети. Где здесь искать вора? Начали с обхода постоялых дворов. Но Померанцева нигде не было. Слонявшиеся по улицам оборванцы, уплетавшие на ходу арбузы, на расспросы не отвечали. Некоторые татары смотрели на нас недоброжелательно, даже враждебно.
Не обращая внимания на их сердитые взгляды, Эдмонд отправился договариваться насчет комнаты в татарском хане. Я стоял в растерянности посредине улицы, не зная, что еще предпринять.
— Господин Варвакис? — меня окружила группа вооруженных кинжалами людей в халатах и круглых бархатных шапочках с плоским верхом.
Я отступил к стене дома, жалея, что револьверы остались среди наших вещей.
— Вам не о чем беспокоиться, господин! — поднял руку их старший. — Господин Бобович просит вас проследовать в его дом!
Я припомнил, что так называли главу караимов Чуфут-Кале. Кажется, его звали Симха.
— Что угодно достопочтимому гамаху? — любезно осведомился о цели приглашения.
— Принести свои извинения!
—?
— Нам стало известно о недостойном поведении членов нашей общины.
— Так вы про Шеломо и его брата? — догадался я и громко закричал. — Спенсер! Спенсер! Скорее выходи. К нам пришла неожиданная помощь!
Пока Эдмонд выбирался из хана, я быстро объяснил посланцам Бобовича суть моей проблемы.
— Как видите, уважаемые, нет никакой возможности прямо в эту минуту проследовать в дом столь важной персоны, как гамах. Мне нужно искать Померанцева.
— Хорошо, что он не караим. Возможно, грек… — посланец на мгновение замер, поняв, что выразился крайне неуклюже. — Это неважно. Короче, мы вам поможем.
Все караимы дружно загалдели:
— Единственное место, где этот вор может скрываться — это грязи.
— Эээ… Я понимаю, что в грязи Померанцеву самое место, но…
— Коста! — к нам подошел Спенсер. — Сакские грязи! Новооткрытый курорт в 17-ти верстах от города. Грязевое озеро… Уверяют, что они лечат от всех болезней. Очередная выдумка русских. Грязи помогут, в лучшем случае, от ревматизма или кожного заболевания. Но люди в изрядном числе стекаются туда, чтобы принимать ванны.
— Вы правы, господин, — поклонился караим, приложив руку к сердцу. — Лишь там, в толпе людской, вор может затеряться. Мы вам поможем его найти и тем искупим проступок наших братьев.
— Я давно простил Шеломо! Он мне помог со стройкой и в сложном переходе через хребет Яйла.
— Этого мало, господин! Мы так считаем! Вы проявили великодушие. Протянули руку павшим, хотя могли их сдать солдатам. Мы хотим отблагодарить.
Караимы быстро организовали нам повозки, и наш караван тронулся к Сакам.
Озеро, почти все покрытое жидкой грязью, выглядело… забавно. Из него торчало множество голов — курящих, едящих, пьющих, смеющихся, поющих и стонущих.