Он ещё моего деда застал и всех его жён. Петрович поставил в центр стола поднос со сладким десертом. Шарики мороженого исходили паром в теплом воздухе столовой.
— Если не нравятся мои правила, графиня, — продолжал я, — вы всегда можете скакать на задних лапках снаружи. За пределами поместья.
За окном как раз было темно и завывала метель.
Графиня, проследив за моим взглядом, скривилась.
— Не переживайте, Ваше Сиятельство, — прочавкала Вероника, кушая большой ложкой мороженое. И довольно неаккуратно, потому что оно стекало у неё по подбородку. — У господина очень вкусная уха! Стоит любой самой тяжёлой тренировки.
— А ты, Вероника, и ты, Лиза, будете за главных. У вас есть опыт тренировок с Сергеем Михайловичем и со мной — вот и покажете, что надо делать.
— Так точно, господин! Ой! — шутливо отдала честь синеглазка. Только забыла, что в руке ложка, поэтому заехала ею себе по лбу.
— Посмотрим, чему вас научили в Пятигорской академии, — прищурилась Марина.
Да, она-то училась, кажется, в Преображенской. Элита и всё такое. Может, поэтому её род разорился? Обучение там очень дорогое.
Девушки начали весело щебетать, пугая друг друга своими умениями. Я же хотел, чтобы они присмотрели за графиней, пока буду отсутствовать. Она не проявляла враждебности, но что-то было с ней не так. И я очень хотел узнать, что именно, но это дело пока можно отложить, как и зелье.
Сейчас куда важнее другое… мороженое!
Я уже несколько минут буравил взглядом десертные серебряные чашечки на тонкой ножке. От мороженого исходил магический фон. Неопасный, естественно. Просто десерт был хорошо насыщен маной.
Взял чашечку и снял первую пробу. Три разноцветных шарика были сверху политы прозрачной карамельной жидкостью вроде сиропа. Только вкус был совсем не карамельный. И даже не кленовый. Но очень и очень впечатляющий! Холод фисташкового мороженого причудливо смешивался с густым сиропом, имевший древесный аромат.
— Что это? Что добавили, Петрович? — спросил я.
Девушки тоже уже вовсю пробовали эту сладость и слегка постанывали от удовольствия. Даже графиня сменила гнев и недовольство тем, что я ей приказываю, на милость. Да, в моём доме тот, кто мне не перечит, может наслаждаться его преимуществами. А что? Как сказала бы Лиза, это называется «положительное подкрепление». От неё, собственно, и узнал, что это такое. Когда положительно подкреплял её во время поездки на поезде в Москву.
Седой слуга подошёл ко мне, улыбаясь и почтительно склоняя голову.
— Это, молодой господин, идея нашего повара. Дерево, что вы посадили в свой прошлый визит, растёт быстро и недавно дало первые плоды.
— Жёлуди? — не поверил я.
— Они самые, господин. Их было немного. Часть оставили до весны, чтобы посадить в старой дубовой роще вашего прапрапрадеда, а часть использовали, чтобы приготовить сироп. Баронесса Морозова одобрила идею.
Марина подмигнула мне, не забывая при этом облизывать десертную ложку. Свою порцию она уже слопала.
— Вышло недурно, — сказал я Петровичу, и он благодарно поклонился. — Очень недурно.
— Да-а-а… — простонала Вероника, мечтательно прикрыв глаза. — Почти так же хорошо, как секс с господином…
Графиня аж поперхнулась от такого сравнения, а девчонки залились смехом.
Я быстро доел свою порцию и поднялся из-за стола, чувствуя, как тело наполняется маной, а под её действием немного расширяются мана-каналы. Это хорошо. Такой эффект пригодится, когда надо будет пить зелье.
— Петрович, прикажи подать порцию еды для господина Верещагина, — сказал я, усаживаясь в большое кресло неподалёку. — Пусть доставят сюда — я сам отнесу её нашему гостю.
Вскоре я уже нёс в руках большой поднос, заставленный блюдами, в комнату Верещагина. Так как руки были заняты, постучать я смог лишь ногой. Отчего дверь тут же открылась, а за порогом оказался бледный и слегка напуганный Алексей.
— Что случилось? На нас напали? — тараторил он, выглядывая в коридор. Маска звякнула, задев поднос.
— Нет, — качнул я головой. — Просто руки заняты, поэтому стучал ногой.
— Чёрт… А я подумал… Ладно, всё… всё в порядке. Заходи.
— В порядке? — не поверил я, ставя поднос на журнальный столик. — Слабо верится. Я, когда узнал о гибели отца, почти сразу попал за решётку. Хорошенько отмудохал залётную банду. Чуть не опоздал на поезд в академию из-за этого, но душу отвёл.
— Да? — Верещагин опустился на смятую кровать и уставился в потолок. — И где эта банда теперь? А то мне бы тоже не помешало душу отвести.
— Не, не получится. Там половина инвалидами стали. Либо психически, либо физически, но они сами нарвались. А другой залётной банды у меня нет…
На какое-то время в комнате повисло тяжёлое молчание, только за окном выла вьюга.
— Я не знаю, что мне делать, Дубов… — наконец выдохнул Верещагин.
— Я тоже не знаю, что тебе делать, Алексей, — я решил говорить честно. Горе — это такая штука, с которой лучше быть откровенным. Быстрее попустит. — Зато знаю, чего делать не стоит. Лежать и помирать от голода. Поешь, завтра тебе понадобятся силы.
— Силы? Зачем? — Верещагин приподнялся на локте.
— Завтра идём на рыбалку. Я пообещал девушкам уху, но уха из непойманной рыбы обычно получается не очень вкусной.
— На рыбалку? Завтра? Да там же буря. Мы просто заблудимся!
— Ты забыл, чья это земля? Я всю жизнь прожил здесь. Здесь мой дом, моё болото и мои дубравы. Я знаю эти места даже лучше, чем свои пять пальцев. А буря… С ней будет даже лучше. Сам потом поймёшь. А пока ешь.
Не дожидаясь ответа, я вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. В общем-то, ответ мне от него и не нужен был. Хочет он или нет, но завтра мы идём на зимнюю рыбалку.
Клятвы — вещь такая… Их можно трактовать по-разному. Буквально или расшифровывать смысл иначе, расширяя действие клятвы. Как, например, с Верещагиным. Сохранить ему жизнь можно было по-разному. Например, врезать по башке как следует и оставить лежать овощем, пока не умрёт от старости. А можно тоже врезать по башке, но так, что он в себя придёт и возьмёт ответственность за собственную жизнь в свои руки. Есть, конечно, варианты, где никого бить не надо, но они скучные. И не такие доходчивые.
Для меня дело было не только в клятве. Он спас жизнь Лизе, помог мне не загнуться в Москве, а я обещал помочь спасти его отца. Да только не спас. Поэтому мне было немного совестно. Лишь немного, потому что иногда от судьбы не уйдёшь. А барон Верещагин явно прожил свои дни не самым праведным образом. Раз уж связался с таким ублюдком, как Розен. Вчера он лишь получил то, что заслуживал. От такого спастись невозможно. Да и я не сверхчеловек, чтобы спасать всех и всюду.
В общем, что случилось, то случилось, и горевать и убиваться я не собирался, зато Верещагин — очень даже. А я чувствовал некую ответственность перед ним, если не сказать вину. Он парень не самый плохой, поэтому хотелось помочь.
Благодаря желудёвому сиропу, сытному ужину и компании горячих девушек в горячей ванне мой организм быстро восстановился. В два часа ночи я уже был бодр и свеж и шёл будить Верещагина. Синоптики обещали, что метель не продлится долго, а я рассчитывал успеть с ней посражаться. Ничто так не прочищает голову, как борьба с суровой природой, будь то монстры или метель.
Уже через пятнадцать минут мы шли по одной старой тропе, занесённой снегом по колено. Причём по мое, так что Верещагину это было почти по пояс. Метель лепила снег густо — так, что не видно было дальше пяти метров. Только густая тёмная пелена впереди. Чтобы не потеряться, обвязались верёвками. Шли долго и молча. Не поговоришь особо, пока ветер воет.
Зато мороз, хлеставший по щекам, отлично делал свою работу. Не давал думать. олод бодрил и заставлял кровь бежать быстрее, а сердце стучать чаще. Так хочешь не хочешь, а настроение поднимешь.
Через два часа метель внезапно стихла. В этот раз синоптики не обманули, и с тёмного неба, тихо кружась, падал мягкий снежок. Мы как раз вышли к озеру. Установилась такая тишина, будто уши плотно забило ватой. Ровная белая гладь убегала вдаль. Через несколько сотен метров из неё торчал бугорок, будто поросший щетиной. Это был островок, занесённый снегом. А сквозь сугроб торчала жёлтая трава. Противоположный берег тонул в темноте.
Это не зрение у меня хорошее. Просто видел его уже не раз, и память услужливо дорисовывала картинку.
— Фух, я думал сдохну! — Верещагин упал в сугруб и тут же в него провалился. Только белая маска торчала сверху. И то, сливаясь со снегом. Из сугроба донеслось: — Сам бы я тут не прошёл, больно снег глубокий. А вот за тобой будто по дороге идёшь!
— Ага. Хорош лежать, дальше пошли, — дёрнул я за верёвку.
— А мы ещё не пришли, что ли?
— Если ты придумал способ, как рыбачить, пробурив лунку в земле, дай мне знать. А если нет, то двигай давай.
— Ладно-ладно…
Верещагин вылез из сугроба и отряхнул одежду от налипших снежинок. И мы пошли дальше по льду озера. Почти дошли до того островка в центре и остановились. Я вывалил из кольца всё, что нам было нужно: сборную палатку, ручной бур, складную печку, запас дров и еды. Ну и снасти, само собой. Какая рыбалка без снастей?
— А самосборной палатки не было? — спросил Алексей, хмуря глядя на нагромождение брезента и всяких палочек.
— Была конечно, — откликнулся я. — Осталась там же, где сексапильные красотки, снегоход и тёплая постель.
— Это где?
— В пансионате для нытиков. Помогай палатку ставить давай.
— Блин… — вздохнул Алексей. — К такому меня жизнь не готовила.
— Она вообще мало к чему готовит. На, ставь туда.
Вскоре мы уже сидели внутри большой палатки, а в собранной печке весело трещали дрова. Температура внутри быстро росла, поэтому верхнюю одежду мы сняли, оставшись в свитерах и тёплых штанах. Пробурили лунки на расстоянии пары метров друг от друга, и я стал объяснять премудрости зимней рыбалки, которые постиг на собственном опыте. Мой отец зимней рыбалке предпочитал летнюю. Он зиму вообще не очень любил, в отличие от меня.