— Ладно, — сжалился я. — Иди ко мне, будешь дегустировать бульон.
— А чего это ей такая легко… — начала возмущаться Агнес, но отхватила подзатыльник от Лакроссы.
— Тише ты, а то задание похуже получишь… — прошипела оркесса.
И она была права! Халявить не будет никто! И даже княжна скоро обдегустируется так, что пожалеет о своих лапках.
— Осторожно, горячо, — сказал я, протягивая деревянную ложку с бульоном.
Василиса осторожно подула, и бульон тут же превратился в лёд.
— Ой…
— Кхм… — прочистил я горло, растапливая замёрзшую ложку в кастрюле.
В следующий раз про горячее я говорить не стал. Вдруг ещё что-нибудь заморозит.
Дальше дело пошло ещё более споро и всего через час уха была готова. Весёлая компания расположилась за столом, и слуги внесли большую кастрюлю с ухой из свежепойманной рыбы. А рыбка была что надо. Иногда мне казалось, что вода в озере особая, потому что рыба там водилась крупнее обычного, а мясо у неё было сочнее, вкуснее и лучше насыщенно маной. Что делало уху не только вкусной, но и полезной.
Ели молча. Потому что уха вышла на славу, и все спешили скорее получить добавки — боялись, что не хватит на всех. Только ложками о тарелки стучали. Следом принесли разнообразные закуски, соусы и свежеиспечённый хлеб, который пах просто чудесно. Настолько чудесно, что чуть не вышла драка за корочку. Каждый хотел отломить и съесть самое вкусное. А нам с Верещагиным поставили запотевший графин с жидкостью, чистой как слеза.
— Это что, опять самогон Петровича? — просипел слева от меня Алексей со сдвинутой набок маской, как будто уже пару рюмок опрокинул.
— К ухе положено, — твёрдо сказал я.
— Чёрт, если бы знала, что люди так вкусно умеют готовить… — бормотала рыжая красотка справа от меня.
— Люди? — переспросил я.
— Ну, в смысле, обычные люди, а не профессиональные повара и всё такое… — быстро нашлась девушка. Но глаза что-то забегали.
Вот поймаю её и допрошу с пристрастием. Когда будет время.
Что ж так дел-то много, а? Царевичи, князья, зелья, теперь эта таинственная леди в красном. Да, она надела красное платье, которое выгодно подчёркивало её достоинства. Надо на чём-то одном сосредоточиться.
Вскоре к нам присоединилась Марина, и когда она утолила голод, я спросил:
— Нашла что-нибудь?
— И да, и нет, — прочавкала она, жуя хлеб с соусом. — Боже, с рыбой сочетается просто прекрасно… Господин барон, может, вам поваром стать?
— Ага, князем вилки и поварёшки, — вставила свои пять копеек Агнес и ойкнула. Кто-то её под столом пнул. Может, даже я.
После обеда мы с Мариной отошли в сторонку, пока остальные напали на десерт с желудёвым сиропом.
— Что значит «и да, и нет»? — удивился я.
— Да как тебе сказать… Я это заметила ещё в самом начале, когда перебирала весь архив. И это была единственная странность, остальное — всё как у всех. Рецепты, родославная, бухгалтерские книги и тому подобное. А тут… Может, ты не знаешь, но семьсот лет назад, когда Саранчу в первый раз отбросили и наступило затишье перед Вторым нашествием, страну делила между собой новая аристократия. Сначала это была вакханалия, пир на костях, пока первый Император Годунов не взял всё в свои руки. Земли делили между родами согласно их заслугам во время войны. Тут же составлялись карты владений, копии которых отправлялись в министерство картографии. И все дальнейшие изменения тоже фиксировались. Таким образом большинство таких карт датированы примерно одними и теми же годами. Вот только в архиве первые карты, что я нашла, были сделаны на двести лет позже.
— Двести лет? Ну и что с того? Было же Второе нашествие, сама сказала. Карты могли пропасть. Или с землёй долго определялись.
— Нет, — твёрдо заявила Марина. — Если бы карты пропали из-за Второго нашествия, то все документы были бы датированы примерно одинаково. А не хватает только первых карт. А указ о титуловании Дубовых есть! Понимаешь?
— Хочешь сказать, эти карты кто-то уничтожил?
— Или скрыл, или украл. Я не знаю. Но их нет.
— Хм… — потёр я подбородок. — Странно. Какой смысл? Лет пятьсот наши владения почти не изменялись. Род пришёл в упадок только в последние двести лет и то не сразу. То есть карты что тогда, что двести лет спустя должны выглядеть одинаково. Если только…
— Что?
— Если только на них не было чего-то, что потом исчезло… Чёрт, даже не знаю, что бы это могло быть. Говоришь, копии всех карт отправляли в министерство?..
— Картографии, — подсказала Марина. — Да.
— Значит, там могут быть копии. Министерство ещё существует?
— Как бы сказать… Да, существует, но его сильно оптимизировали.
— То есть?
— То есть сократили численность сотрудников. Теперь это маленькое министерство в захудалом здании в захудалом районе. Я жила неподалёку, знаю, где это.
Зараза. Ладно хоть совсем не закрыли.
— Хорошо, тогда…
— Господин, — с поклоном подошёл Петрович. — Простите, что прерываю вашу беседу. Прибыл курьер от Десятниковых. Куда прикажете доставить посылки?
Ах да, ингредиенты с аукциона!
— В лабораторию, — сказал я, вставая и разминая затёкшие от долгого сидения мышцы. — Я сейчас приду.
Пошёл к выходу, но меня окликнула Агнес:
— Коля, ты куда? Мы собираемся играть в карты на раздевание, а без тебя будет неинтересно.
— Интересно! Ещё как интересно! — оживился Верещагин.
— Вероника, Лиза, — обернулся я через плечо, — ваши подруги давно не тренировались…
— Да, господин барон! — хором ответили синеглазка и блондинка. Причём «господин» и «барон» прозвучали одновременно.
— Ну мы же только поели! — взвыли остальные.
А нечего. Мне предстояло корпеть над зельем целую неделю! Так что я им балду гонять не дам. Пусть готовятся к приёму зелья.
С этим и вышел, накинув на плечи куртку. Лаборатория-то находилась в другом месте, а не внутри здания. По пути встретил Альфачика и Гошу. Паук выглядел забавно в тёплой шапочке и длинном шарфе, намотанном на тельце. Потрепал животных, приветствуя их, а они за мной и увязались. Ладно, не помешают.
Смахнул снег с двери в архивы и лабораторию и открыл её. Лестница уводила вниз, в темноту.
Глава 17
Кабинет в крепости князя Деникина
Примерно в это же время
Князь Деникин запустил пальцы в пышную бороду и сжал кулак, выдирая несколько волосков. Этот жест для тех, кто знал его достаточно долго, говорил о состоянии крайней раздражительности и недовольства. Слуги, как правило, в такие моменты старались ему на глаза не попадаться.
В кабинете было темно. Но в нём почти всегда было темно, потому что с Запада вечно набегали плотные тучи, закрывавшие крепость от солнечного света. Сегодня они казались особенно плотными, почти чёрными. И одновременно с ними пришли полчища Саранчи. Больше чем обычно. Сражение под стенами крепости продолжалось уже второй день, но защитники хорошо держались. Ни одной твари так и не удалось попасть внутрь. Они лишь усеяли выжженную долину внизу горами своих трупов.
Сражение шло прямо сейчас. Из окна кабинета на самом высоком этаже виднелись вспышки орудий и разрывов в рядах врага. Отсюда Саранча выглядела, как шевелящийся ковёр, покрывший землю. А люди на стенах отстреливались и использовали разнообразную магию, чтобы убивать, убивать и ещё раз убивать врага. По ним прилетало в ответ. В рядах Саранчи не так давно появились новые твари.
Они были выше обычных пехотинцев, имели большую голову с двумя резервуарами по бокам и большую грудную клетку. В резервуарах плескалась тёмно-зелёная жижа с чем-то наподобие пиявок. Эти твари набирали воздуха в свою большую грудь и выплёвывали пиявок вместе с зелёной жижей, которая на поверку оказалась кислотой. Выплёвывали со скоростью пули.
Кислота растворяла практически любую броню, затем пиявки впивались в беззащитное тело бойца и прогрызали себе путь внутрь тела человека, заставляя его испытывать невыносимые страдания перед неизбежной смертью.
Жуткие твари, в общем. Дружины Деникина потеряли много хороших людей, пока не улучшили броню, чтобы она держала кислотный удар. Броня стала толще и мощнее. Но её стало меньше. Поэтому стены держали лучшие из лучшие, а остальные находились во втором и третьем эшелонах обороны, использовали свои возможности издалека.
Так же бой шёл не только в самой крепости, но и на стенах, что тянулись от крепости к крепости. Саранча атаковала широким фронтом.
— Ваше Сиятельство, — говорил адъютант князя, — разведка докладывает, что к Саранче прибывают ещё подкрепления.
— А что с боеприпасами и продовольствием? — глухо спросил Деникин.
— При текущей интенсивности боёв боекомплекта бойцам хватит на два дня. С продовольствием дела обстоят лучше, но не слишком.
— Р-р-р! — рыкнул князь, всаживая боевой нож по рукоять в толстую столешницу из дорогого чёрного дерева. Таких отверстий на столе насчитывалось уже несколько.
— Что ещё? — снова спросил он.
— Прибыл журналист из столицы. Он ожидает аудиенции.
— Тот самый?
— Да, господин.
— Зови его сюда.
— Как прикажете, господин.
Адьютант вышел и вскоре зашёл высокий молодой человек, который сразу не понравился Деникину. Попади такой в его дружину, не прожил бы и дня, если бы не стал мужиком. Журналист был худым, с молодым вытянутым лицом и дурацкой причёской, сделанной по последней лондонской моде. Откуда князь знал, что мода именно лондонская? Его сын пытался носить такую же прическу. А теперь его сына больше нет.
Одет журналист тоже был по лондонской моде. Цветастый клетчатый пиджак с нарочито коротким рукавом, футболка с идиотским принтом и такие же, как пиджак, брюки — тоже укороченные. Высокомерное лицо его напоминало рыбью морду из-за слегка выпученных глаз и сплюснутого черепа.
От злости Деникин провернул рукоять ножа, сделав дыру в столешнице ещё больше и уродливее.
— Юрий Вруть, — представился жу