— Мохе мяхсо-о! — Он поднялся, защищая добычу, и сделал шаг навстречу воинам. Он был весь вымазан в крови, шатался и рычал как зверь.
— Да это уже не человек! — воскликнул старший и скомандовал: — В атаку! В топоры его!
Он первым бросился на Хойнака. Его удар пришелся по поднятой руке Хойнака. Мертвец выронил дротик, а старший поднял топор для нового удара. Он выбирал место, куда ударить. Но Хойнак неожиданно прыгнул на старшего. Его прыжок был столь стремителен, что тот не успел отступить. Перед его лицом мелькнул окровавленный рот, и в следующее мгновение зубы Хойнака впились ему в шею. Старший визгливо и громко заверещал, как раненый кабан. Хойнак повалил его, а остальные воины стали рубить бывшего товарища топорами. Эти беспорядочные удары не беспокоили напавшего. Его раны зарастали тут же рубцеватой, синей плотью И только когда ему отрубили голову, Хойнак отпустил старшего стражника. Но тому это помогло мало. Из разорванной артерии фонтаном хлестала кровь, и с каждым толчком сердца жизнь уходила из распростертого на земле тела.
— Это тебе дочка рассказала, что Хойсира спряталась в кустах, а туда за ней пролез Хойнак? — спросил Хойдрым. Он сидел у общинного костра, в окружении старейшин и свободных людей поселка. Проводилось дознание.
— Она самая, — подтвердила женщина. — Она прибежала домой и стала плакать, кричать: «Мама, мама! Там дядя Хойнак дядю Хойбулата ест». Я сначала не поверила. Мало ли что может показаться девочке. Может, они просто боролись… Вот и я пошла с ней на малый выгон. И я видела, как Хойнак жрал человека. Это было ужасно…
— Я понял тебя. Позови сюда дочь! — приказал вождь. — Мы с ней поговорим.
Мать кивнула и крикнула в толпу, окружавшую общинный костер:
— Дочка, подойди к маме! С тобой хотят поговорить.
Смущенная девочка подошла к общинному костру и потупилась.
— Так это ты пасла свою козочку? — спросил вождь.
Та кивнула.
— У нее есть имя?
— Да, ее зовут Оська.
— Хорошее имя. Ты ее любишь?
— Да, очень! Она умная, и с ней интересно играть.
— Молодец! Ты хорошая помощница маме. Расскажи нам, кого ты видела?
— Где? — недоуменно спросила девочка.
— Там, когда пасла козочку, — терпеливо пояснил вождь.
— А-а… на выгоне. Сегодня?
— Да.
— Я пасла, значит, Оську, а она забежала кусты, я пошла за ней. Тут смотрю, бежит тетка Хойсира…
— Ты видела ее лицо? — поинтересовался вождь.
— Нет, только со спины, но я хорошо знаю ее одежду. Мы часто пасли коз вместе. Она разрешала пасти мою Оську рядом…
— А потом что было? — перебил ее вождь.
— Хойсира спряталась в кустах малины, наверное, пописать захотела. Мы туда всегда ходим…
— Ты была в тех же кустах? — снова перебил девочку вождь.
— Нет, напротив.
— Продолжай.
— А потом за ней прибежал дядька Хойнак. Стал звать ее и тоже полез в кусты. Они там и остались… Я подумала, у них там любовь. А потом пришел другой дядя. Хойбулат. Они друзья. Звал-звал он дядю Хойнака, а тот не отвечал. Он тоже полез в кусты и вылез оттуда с дядей Хойнаком. Тащил его по земле и плакал. Потом дядя Хойнак схватил Хойбулата и стал есть. Наверное, за то, что тот помешал ему… любиться. А потом…
— Ты молодец. Спасибо тебе. Можешь идти, — разрешил вождь. — Хойсира, выйди сюда, — позвал он женщину.
Женщина с лицом красным как малина робко вышла из толпы. Остановилась и потупилась. Вождь некоторое время изучающе смотрел на сестру.
— Хойсира, я знаю, что ты в это время выгоняла коров на пастбище и ругалась с Хойникой, волосы ей на голове выдергивала и под глазом синяк поставила. Она приходила, жаловалась на тебя. Но поясни нам, кто мог быть в твоей одежде? Девочка ее узнала.
— Я не могу этого сказать. Я не знаю. У меня пропала ночью моя одежда, которую я постирала и развесила сушиться. А у отца пропали сапоги…
— Брешет она все, как блохастая собака! — раздался визгливый женский голос из толпы. — Заманила парней в кусты, и они подрались между собой. Сучка! А потом околдовала их. Вот они и стали вурдалаками. На костер ее!..
— Цыц, баба! — прикрикнул кто-то на женщину. — Язык у тебя поганый.
— А ты мне, старый, рот не закрывай. Защищаешь свою дочь, а она колдунья, порчу на всех наводит…
— Хойника, выйди и ты, — приказал вождь.
Раздвигая плечами толпу, вышла дородная женщина. Уперла руки в боки и обвела старейшин одним глазом. Второй заплыл и был фиолетово-синий.
— Ну, чего хотел? — без страха спросила она вождя.
— Хотел еще раз спросить: кто тебе подбил глаз?
— Вот она! Сучка брошенная. Разве от хорошей жены мужик уйдет?..
Она не договорила. Хойсира вцепилась ей в волосы и дернула вниз. Нагнула истошно орущую женщину и коленом сильно стала бить по лицу. Раз, другой — и все молча, с остервенением. И убила бы, если бы воины не оттащили ее от Хойники. Та выла и размазывала кровь по лицу.
— Да, ревность смерти подобна, — философски проговорил один из старейшин. — Поделом тебе, Хойника. Не будешь с чужими мужьями спать. Тебе что, мало холостых парней, что ты ноги задрала перед женатым? За это у нас бьют розгами…
— За что розгами? — плача, спросила Хойника. Она шмыгала носом и продолжала реветь. — Мы живем вместе как муж и жена. Не имеете такого права…
— Хойника, успокойся, — перебил ее вождь. — Право такое имеем, пока Хойшан не сказал нам, что ты его жена. Пусть выйдет и подтвердит твои слова.
— А нету его.
— А где он?
— Как вчера ночью ушел, так и не появился. Я думала, он к этой… вернулся. Спросила ее, а она начала драться.
— Понятно. Вы вместе вернулись с пастбища?
— Да, все вместе…
— Когда?
— Так ясно когда. После того как на площадь вытащили тела. Смотрим! А та-ам! Батюшки… Кровищи…
— Так как же Хойсира могла быть одновременно в двух местах? На пастбище и на выгоне?
— А я откуда знаю? — удивилась Хойника. — Это вы у ведьмы спросите!
— Понятно. За бездоказательное обвинение в колдовстве и порче назначаю тебе десять розг. Чтоб не возводила напраслину. И десять розг за связь с женатым. Уведите ее на место позора! — распорядился он.
Двое воинов подхватили орущую женщину и подняли над землей. Та обмякла и не хотела идти. Истошно вопя, она призывала кары на голову вождя и его семьи.
— Твари! И ты, и твоя сестра. А-а! Этот старый пердун… Ненавижу-у! Чтоб вы передохли… У-у!.. Чтоб вас гром убил…
— Отец! — обратился вождь к Хойваму. — Ты видел, кто у тебя украл сапоги?
— Видел, но не поверил своим глазам, — ответил старик. — Я думал, это мне приснилось.
— Как это видел и не поверил? — удивился Хойдрым.
— А так. Забежал в комнату маленький, с локоть ростом человечек. Пробежал по комнате, нагло испортил воздух, сказал мне: «Закрой глаза или прокляну». Я прикрыл и стал смотреть, а он говорит: «Подглядываешь?» — и ударил меня по лбу. Я уснул, а когда проснулся, сапог не было. Думал, что человечек мне приснился, а сапоги спрятала дочка, чтобы я на улицу не выходил…
— И ты тоже видел маленького человечка?
— Может, видел, а может, это сон. Но сапог нет… — ответил старик и замолчал.
— Ничего не понимаю! — воскликнул вождь. — А кто тогда был в одежде сестры? Этот маленький человечек? Но спутать Хойсиру с человеком ростом с локоть, трудно.
— А что тут понимать? — произнес Хойвам. — Некромант тут действует, и у него подручный, маленький проказник. Этот проказник украл женскую одежду и мои сапоги, так как женские сапоги некроманту малы.
— А зачем она ему? — удивился Хойдрым.
— А затем, что он остался без одежды. Его видела, как голого утопленника, Хойтаза, а мальцы видели карлика. Это вам, недоумкам, трудно понять, что племени объявлена война на выживание. Нас выживают с насиженного места.
Вождь ненадолго задумался.
— Это мне понятно, отец. Не пойму, почему некромант пришел голый? И зачем ему женское платье?
— Тоже мне загадка! — пренебрежительно фыркнул старик. — Это для тебя и Хойрока тайна. А мне понятно, что чужого мужчину в поселке узнают сразу, а вот женщину поди разбери еще… Что в общем-то и случилось. Чужак в женском платье ходит по поселку и убивает наших мужчин. А что делают вождь и шаман? Устраивают разбирательство. И пока все глазеют на это представление, некромант спокойно продолжает убивать. Ждите еще мертвецов. — Он замолчал, оперся на палку и уставился на костер.
— Это не наша война, — произнес второй старик. — Это война колдунов. Здесь нет открытой драки один на один, когда ты видишь лицо врага и побеждаешь его в честной схватке. Что скажет уважаемый Хойрок? Он все время отмалчивается, как будто он не из нашего племени и все, что происходит, его не касается. Это неправильно.
Вождь посмотрел на шамана. Тот был мрачен, но спокоен.
— Я могу сказать, что мы делаем все, чтобы его поймать. Колдун очень силен. Он не только некромант, он еще ходит там, где ходят духи. Он может оттуда, — шаман показал на небо, — видеть все, что происходит в поселке и в его окрестностях. Мы даже вчера ночью почти поймали его. Я знаю, как он выглядит. Но он сумел сбежать. Он может отводить глаза и быть невидимым.
— Ты знаешь, как он выглядит? — переспросил вождь. — Расскажи народу, чтобы все знали его.
— Он молод, ему нет и тридцати зим. Кроткая борода. Видно, что он ее сбривает. Но недели две это не делал. Широкие плечи, большие глаза, как у девушки, и взгляд убийцы. Мне кажется, он помешан на убийствах.
— Ха! — воскликнул отец вождя. — Видел он его! Тут половина таких. Вон Хойсвик. У него глаза как у девушки. Он красив. А в бою беспощаден. Это не он?
В толпе раздались несмелые смешки. Шамана боялись, и не каждый мог позволить себе насмехаться над ним. Но старый Хойвам, отец нынешнего вождя и в прошлом удачливый вождь, имел такое право и не боялся шамана.
— У него нет бороды, — коротко ответил шаман.
— Так, может, он ее сбрил. Утром. Как сбежал. Хойсвик? — обратился старик к молодому парню, стоявшему почти рядом с костром. — Это не ты колдуешь?