ами, но так, как красавица Востока, которая нимало не гневается, когда нескромный ветер открывает лицо ее взору любопытного европейца.
НА ДРУГОЙ ДЕНЬ
К чему же мне души волненье?
К чему мне чувства жар святой?
Козлов
На другой день бывает многое иначе, как вчера.
Это было ясное зимнее утро. Солнце роскошно рассыпало алмазы и золото по снежным пеленам, в которые природа закутывает наш северный край на длинные шесть месяцев. Как сонливая красавица, нехотя открывая свои прекрасные глаза, приподнимается на подушках и, брося мгновенный взгляд на опущенные шторы и комнату, погруженную в приятный полусумрак, снова засыпает сладким сном, так солнышко в это время года мгновенно является на горизонте, объемлет огненным взором столицу во всем пространстве ее и снова скрывается на долгий покой, оставляя по себе, как бы в утешение бедному жителю севера, полнеба, зажженного разноцветными огнями зари.
Наталья Васильевна подошла к окну. Иней искрился на граните тротуаров, как искрились глаза ее вчера; теперь они томны, и длинные темные ресницы почти совсем закрывают их. Она печально смотрела на живую картину, которая представилась взорам ее. Казалось, мороз, налагая оковы на растительную жизнь, пробуждал новые силы в животном мире. Пешеходы не шли, а летели, как бы мороз приставлял им крылья; покрытые блестящей пудрою извозчики с заиндевелыми бородами неслись во всю прыть, насилу удерживая лошадей, от которых пар валил столбом; пригожий ярославец в синем чапане и белом фартуке расхаживал перед лавочкою, приглашая прохожих на горячий сбитень, между тем как легкий пар клубился светлым облаком над самоваром; немного далее биржевые извозчики ходили около лошадей, хлопая рукавицами, или боролись при громком смехе окружающих зрителей. Эта картина жизни не развеселила Наталью Васильевну. Уже не было досады в душе ее, но она уступила место тихой грусти. Неприязненное чувство не застаивается в добром сердце; оно проходит как весеннее ненастье, исчезающее при первом луче солнышка; но солнышко не всходило для бедной баронессы! Она сознавалась, что потеря Левина тяжела для нее. Напрасно желала бы она разувериться: так она любила его, и сердце ее сделало привычку верить любви его. Но кто знает? может быть, судьба, отдаляя от нее Левина, предохраняет ее от многих бедствий. Может быть, все к лучшему. Но неужели никогда не узнать счастья? Мечты, мечты! Ужели никогда не сбываться вам? ужели никогда не услыхать ей "люблю!" из милых уст, не узнать любви поэтической? Она вышла замуж по воле отца; Серж добр, снисходителен, всегда думает об ее удовольствиях; еще сегодня подарил он ей волосяные браслеты, сделанные по заказу и которых давно хотелось ей; но в нем нет поэзии, он не понимает сердца ее!
И ужели любовь к нему была бы нарушением ее обязанностей? О, нет! любовь ее была чиста, свята, как любовь небожителей! Она заключила бы ее в сердце, отказалась бы далее от счастия видеть его, лишь бы изредка встречать его на бале, на гулянье, но быть уверенной, что она любима, понимаема; никогда не была бы она преступною, нет: слабая женщина была презрительна в глазах ее; она желала бы только знать, что она любима, видеть его издали, из окна.
- Ах!..
Наталья Васильевна в самом деле подошла к окну и в самом деле увидела Левина. Легкие санки его остановились у подъезда.
Она увидит его? Но нет; он, верно, пройдет к барону...
В зале слышны шаги и громкий смех Коко.
-- Поди сюда, папа здесь! поди сюда! -- кричал Коко и тащил за собою Левина, смеясь, что обманул своего Лелю.
-- Скажите после этого, что нет случая!
Как! в эту самую минуту, когда Наталья Васильевна была расположена так неясно... Вы знаете, что одно и то же происшествие будет иметь различные следствия оттого только, что случится минутою раньше или позже? Это не ново, но истинно.
-- Pardon, madame! -- пробормотал Левин с робостью. Эта робость удивительно как шла к нему!
Черные глаза молодого человека, как бы пожирающие собственное пламя, красноречиво высказывали то, чего не смели произнести уста его.
Pardon, madame!.. но один взгляд на прекрасную хозяйку показал Левину, что на другой день бывает многое иначе, как вчера.
Нет, ваше превосходительство, господин барон! вы хитрый, но не предусмотрительный политик и не умеете пользоваться открытиями, которые делаете! Вы превосходно понимаете тактику других, а сами плохой тактик! И право, не худо бы было вам позаняться от наших дедов, которые приголубили вашего прадеда. Они были люди не глупые и в семейных делах смышленые.
И надобно же было, чтобы этот день был именно срочный, когда барон занимался своими сребристыми бакенбардами! Будь он свободен, Наталья Васильевна не имела бы случая говорить с Левиным, и это предупредило бы многое, очень неприятное для всех! Но барон был очень занят, и Наталья Васильевна имела время узнать, что холодность Левина, его любовь к Езерской было одно притворство, небольшое мщение; имела время признаться, что это мщение дорого стоило ей.
Ах, барон! лучше было бы вам иметь несколько поболее седин в черных кудрях ваших!
Но должно, однако же, сказать правду: подобные случаи возобновлялись очень редко. Не знаю, инстинктивная ли предосторожность барона или просто случайность была тому причиною, но Левин часто в отчаянии говаривал Наталье Васильевне:
-- Никогда невозможно видеть вас одну!
Наталья Васильевна сперва говаривала:
-- Что нам до того? лишь бы быть вместе, лишь бы знать, что сердца наши понимают друг друга.
Но потом она стала находить, что приятнее было бы, если б сердца могли чаще беседовать о том свободнее; но это было невозможно: Левин и барон были неразлучны. Первый не мог быть у баронессы, чтоб и другой не был тут же. Странная случайность! И Левин оставался Петрарком в воображении Натальи Васильевны, но ни она и никто, надеюсь, не припишут того попечениям барона. О, нет!
УТРЕННИЙ ВИЗИТ
Врагов имеет в мире всяк,
Но от друзей спаси нас боже!
Уж эти мне друзья, друзья!
Пушкин
Il-у a des reproches qui louent et des louanges qui mêdisent.
Larochefoucauld1
1 Иным упреком можно польстить; иной похвалой -- оговорить. Ларошфуко (фр.).
-- Совершенно прекрасно! Удивительное дарование! -- говорил высокий молодой человек в военном мундире с маленькими быстрыми глазами и ястребиным носом, стоя за стулом учителя пения, который только что перестал аккомпанировать арию из "Пуритан", с чрезвычайною приятностью пропетую молодою хорошенькою девушкою, румяною, как роза, и с двумя ямочками на полненьких щеках.
Неподалеку от них на диване сидела Езерская, довольно полновесная дама, и возле нее другая, обе уже тех лет, когда каждое утро уносит новую красоту и дарит в замену новые, увы! искусственные розы. Последнюю услугу, кажется, она оказывала только гостье госпожи Езерской.
Молодая девушка, окончив последнюю строфу, подошла к матери, которая, обращаясь к сидевшей возле нее даме, сказала:
-- Вы желали присутствовать при уроке моей Лидии, княгиня; я исполнила ваше желание. Мы застали ее врасплох. Не правда ли, г-н Бриозо, Лидия пела, не приготовясь?
-- Я просматривала эту арию еще вчера, maman.
-- Но вы поете бесподобно, m-lle Lidie,-- отвечала княгиня.-- У вас очаровательный, прелестный голос!
-- M-lle Lidie обещает нам быть украшением наших концертов любителей,-- сказал молодой офицер.
-- И какая музыкантша?
-- О, очень слабая! -- возразила maman.-- Она еще очень мало училась. Но это правда, что Лидия страстна к музыке и изучает ее как артист. Мы часто ссоримся с нею за это.
-- Позвольте взять сторону прекрасной художницы.
-- Ах, г-н Готовицкий! Разве для успехов в обществе нужно совершенство? Поверхность идет у нас наряду с глубоким знанием, и полуталанты без больших хлопот приводят в восхищение наши залы. К чему же терять время, здоровье даже, тогда как другие... Но это напрасно! Лидия не хочет слушать, когда я говорю о том.
Жаль только, что maman говорила не совсем правду, и Лидии в подобных случаях слушают очень охотно. Лидия разбирала ноты.
-- О! таланту нужно собственное сознание в превосходстве,-- сказал Готовицкий, бросая взор страстного удивления на артистку.
-- Вы даете уроки баронессе Рейхман? -- спросила княгиня, которой казались скучными комплименты Готовицкого.-- Не правда ли, у нее премиленький soprano?
-- Ma oui, madame, très jolie sa voix {О да, мадам, ее голос очень мил (фр.).},-- отвечал итальянец.
-- Баронесса сделала очень много успехов эту зиму,-- заметил Готовицкий.-- Она часто, всякий день, я слышал, поет с господином Левиным; он очень хороший музыкант.
-- Ее совсем не видно в свете,-- заметила Езерская.-- Скажите, отчего это?
-- Я вам это объясню. Баронесса милая, прелестная женщина живого пламенного характера; она ничего не может любить вполовину. Вы помните, как неутомимо посещала она балы? Не было раута, вечера, обеда, где бы не была баронесса; говорили, что она кокетка; я этому не верю. Но впрочем, если это и было, то, право, кокетство не портит прекрасной женщины или, по крайней мере, извинительно ей. Она старалась нравиться мужчинам, бесила женщин, подавала надежды, которые, верно, не исполняла: что же за беда? Зато была мила, насмешлива, прелесть! Теперь она разлюбила общество; зато музыка сделалась ее страстью. По целым дням она сидит за фортепьяно с г-м Левиным. Тут ничего нет дурного. Он каждый день в доме, поет как соловей, так что барон, который не любит пения, часто уезжает из дому. Вы знаете, что она чудесная, истинно добрая мать, но музыка выше всего теперь; и Коко, чтоб не мешал, по целым дням запирают в детскую.
Княгиня улыбнулась, закусывая губы.
-- Но г-н Готовицкий, что же можно из этого заключить? Забывать сына, выгонять мужа, оставить свет, и все для того, чтобы петь с господином...