-- Левиным, хотите вы сказать? Но это ничего не значит. Левин у них в доме как свой. Он курит трубку в комнате баронессы, катается с нею, не один, конечно, с ними бывает Коко. Баронесса любит его как родного. Я слышал вчера сам, как при выходе из театра она сказала ему: ты. Но это ничего не значит. Знаете, это просто милое свободное обращение женщины без предрассудков...
-- О слишком без предрассудков! -- сказала княгиня.-- Нет, мне, право, жаль баронессы; я люблю ее; мы были дружны с... детства почти. Она предобрая женщина. Этот Левин погубил ее.
-- Отчего же? в их дружбе нет ничего виновного.
-- Совершенно ничего; я очень уверена! но свет так зол, а она слишком неосторожна: она делает вещи непростительные. Жаль ее!
-- Но что же муж? -- спросила Езерская.
-- Ну что муж, ma cherè! вдвое старее ее! Любовь в очках не далеко видит.
-- Если б это было говорено о ком-нибудь другом,-- сказал Готовицкий,-- я бы заметил вам, mes dames, что у нас вопреки древним в повязке ходил Гимен, а не Амур, которого мы сделали и дальновидным и математиком. Но здесь это некстати. Баронесса, несмотря на разницу в летах, умела выиграть полную доверенность генерала, и очень справедливо, по чести!
-- Но свет судит иначе, г-н Готовицкий. Говорят, что баронесса, пользуясь выгодами, которые дает ей молодость и красота, хотя я не нахожу ее прекрасною, но так говорят, итак, что, пользуясь своими преимуществами, она обманывает барона, легковерного, как все мужья-влюбленные; что она жертвует добрым именем, мнением света... О, я не хочу повторять всего, что говорит молва...
-- Говорит уже? -- прервала Езерская.
-- Или заговорит, это все равно; но мне истинно жаль ее. Она прекрасная женщина!
-- Вы знаете, что мы скоро идем? -- сказал Готовицкий.
-- Куда?
-- В лагерь. Назначены маневры.
-- А генеральша?
-- Переезжает на дачу.
-- Странно! -- Две дамы обменялись взглядом.
-- Но осенью мы похитим у вас баронессу. Она переедет к нам в ..., где стоит наш полк.
-- И наши зимние балы лишатся своей прекрасной звезды?-- сказала княгиня.
-- И Левина,-- подумала Лидия.
Этот разговор был на французском языке. Г-н Бриозо, как музыкант и итальянец, без труда понял то, что дополняемо было мимикою и тоном голоса. Получив билет, он поспешил разнести по ученикам своим приобретенные им сведения. Дорогою он перевел на обыкновенный язык все, что было бы темно в простом рассказе разговора. Перевод начинается так:
-- Как! вы не знаете? Да это весь город говорит! Бедный барон! и проч.
Чувствительная княгиня, простясь с Езерской, заехала к кузине, чтоб пожалеть с нею о баронессе, прибавляя: "Бедный Левин! Этот Готовицкий из мщения за то, что Лидия предпочитает ему поручика, готов всклепать на него бог знает что! Бедная баронесса!"
И вот благодаря жалостливому сердцу чувствительной княгини, досаде Езерской на Левина за то, что он совсем почти оставил дом ее, любезности г-на Бриозо, который любил забавлять новостями учеников своих, благодаря особенно ревности Готовицкого по городу разнеслись слухи, переходили из уст в уста, росли, увеличивались и темною тучею залегли на небосклоне жизни баронессы! Ах, Наталья Васильевна! что было бы вам не удовольствоваться антипоэтическою любовию вашего барона!..
БРАСЛЕТ
Tous les jeux du hasard n'attirent rien de bon.
Regnard1
Moi, publier ma honte? Quelques lâches l'ont fait! c'est le dernier avilissement du siècle.
Beaumarchais2
1 Игра случая не приводит к добру. Реньяр (фр.).
2Открыть всем свой позор, как это делали иные? Нет, это последнее бесчестье века. Бомарше (фр.).
Это было в первых числах сентября. На дворе была слякоть; мелкий дождь в продолжение нескольких дней сряду не переставал наводнять улицы города, где квартировал полк Левина, и выводил из терпения молодых дам и офицеров, для которых развод, за неимением балов в это время года, был единственным публичным развлечением. Для первых он был целию приятной утренней прогулки, для вторых средством пощеголять перед любопытными красавицами лихим конем и ловкостью наездника. Ненастье мешало молотьбе; яровое большею частью было еще в поле в копнах или стояло на гумне в скирдах; цены на хлеб были низки, да и на базары возила его одна нужда. Поэтому помещики не думали еще оставлять деревень, и в городе было довольно пусто. Офицеры отдыхали после маневров и по вечерам собирались между собою потолковать о производстве, о наградах, о новостях, доставляемых "Инвалидом" и молвою, о лошадях, о новопривезенном табаке, словом, обо всем, что занимает праздную лень офицера.
Г-н председатель гражданской палаты, старый холостяк, отменно любимый генералом и офицерами, давал вечер в день именин своих. Было также много и городских: вице-губернатор, правивший тогда должность губернатора, прокурор, губернский предводитель, словом, весь высший круг, кроме председателя уголовной палаты, с которым, как и с другими членами палаты, хозяин был как-то не в ладу. Он был удивительно беспечный и непредусмотрительный человек; знал городские новости всегда после всех; прищурив маленькие глаза, говорил со всеми запанибрата и носил фрак и прическу, как носили лет тридцать тому назад. Тогда ему было едва ли за двадцать пять, и прекрасная прокурорша так любила его прическу!.. Ах! ни за что на свете не согласился бы он переменить ее! Моды проходили над нею, не изменяя ни одного волоса, ни одной букли. Поговаривали, будто он скуп; но вечер, который задал он в свои именины, опровергал это несправедливое обвинение, и г-да офицеры могли засвидетельствовать, что он не жалел шампанского. Он сам с бутылкою в руках ходил между ломберными столами, наливая в пустые бокалы и убеждая опорожнить полные. На многих столах вист уже кончился и начинали сыгрываться, по неудобности расплачиваться крупною монетою.
Левин и несколько офицеров, также и молодых людей во фраках, окружали ломберный стол в небольшом боковом кабинете, смежном с залою. Они отходили от стола, прохаживаясь по зале, снова возвращались и снова садились; рвали карты, краснели, бледнели, звенели золотом. Голубоватый дым от трубок покрывал таинственным туманом присутствовавших. Казалось, то были жрецы незнакомых алтарей, совершающие чудные таинства и приводимые в исступление присутствием неведомого божества их. Разговоров было мало; иногда были слышны энергические воззвания к подземным силам и технические, неизвестные профанам слова: пароли пе! плис, куш-мазу и проч. Генерал входил по временам в комнату, останавливался в дверях, подходил к столу, бросал полуимпериал или червонец и отходил. Звук золота, зеленый стол, исписанный мелом, и разорванные карты под столом имели для генерала ту же прелесть, что для г-на председателя его старинная прическа: прелесть воспоминаний молодости с ее бурями, страстями, утратами... Он много утратил, г-н барон фон Рейхман; и если б не Наталья Васильевна, то бог знает, чем отозвались бы эти утраты мятежной молодости! Но генерал давно уже сделался благоразумным, хотя и не мог иногда не предаться прелести воспоминаний...
Вечер оканчивался; большая часть гостей уже разошлись. Генерал с вице-губернатором очень важно разговаривали о чем-то в гостиной, кажется, о славном гнедом рысаке, недавно купленном господином вице-губернатором у откупщика.
Старый, с длинными седыми усами ротмистр председательствовал в таинственном кабинете. Он был главным жрецом и метал банк. Так, кажется, называлось таинство, совершаемое в кабинете. Понтеров было уже немного; самым горячим из них был знакомец наш Готовицкий. Он проигрывался, удвоивал куши и непрестанно изменялся в лице.
-- Ва-банк! -- сказал он, останавливая ротмистра.
Ротмистр посмотрел на него и продолжал метать. Банкометы умеют, капля по капле, истощать терпение понтеров, медленно опрокидывая карту и вскрывая тихо-тихо темную, так, что понтер успеет испить до дна чашу тревожных волнений ожидания. Старый ротмистр вполне обладал этим искусством.
Раз, два; раз, два -- убита! Готовицкий не смутился.
-- Double ou quitte {Удваиваю ставку (фр.).}, г-н ротмистр! отвечаете ли вы!
-- Игра не так значительна, г-н поручик, извольте.
Безмолвие царствовало в комнате. Ротмистр стасовал карты, подал снять поручику и хотел метать.
-- Остановитесь, ротмистр,-- сказал Левин, который во все время не отходил от стола.
-- Что это значит, г-н Левин? -- спросил, вскочив с места, Готовицкий.
-- Пересчитайте карты, ротмистр,-- хладнокровно продолжал Левин.
-- Г-н Левин! что вы хотите сказать? -- Готовицкий был бледен, как статуя командора в "Дон Жуане".
-- Старо, г-н поручик! надо было выдумать что-нибудь поновее.
Ротмистр считал карты, но Готовицкий бросил в них целую колоду, бывшую у него в руках.
-- Вы поплатитесь, г-н Левин!
-- Как вам угодно.
-- Берегите лучше подарки и репутацию некоторых дам.
Он бросил что-то с бешенством на стол. Левин схватил его со всею силою за руку.
-- Господа, господа! -- закричали офицеры, бросаясь к ним.
-- Мы увидимся! -- вскричал Готовицкий и скрылся.
Левин остался как пораженный громом: на столе между карт, золота, кусков мела лежал тоненький волосяной браслет с замком. В комнате было смятение; кто слушал ротмистра, кто шумел; молодые офицеры собирались разразиться кучею насмешек над бедным браслетом. Левин готовился вызвать на дуэль всех и каждого.
-- Honni soit qui mal y pense! {Позор тому, кто плохо об этом подумает (фр.).} -- сказал генерал, подходя к столу и закрывая браслет рукою. Он посмотрел значительно на офицеров, что остановило шутки их.
-- Вот что значит быть опрометчиву, господа! Ваше деятельное воображение сочиняет уже целые романы по поводу этого браслета, и вы не видите, что г-н Левин забавляется вашими заботами.