— Не дождётесь, — не слишком понятной для местных шуткой ответил барон, хотя на самом деле самочувствие у него было, что называется, на троечку. Из десяти.
— Отлично, шутит, значит действительно помирать не собирается, — «в кадре» появился отвратительно жизнерадостный Ариен, разжившийся где-то неприличного размера бутербродом и теперь методично перемалывающий его крепкими здоровыми зубами. — Как голова?
— Гудит.
— Так и должно быть, когда пытаешься топор шлемом отбивать. Ну ладно там шпагу какую, или рапиру, прости господи, но топор то зачем?
Перед глазами Александра постепенно начали всплывать отдельные картинки прошедшей ночи. Вот он лезет по веревке наверх, молясь всем богам, чтобы импровизированный крюк, сделанный на коленке из двух связанных вместе коротких клинков и заброшенный с третьей попытки в бойницу на стене, держался покрепче. Лететь, конечно, не очень высоко метра четыре всего, да и снега уже внизу навалило, однако приятного в любом случае не много.
Вот он, матерясь про себя, затягивает наверх десяток самых подготовленных бойцов. Вот они врываются в караулку на ближайшей башне и достаточно быстро разделываются со всеми защитниками: срабатывает эффект неожиданности, да и подготовка у нападавших явно получше. Вероятно, все кто хоть сколько-нибудь умел держаться за меч ушли вместе с бароном. Ушли за шерстью, а вернулись стриженными. Вернее, судя по количеству защитников — в башне сидело три калеки совершенно не призывного возраста, из которых только один бодрствовал, а двое тихонько посапывали на топчанах около небольшой печки-буржуйки.
Вот они бегут вниз и высыпают внутрь замкового дворика. В этот момент закон Мерфи срабатывает во всей своей красе и их замечает вышедший на стену поссать караульный с башни напротив.
Вот они бросаются к воротам и с натугой и матами сдвигают в сторону тяжеленный засов. Судя по всему, там был предусмотрен какой-то механизм, для облегчения этого дела — иногда ворота нужно открывать-закрывать очень быстро, — однако разбираться с ним времени не нашлось, нужно было как можно быстрее пустить ждущих снаружи дружинников.
Вот из боковой караулки выбегает тройка переполошенных криком бойцов, взирающих на незваных гостей огромными от удивления глазами. Первого Серов, стоящий с краю и командующий действиями своих подчиненных, принял по-простому на бедро и хорошенько приложил спиной о мерзлую землю, второй получил окованной железом перчаткой в нос — что-то там совершенно отчетливо хрустнуло — а вот вынырнувший за ними третий успел опустить не сориентировавшемуся барону свое нехитрое оружие прямо на голову. Хорошо на ней был добротный шлем, да и сам удар, откровенно говоря, вышел так себе, иначе полтора миллиметра стали могли бы и не спасти, но конкретно в тот момент этого оказалось достаточно, чтобы выключить Александра из дальнейшего действа.
— Все нормально? — С определенным трудом ворочая языком и преодолевая тошнотные позывы — на лицо все признаки легкого сотрясения — спросил барон. — Замок взяли?
— Ну а где ты находишься, по-твоему? Открыли ворота и спокойно зашли, никто даже мяукнуть не успел, сразу лапки вгору подняли. Тут вообще-то и сопротивляться-то было не кому по большому счету. Пятнадцать человек личного состава: дети, старики и калеки. Можно было вообще не городить огород, а сразу внаглую в ворота постучаться. Скорее всего, их бы нам и открыли, тем более, если бы ты пообещал никого не вешать, все равно защититься шансов у них не было.
— Твою мать, — в бессильной злобе в первую очередь на себя простонал Серов. Конкретно эту ошибку он даже переложить на чужие плечи не мог, это была лично его недоработка. Сам себя перехитрил, — большие потери?
— Какие потери? — Ариен так удивился вопросу, что даже жевать перестал. — Говорю же, никто и не думал особо сопротивляться. Тем более после того, как вы ворота открыли изнутри. Кроме тебя еще один раненный — на снегу поскользнулся, когда на стену поднимался и ногу поломал.
В ответ Александр смог только простонать от осознания всей глупости ситуации.
В итоге на ноги Серов встал уже на третий день: свое дело сделали магия, крепкий дополнительно усиленный зельями организм и смертная скука. Оказалось, что в захваченном замке даже почитать нечего, а других постельных развлечений в условиях запрета на физические нагрузки и отсутствие интернета Алесандр себе придумать банально не смог. Пришлось поправляться в темпе вальса и начинать заниматься ревизией новоприобретённого имущества. Благо Ариен — уже опытный в этом деле — догадался приставить охрану к самым потенциально ценным местам крепости. К баронским покоям, к оружейной и винному погребу. Собственно, на третий день только эти места и оказались не разграбленными так же скучающими от ничегонеделанья в запертом посреди белого безмолвия замке дружинниками.
В целом, с какой стороны не посмотри, предприятие нужно было признать максимально успешным. И три сотни корон баронской казны, которые достались Александру в виде живых денег, плюс кое-какие ценные бумаги — долговые расписки и купеческие обязательства на схожую сумму, — оружие с доспехами десятка на три бойцов, все это было, что называется «в жилу». Особый интерес Александра вызвал личный архив барона Дорбан, в котором кроме обычных в таких ситуациях хозяйственных документов, по которым можно было проследить за финансовым состоянием небольшого государства — надо сказать с этим было все более чем благополучно — присутствовала обширная переписка. С кое-какими купцами, в предприятия которых барон вкладывал золотишко, с «коллегами»-владетелями, с отдельными членами городского совета Берсонзона, а еще с целой разветвленной шпионской сетью, только по беглым прикидкам Серова протянула щупальца гораздо дальше Вольных баронств.
— Однако… — только и смог пробормотать Александр. — Тут еще нужно хорошенько разбираться, кто кем крутил — собака хвостом или хвост собакой. Это я удачно зашел, нужно срочно Диная вызывать и разбираться с этим наследством!
В свете полученной информации Серов пришел к выводу, что ему видимо придется пересмотреть свои взгляды на местную политику. Под достаточно простым и незамысловатым верхним слоем, как оказалось, присутствует второй, скрытый пласт. Не удивительно тогда, что на вломившегося как слон в посудную лавку капитана, который своими действиями на военном и торговом поприще враз поломал все местные расклады, договоренности и системы сдержек и противовесов, что на них держались, ополчились соседи чуть ли не в полном составе. Странно, только то, что они так долго тянули.
Продлившаяся почти пять дней непогода полностью парализовала какое-либо сообщение меж городами, замками и селами. За это время выпало чуть ли не по пояс снега — может совсем немного меньше — а температура все время держалась около двадцати градусов со знаком минус. Жизнь практически замерла. В такую погоду люди старались не выходить из помещений, делая исключения только для самых важных дел: скотину покормить, дрова принести, в отхожее место прогуляться.
В связи с этим Серов даже позволил «распечатать» местные винные закрома и выдать сгрудившимся внутри замка — на две сотни рыл он был явно не рассчитан, а отсутствие резины среди строительных материалов при сооружении стен делало пребывание такого числа людей не слишком комфортным — бойцам дополнительную порцию алкоголя. Устроил небольшой отдых Серов и для себя — они с Ариеном в один из вечеров прилично накидались, порадовав прочих обитателей замка матерными частушками и огненными фейерверками. Причем, понятное дело, что каждый в первую очередь исполнял то, в чем был силен.
После окончания метели, Александр вооружил бойцов шанцевым инструментом, найденным тут же, и отправил дружинников торить дорогу домой. Причем, нужно заметить, встретил при этом полнейшее непонимание среди своей же дружины. Местные вообще рассматривали выверты природных сил в целом и погоды в частности достаточно философски. Ну, то есть засыпало снегом — подождем, пока оттает или хотя бы покроется достаточно крепким настом, чтобы выдерживать человека. Взять и сделать что-то в этом направлении самому? Зачем?
Проводить тут остаток зимы совершенно не входило в планы барона. И второй замок барона Дорбан, бывший Нуриф, что у моста через реку Красную стоял нужно было побыстрее к рукам прибрать; и хозяйство дома без пригляду надолго оставлять — чревато; и вообще дел всяких — куча; не говоря уж о том, что в конце зимы Игорю — сыну Александра должен был исполниться годик, и пропускать это Серов совершенно точно не собирался.
Прокладка снежного пути до соседнего замка Терс заняла еще чуть ли не десять дней. По словам местных, такого снегопада не случалось уже очень давно, и даже старожилы, проживающие тут не один десяток лет, с большим трудом вспоминали год, в котором зима была столь же обильна на осадки. Соответственно и специализированного зимнего транспорта в виде саней тут тоже не держали, а попытка поступить на полозья найденную в захваченном замке телегу откровенно провалилась. То ли дерево было неподходящее то ли форма или ширина полозьев, однако нормально ехать это, с позволения сказать, творение отказывалось на отрез, что мгновенно усложняло организацию работ по прокладке пути — ни еды нормально подвезти, ни дров для обогрева — сплошной геморрой.
С Александровым же удалось установить связь так вообще под самый Новый Год, затянув, таким образом, всю кампанию на целый месяц. За это время армия баронства, в общем и в целом, восстановила свою боеспособность, раненные усилиями магов были поставлены на ноги, амуниция поправлена, запас болтов и стрел доведен до штатного.
Более того, часть пленных, взятых на поле боя и в замке Дорбан насмотревшись на порядки, царившие в армии Серова: как минимум на магическую медицину, которая в обычной жизни была делом более чем дорогим и другими феодалами не использовалась, на броню, в которую был одет последний пехотинец, на размеры денежного и продуктового содержания — выказали желание, так сказать, поменять флаг. Понятное дело, что среди пленных были и боле зажиточные горожане, которым стезя обычного дружинника была не интересна и которые были готовы заплатить за себя выкуп, однако таких было меньшинство. К ним примкнули пленные наемники-лучники, которым менять сторону во время боевых действий не позволяла корпоративная этика. Большая же часть городского ополчения набиралась из городских низов и жителей близлежащих к городу сел, и особым достатком похвастаться не могли.