Он не побоялся показать свои чувства прилюдно, и я тоже не побоюсь. Я ещё поборюсь, Тео. За себя. За нас.
— Вы будете горько сожалеть об этом дне, милорд Керьи, это я вам обещаю, — говорю я, не особо заботясь о том, что нас услышат.
— Брат Улрич…, — голос отца звучит напряжённо. Ему совсем не хочется, чтобы я раздувала ещё больший скандал.
Отец протягивает руку храмовнику, что держит серебряный нож, и Кайрос тоже готовит свою ладонь. Вокруг стоит гробовая тишина — всё происходящее слишком скандально. Никто, ни храмовники, ни аристократы, собравшиеся здесь, никогда не сталкивались с подобным.
— Этого не понадобится, Ваше Сиятельство, — вдруг раздаётся голос Теодена. Он снимает чёрные плотные перчатки и, втиснувшись между мной и отцом, слегка отталкивает графа в сторону, всем телом. — Отойдите, я повторяю в последний раз.
— Да как вы…
Закончить сиятельный Икарион Керьи не успевает. Теоден протягивает свою ладонь, без перчатки, брату Улричу.
Ладонь, на которой страшным кровавым шрамом выделяется тот же знак, что и на моей руке. Но его шрам выглядит намного хуже: воспалённый, кровоточащий прямо сейчас, пугающий своим видом.
— Что… — хриплю я, не в силах отвести взгляд.
Теоден другой рукой успокаивающе проводит по моему плечу. В его глазах — бесконечная нежность, даже радость. И лёгкий оттенок сожаления.
— Всё будет хорошо, Талира. Пожалуйста, покажи свою вторую ладонь брату Улричу, — говорит он мягко.
Я делаю, как он говорит, демонстрируя ладонь с таким же шрамом-знаком, но он выглядит куда лучше, чем тот, что был у Тео.
Брат Улрич молча рассматривает наши ладони. Чем дольше он молчит, тем больше недоумения появляется на лице Кайроса, он явно не понимает, что происходит.
Я, честно говоря, тоже ничего не понимаю.
Что это за шрам? Почему он у Тео? Почему похожий шрам, выполненный тем же методом, но с другим знаком, я однажды видела у своего отца?
— Ваша Светлость, вы взяли в жёны уже замужнюю девицу. Орден не может оставить это без внимания. Мы вынуждены…
— Не оставляйте. Я приму любое наказание, брат Улрич, — спокойно говорит Теоден.
— Ваша жена также должна понести наказание, — брат Улрич берёт мою ладонь, готовясь сделать надрез. Он выглядит недовольным, но, похоже, понимает, что не может ничего изменить.
— Я возьму это на себя, — ледяным тоном отрезает Теоден.
Жена? Взял в жёны?
— Что здесь происходит?! — громко спрашивает Кайрос, оглядываясь почти панически.
Но он не единственный, кто ничего не понимает. Я тоже в растерянности, как и большинство аристократов. Но не отец.
Икарион Керьи пристально смотрит на шрам герцога. Страшный, кровавый знак. А потом отец резко разворачивается и устремляется к выходу из храма.
— Это знак принятия супруги в древний род, — старенький брат Накада, стоящий неподалёку, указывает на шрам на руке Теодена. — Видите, какой он воспалённый? Это потому, что муж не справляется со своими обязанностями, не смог уберечь супругу от опасности. Удивительно, что ритуал сработал… Но… древней крови не отказывают. Первородная сказала своё слово.
***
Я стою рядом с Тео у входа в храм, возвышаясь над остальными благодаря тому, что храм расположен на холме. Взгляд скользит по толпе аристократов, возвращающихся к полуразрушенной крепости на повозках. Многие из них вскоре уедут на свои земли или в замок герцога Юстариона.
Кайрос периодически бросает на нас взгляды, в которых читаются злость и неверие. Он был уверен, что сегодня в любом случае окажется победителем. Но… проиграл.
Сколько бы он ни пытался устроить скандал, храмовники оставались неумолимы. Они ничего не могли изменить, хотя подобные ритуалы, проведённые без их участия, вызывали у них явное недовольство.
Тео обыграл и Кайроса, и моего отца. И, возможно, меня.
Я почувствовала, как меня укрывают чем-то тёплым. Теоден опускает на мои плечи свой тяжёлый, богато украшенный плащ, но рук не убирает. Наоборот, крепче прижимает меня к себе. Его сильное сердцебиение, терпкий мужской запах, широкая грудь, на которую можно опереться, положить голову…
Это неожиданно успокаивает. Я ощущаю себя почти уютно. Будто всё, чего я хочу, — остаться здесь, в его объятиях.
— Ваше наказание состоится через десять дней, — бросает оказавшийся рядом брат Улрич. — Мы, конечно, не забудем всего, что вы сделали для Ордена. Всего доброго, Ваши Светлости.
«Ваши Светлости»… трудно поверить. Но судя по реакции старейшин храма, по реакции отца — это правда.
— Я могу принять свою часть наказания, — твёрдо говорю я, не зная, как теперь общаться с Тео.
Он мой муж! И уже давно. Какое-то время, по законам Ксин'теры, я была замужем за двумя мужчинами! Слава Велирии, все думают, что это длилось всего несколько дней. Тео солгал, будто поставил на мне шрам тогда, когда мы возвращались из Бориуса, уже после решения о моем разводе, волей короля и Ордена. А ритуал, дескать, был лишь формальностью.
— Ни за что, — Теоден, словно не сдержавшись, сжимает ладони на моих плечах и целует меня в макушку. — В тот момент, когда я увидел тебя там, у столба, под плетьми, я понял: я никогда больше не позволю этому случиться. Тем более, что ритуал был проведён без твоего ведома, и получать за это наказание — полный абсурд.
Я вспоминаю, как впервые обнаружила шрам — после того, как заснула с Тео в одной постели. Как не могла понять, почему шрам не заживает. Как герцог так быстро нашёл меня в Бориусе…
Всё встаёт на свои места. И он действительно не спросил меня.
Тогда.
— Почему ты ничего не сказал мне? Сразу?
— Потому что ты послала бы меня в Ургову задницу, — усмехается Теоден. — И потому что я хотел, чтобы ты выбрала меня сама. Сказала мне «да». Без всяких ритуалов.
В его голосе звучит горечь, словно он всё ещё сожалеет, что всё получилось именно так.
— Тогда, когда мою привязку собирались переносить на отца… на секунду я подумала, что жаль, что я не сказала «да». И я собиралась бороться за нас, — разворачиваюсь к Тео и дерзко улыбаюсь, наблюдая, как горечь в его глазах медленно сменяется… оттенком счастья?
Будто моё «да» для него невероятно важно, даже если он всё равно собирался поступать по-своему.
Наклонившись, он кладёт ладони на мои щеки и впивается в губы глубоким, почти пожирающим поцелуем. В первую секунду мне даже больно, но я моментально включаюсь в борьбу. Его язык касается неба, уголков губ, оставляя меня без воздуха…
— Постыдитесь Первородной и идите домой! — раздаётся недовольный голос брата Накады, и мы резко отрываемся друг от друга, чуть не ударившись о стену храма.
— К-конечно, — бубню я и начинаю быстро, чуть стыдливо спускаться по ступеням. Теоден тут же оказывается рядом, протягивая мне руку. — И что теперь, Тео?
— Нужно будет отправить письма во все храмы герцогства, чтобы нас благословили в каждом из них, прилюдно. Это покажет всем, что ты теперь герцогиня — всё же большой свадьбы у нас не было, — Теоден тут же принимается перечислять дела. — Потом надо поехать к герцогу Юстариону, как мы обещали, но сперва нужно оставить указания для отстройки замка. Я почти не живу там, но если бы мы были в городском поместье, мы бы не пережили нападение северян. И они могут вернуться. Значит, отстроить нужно лучше прежнего…
— Погоди, погоди! — останавливаю его, пока он не пересчитал мне дела на год вперёд. — Я имела в виду вообще. В целом. Как ты видишь наше будущее?
— Счастливым, Талира. Самым счастливым, — тихо отвечает мой… муж. — Нам, конечно, будет непросто. Но я сделаю всё, чтобы моя любимая женщина была счастлива. Тебе больше не нужно бороться в одиночку или отвечать за всё самой. Я с радостью разделю ответственность. А если тебе что-то не нравится — говори сразу, я сам не всегда пойму.
Он неловко улыбается. И я только сейчас понимаю что почти никогда не видела улыбки Тео.
— И ты, кстати, тоже можешь взять на себя часть ответственности, — добавляет он, — например, подумать о замке, о его безопасности, о редких строительных решениях…
Я утопаю лицом в его плечо, пряча эмоции. Вместе… разделять ответственность, делить трудности. Не знаю, умею ли, но обязательно попробую.
Хотя и ему придётся идти на компромиссы. Контроля, к которому он стремится, я не потерплю.
— Готова возвращаться? Пора представить тебя слугам…
Эпилог
Этим дождливым днём нас встречали угрюмые лица стражников, что не спешили открывать массивные, укреплённые деревянные ворота.
— Икарион Керьи ожидает нас, — недовольно бросает Теоден. — Если вы заставите нас ждать ещё хотя бы минуту, мы уйдём. С последствиями разбирайтесь сами.
Не знаю, какие указания им оставил мой отец, но страх перед последствиями отъезда герцога перевешивает. Ворота со скрипом открываются.
Знакомый двор теперь кажется совсем иным. В детстве я видела крепость-поместье отца как сказочный замок. Восторженно разглядывала богатые наряды его обитателей, украшенные интерьеры, мелькавшие сквозь открытые окна. Я мечтала войти внутрь, точнее, иметь право войти в дорогие, тёплые комнаты.
Но я не могла. Я была всего лишь дворовым ребёнком, жила в покосившемся домике на окраине деревни, вместе со старой Эспиной.
Сегодня же я вижу здесь грязь, которую дворовые слуги месят своими ботинками, покосившуюся конюшню, нуждающуюся в срочном ремонте, и одежду прислуги, сшитую из самых дешёвых материалов.
Вы совсем не так богаты и успешны, как хотите казаться, отец?
Крепость, конечно, впечатляет. Высокие стены из серого камня простоят ещё столетия, если только какой-нибудь Наследник Севера не решит их уничтожить. Но в остальном инженерными знаниями здесь и не пахнет.
— Наша Синяя Трясина просто оплот чистоты и строительной мысли… Я совсем не помню всего этого, — шепчет рядом Яра, растерянно оглядываясь.
Подруга сидит боком, верхом на послушной кобыле, чуть мельче Корицы. На девушке добротное выездное платье, щедро украшенное серебряными нитями и вышивкой, на шее сверкают яркие стеклянные украшения — торговля этими изделиями становится всё более успешной. Две толстые косы ниспадают до талии, а её общий здоровый и румяный вид прямо-таки кричит о достатке.