Она не договорила, но суть её слов была ясна. Она практически открыто оскорбляла меня, привлекая к себе всё больше внимания, но, к счастью, мы сидели в самом конце стола и в зале было очень шумно.
А то, что она была гостьей в нашем поместье, а не прибыла с семьёй, вместе с ее взглядами и поведением Кайроса, могло означать только одно.
— Скажите… Леди. Лилеана. Муради, — я в совершенстве повторила её интонации, раз уж ей так нравилось подчёркивать своё имя, — вы любовница моего мужа? Поэтому пришли сюда, оскорблять меня, его жену?
А что? Я же дикарка, такие вопросы вполне в моём стиле.
***
Вокруг раздалось несколько сдавленных охов, а дочь барона Марлоу и вовсе подавилась вином, которое пила в этот момент. Слава богине, нас слышало не больше двадцати человек.
Моё заявление было не просто скандальным — настоящим ударом по репутации этой девушки. И если бы я не была уверена, я бы никогда не позволила себе такое сказать. Но её откровенные взгляды на моего мужа и попытки оскорбить меня были слишком явными, а Кайрос ничего не сделал, чтобы остановить её.
— Тали, немедленно заткнись, — прошипел Кайрос, очень грубо, но мне было не привыкать. Вместо того чтобы послушаться, я продолжала смотреть на его любовницу.
Леди Лилеана Муради побледнела, а затем покраснела, что совсем ей не шло. Казалось, она не могла поверить, что я на самом деле произнесла такие слова вслух.
— Да как вы… Да как вы смеете оскорблять меня?! Как вы можете быть настолько невежественной, отвратительной? — наконец нашлась она. — Неудивительно, что вы ни разу не покидали эти земли — вы не умеете вести себя в обществе! Необразованная, невоспитанная дикарка!
— Ну, вы же меня оскорбляли, а при этом покидаете свои земли, — спокойно ответила я, пригубив вино. — И даже получаете приглашения на свадьбы, хотя я сомневаюсь, что ваши родовые земли находятся где-то поблизости.
Если она надеялась смутить меня, сбить с толку своими оскорблениями, то сильно ошиблась. В детстве меня называли куда худшими словами. Окружающие смотрели на меня так, будто у меня выросла вторая голова, явно не ожидая, что я вообще стану отвечать. Но я и в детстве не молчала, несмотря на то что не раз была битой за это.
И что сейчас? Будут бить?
Ариадна наблюдала за происходящим с неким удовлетворением, словно это доставляло ей удовольствие. Сын барона Марлоу слегка отодвинулся от леди Лилеаны, а лицо Фиррузы д'Арлейн побледнело, будто ей было плохо.
— Это… другое, — прошипела миледи Муради. — Немедленно извинитесь передо мной.
Она мне приказывала? И что она имела в виду под «это другое»? То, что меня можно оскорблять, а её — нет? Потому что я родилась бастардом?
Я бросила взгляд на Кайроса, но он смотрел на меня с такой злобой, что я сразу поняла — помощи от него ждать не стоит. Впрочем, на свою любовницу он смотрел почти с такой же неприязнью, словно наш скандал не имел к нему никакого отношения и был только нашей виной.
— Нет. Я вас не знаю и вы мне не интересны. Вы пришли с другого стола и оскорбили меня, незнакомого вам человека. Я лишь задала вполне логичный вопрос. И извиняться перед любовницей моего мужа, которая решила меня унизить, я не стану, — произнесла я, не испытывая к ней почти никаких эмоций.
Когда тебя всю жизнь оскорбляют незнакомые люди, к этому… привыкаешь. Остаётся лишь холодное безразличие. Гораздо больше меня расстраивало то, что моя новая «семья» позволила всему этому произойти.
Лилеана беспомощно открыла рот, растерянно взглянув на Кайроса, словно прося: «Сделай что-нибудь». Затем раздражённо посмотрела на потолок и снова на меня.
В её глазах заблестели слёзы.
— Вы настоящее чудовище… как вы можете так поступать? — она всхлипывала, и теперь ещё больше людей обратили на нас внимание, смотря на меня с укором.
Они не видели всей ситуации и делали выводы лишь по заплаканному лицу Лилеаны.
— Извинись, Тали, — услышала я рядом и шокировано обернулась.
Это был Кайрос.
Он требовал, чтобы я извинилась перед его любовницей за то, что она оскорбляла меня. И делал это перед всей своей семьёй и нашими соседями, унижая меня больше, чем всё, что произошло до этого.
Фирруза д'Арлейн неловко улыбалась соседям, и я уловила обрывки фраз: «Вы же понимаете…», «дикарка». Она как будто извинялась за моё поведение.
Я впервые устало закрыла глаза, ощущая невероятную боль от несправедливости происходящего.
— Тали, — Кайрос встал и положил руку мне на плечо. Его голос звучал почти мягко. — Извинись перед миледи Муради.
Любые наивные детские чувства, которые я когда-либо испытывала к нему, окончательно умерли в этот момент. Как и последние надежды на то, что Кайрос когда-нибудь встанет на мою сторону, на то, что он просто не знал всей правды.
— Я никогда вам этого не прощу, — сказала я, вставая. — И нет. Извиняться перед вашей любовницей за то, что она начала меня оскорблять, я не буду. Уверена, вы сами сможете её утешить.
Мой голос звучал бесстрастно, без малейших эмоций, я не собиралась показывать им свою боль. В другой половине зала всё ещё играла шумная свадьба и к счастью, молодая пара не видела этого спектакля.
— Мне не нужно твоё прощение, ты моя жена перед ликом богини, — ответил он сердито, пока мы сверлили друг друга взглядами. Где-то рядом всхлипывала леди Лилеана Муради, и кто-то даже пытался её утешить. — Вернись, Тали, — сказал он, увидев, что я ухожу.
— Поговорим дома. Думаю, зрители достаточно насладились скандалом, — жёстко ответила я и ушла. Я не собиралась убегать от него, раз уж он был здесь всего на неделю, но больше не позволю ни ему, ни его ургову семейству вытирать об меня ноги.
Уходя, я понимала, какой огромный скандал я начала. Скоро все аристократические семьи будут обсуждать каждую деталь, пересказывать мои слова. Меня назовут жестокой, грубой дикаркой, но для меня это не будет ново — Фирруза д'Арлейн уже распустила обо мне грязные слухи. Сегодня же я отстояла своё достоинство и показала, что не позволю унижать себя в лицо.
И ответила грамотно, как полагается леди, а не простолюдинке.
Леди Лилеана… Она явно не ожидала, что я отвечу. Та я, что была пять месяцев назад, действительно промолчала бы, стараясь угодить семье мужа. Видимо, Кайрос рассказал своей любовнице о совсем другой версии меня.
Но она совершила огромную ошибку — да, она выставила меня грубой дикаркой, но и ей не уйти от тех слов, что я произнесла. В отличии от меня, ей было что терять.
Эти слова будут пересказывать — сначала шёпотом, осторожно, а потом «секрет» разлетится. Люди будут перешептываться за её спиной, обсуждая. «Любовница Кайроса д'Арлейн, вступившая во внебрачную связь. Та, что последовала за ним на край Ксин'теры, лишь бы не дать ему пересечься с женой.»
Я громко хмыкнула в тишине вечера.
Снаружи было тихо, лишь редкое ржание лошадей доносилось из конюшен. Я надеялась незаметно пройти к себе, но услышала тихое:
— Это было очень неразумно.
Повернула голову влево и заметила герцога Дрейгорна, в конюшнях, возле своего жеребца. Он осматривал животное, оценивая его состояние. В тёмном плаще мужчина был почти незаметен, словно он прятался от чужих глаз.
Я обрадовалась, увидев герцога, но не знала, сколько он слышал. Видел ли он, как семья моего мужа поддержала любовницу Кайроса, унижавшую меня? Он точно был там когда Лилеана начала конфликт.
— Ваша Светлость, — поприветствовала я его. — Спасибо вам. За Ронана, стражника, которого вы послали с нами, и за Синюю Трясину, — я решила не терять времени и поблагодарить его, от всего сердца, за самые счастливые дни в моей жизни.
Герцог молча смотрел на меня, словно обдумывая что-то. Это вызвало у меня неожиданное волнение. Я не хотела выглядеть в его глазах плохо, не хотела, чтобы он считал меня дикаркой или верил словам Фиррузы д'Арлейн.
— Я собираюсь развивать Синюю Трясину, — сказала я решительно. — Улучшить производство, увеличить население. Я не брошу эти земли.
— Вам стоит вернуться в поместье. Зима близко, люди научились жить на болотах без господ, — ответил он холодным, равнодушным тоном. — У вас недостаточно ресурсов и нет нужного образования, чтобы развивать эти земли.
Я замерла, не сразу понимая, что он имел в виду. Герцог... не верил в меня. Он считал, что у меня ничего не получится. Я сглотнула горький комок и усмехнулась, скрывая настоящие чувства.
— Увидим, что станет с Синей Трясиной после зимы. Вы не узнаете свои бывшие земли, — ответила я, упрямо задрав подбородок.
Я докажу ему, что способна на большее.
— Вам не нужно мне ничего доказывать, — усмехнулся он. — Вы просто несмышленый ребёнок, не понимающий реальной жизни и её опасностей, и пока вам очень везло. Договорной брак и плохие отношения с семьёй — это не конец света. Многие справляются с этим без скандалов и репутационных потерь для рода, частью которого вы теперь являетесь. Радуйтесь своей судьбе, учитывая… ваши обстоятельства, — он бросил на меня показательный взгляд.
На что он намекал? На мой статус бастарда? Мою необразованность? Мои болезни? Мою… внешность?
— Надеюсь, что ваше упрямство не сведёт вас в могилу. Вы уже совершили достаточно глупостей. Всего доброго, Ваша Милость, — добавил он равнодушно, показывая, что разговор закончен.
— Да пребудет с вами свет Первородной, Ваша Светлость, — горько попрощалась я.
Его слова эхом отдавались в моей голове, когда я поднималась в свою скромную комнату. Да, я многого не знала, но герцог относился ко мне, как к неразумному конфликтному ребёнку.
С другой стороны…. без знаний, полученных из базы данных, я бы не смогла развить солевое производство. И он, как и все остальные, вероятно, полагает, что затопляемость болот нерешаема.
Хуже было то, что он считал, что я не должна была конфликтовать, ради репутации рода, хотя именно меня открыто оскорбляли.
Я поднялась наверх, собираясь рассказать Яре о необходимости возвращения в поместье. Яра отправится на болота, пока я не вернусь, я не позволю Марис даже приблизиться к подруге.