Здесь даже были стеклянные окна — купленные в Синей Трясине через каких-то посредников.
— Талира… — его голос стал шёпотом, но, увидев, что я не поворачиваюсь, он силой развернул моё лицо к себе. Мужские губы коснулись моих — мягко, глубоко, нежно. — Мысль о том, что ты принадлежишь другому, убивает меня…
Большая, шершавая ладонь вновь легла на мои ягодицы.
А я…
Зло ответила на его поцелуй, срывая на нём всю свою обиду и накопившиеся нервы.
Теоден Дрейгорн хмыкнул — довольный, возбуждённый — и вернул мне поцелуй с такой же страстью.
— Скажи, что ты моя. Назови меня по имени, — умолял он между поцелуями, поглаживая мои рёбра, вызывая табун мурашек.
Невольно тихо простонала, и он воспользовался этим, чтобы спустить тонкую рубашку с моего плеча, слегка порвав ткань — от этого моя небольшая левая грудь оказалась полностью обнажённой.
Глухо выдохнув, он впился в неё губами, обхватывая вершину языком, вызывая у меня жалкий, хриплый всхлип.
— Скажи, Талира. Назови меня по имени. «Тео»!
Я почти не слышала его слов, вцепившись в его голову, которая оказалась на уровне моей груди. Едва справлялась с дыханием.
— Скажи это!
— Тео…
От этого слова он будто обезумел. В мгновение он стянул с себя брэ, мою разорванную сорочку опустил до талии и приподнял с другой стороны. Его движения были резкими, нервными, будто он не хотел терять ни единой секунды.
Момент, когда мы соприкоснулись обнаженными телами был словно удар молнии. Его рука крепко держала меня за затылок, он пытался управлять мной, но я не поддавалась — сама тянулась к его шее, подбородку, целовала, когда удавалось. Агрессивно, настойчиво. Боролась за главенство каждый раз, когда наши губы встречались.
Воздух между нами кипел, каждый вдох будто сжигал изнутри.
Он подхватил меня сзади на колено, закинув мою ногу на своё бедро, и меня вновь пронзил тот самый болезненно сладкий спазм. Но теперь я отчётливо чувствовала и его возбуждение — совсем рядом, именно там, где нужно.
И это на мгновение отрезвило меня.
— Нет… нет… — всхлипнула я, хотя сейчас, после его слов и извинений, мне как никогда хотелось продолжить. Хотелось узнать, каково это. — Я не беременна и не хочу забеременеть. Я как никто знаю, каково живётся бастардам.
— Талира… пожалуйста. Я могу себя контролировать, обещаю. Ты мне нужна.
Он умолял, касаясь нежно, ласково, обещая. Называл меня птичкой, лелеял в своих руках. От сознания того, что я имела такую власть над этим сильным, могущественным мужчиной, у меня кружилась голова. Казалось, я могла достичь пика удовольствия лишь от его запаха, от его слов. От мысли, что мы одни, обнажённые, так близко друг к другу.
— Нет… — с трудом выдавила я. — Ты не понимаешь, каково это. Нет. Я не могу рисковать.
Тело рядом со мной напряглось. Он боролся с собой, едва дыша.
Время застыло в болезненной тишине, которую прерывало лишь моё хриплое дыхание.
— Ты сведёшь меня в могилу… — наконец произнёс он сипло. — Хорошо, мы сделаем это старым способом. Но, поверь, этого я не забуду.
Я не сразу поняла, что он имел в виду. Но вскоре вовсе перестала об этом думать — он снова поцеловал меня, жадно, глубоко, обводя языком уголки моего рта, касаясь нёба. Его крупная ладонь скользнула вниз, между ног, и я вновь всхлипнула, жалобно, прямо в его твёрдые губы.
А затем почувствовала его длинные пальцы там, где всё, казалось, горело. Там, где я нуждалась в разрядке. Нуждалась в нём…
***
Рассвет только начинал разгораться, пробиваясь через густую серость уходящей ночи. Бледные лучи солнца едва касались каменных стен замка, окрашивая их в тёплый золотистый оттенок, мягко отражаясь от влажных плит внутреннего двора. Внизу лишь пара сонных стражников лениво переговаривались у ворот, прислушиваясь к первым звукам пробуждающегося мира. На башнях развевались знамёна, словно и они ещё не успели окончательно проснуться. Воздух был свеж, с лёгким ароматом росы, а где-то вдали доносился едва различимый крик ранней птицы.
Я вновь покинула комнату, не попрощавшись, пока Теоден Дрейгорн нагло спал на моей кровати, подмяв мою подушку. Я не знала, где находится тайный вход в эту комнату, но искать его не собиралась. Закрыла за собой дверь, не желая, чтобы кто-то случайно обнаружил хозяина этих земель в столь компрометирующем положении.
Мое расслабленное, заласканное за ночь тело было полно сил, а мысли казались как никогда ясными. Эта ночь только ешё больше настроила меня на боевой лад.
Его Величество был здесь. Как и огромное количество представителей Ордена.
Как и Кайрос.
Я собиралась просить развод.
А уже потом, став свободной, решу, хочу ли выстраивать отношения с достаточно деспотичным герцогом или предпочту наслаждаться своей свободой и независимостью.
Мои покои во дворце Его Светлости поражали своими размерами. Они состояли из пяти комнат: спальни, гардеробной, гостиной, личной купальни и комнаты служанки, где спала Яра. Со мной также прибыли Сирил и Кири, но они ночевали с остальными слугами в хозяйственных постройках.
Яру будить не стала, одевшись сама, как можно тише. На сегодня я выбрала более торжественные наряды, зная, что вечером Его Величество начнёт раздавать первые награды своим подданным. Это платье было глубокого синего цвета, сшитое из тончайшего шёлка, который переливался при каждом движении. Ткань плотно облегала фигуру, а свободные рукава, украшенные золотой вышивкой, ниспадали ниже колен, придавая образу величественности. Пояс из шёлкового шнура с золотыми кистями завершал ансамбль, гармонируя с вышивкой на ткани.
В столовой было почти пусто — благородные господа ещё спали, но слуги давно уже были готовы принять высоких гостей. Король Эделгард за завтраком не ожидался — я знала, что вчера вечером между ним и терезийцами прошло первое настоящее совещание, которое определит будущее Ксин'теры.
Расторопные слуги поставили передо мной серебряное блюдо с кашей из дроблёного зерна, сваренной на молоке и щедро посыпанной сушёными ягодами. Рядом стоял небольшой кубок с разбавленным вином, а ещё — свежеиспечённый хлеб с блестящей масляной корочкой.
— Благодарю.
Еда была вкусной… и, кажется, безопасной, если верить моему браслету.
— Талира! Доброе утро, красавица моя, — услышала я медовый голос мужа и вздрогнула. Рука со шрамом, который всё никак не заживал, внезапно дёрнулась в короткой судороге, но я не придала этому значения.
За Кайросом следовала настороженная Ариадна, которая давно жила в этом замке чуть ли не на правах невесты герцога.
Ночью Теоден спросил меня, хочу ли я, чтобы родственники мужа уехали.
Конечно же, по «уважительной причине».
Но я отказалась, понимая, что не собираюсь вечно от них бегать. К тому же они вряд ли осмелятся публично оскорбить меня сейчас, на глазах у короля.
Особенно после того, как терезийцы остались совершенно не впечатлены баронством.
— Доброе утро, — заинтересованно произнесла я, наблюдая за мужем и его сестрой. Интересно, что заставило их подняться так рано? — Бессонная ночь?
***
Ариадна смотрела на меня круглыми, испуганными глазами, даже не решаясь присесть. На ней было новое платье — очевидно, она перестала перешивать наряды, которые мне выделили в отцовском доме.
— Доброе утро, — хрипло прошептала она, смутившись под моим взглядом.
Сейчас, чувствуя исходящую от меня силу, она не решалась указать на мои грубые, натруженные руки, которые за это время не стали нежнее. Не пыталась говорить о моих манерах, не упоминала, что я якобы порчу ей аппетит. Даже не называла меня сокращённым именем...
Наконец, слуги герцога поставили перед Ариадной и Кайросом блюда. Девушке достались экзотические фрукты и орехи, а также выпечка. Слуги явно знали её вкусы и готовили для неё отдельно — ведь она уже долгое время жила в этом замке.
Обеденная зала замка поражала своим размахом: высокий сводчатый потолок, опирающийся на массивные каменные колонны, создавал ощущение величия и строгости. По центру стояли длинные дубовые столы, покрытые богатой льняной скатертью. Свет льющихся сквозь узкие окна солнечных лучей играл на серебряной и бронзовой посуде, и отражался в блестящей поверхности гладко отполированного каменного пола.
— Я подал жалобу на то, что нас поселили отдельно. У нас должны быть общие покои, а не раздельные, — непримиримым тоном произнёс Кайрос, садясь рядом со мной, так близко, что его бедро коснулось моего.
Внешне я не выдала своих чувств, хотя внутри всё во мне протестовало против его близости. Сегодня в делегации присутствовало множество супружеских пар, даже мой отец прибыл с мачехой, но все они вели себя сдержанно, не выставляя свои отношения напоказ.
Кайрос же смотрел на меня так, будто я была его любимой собственностью, особенно когда его взгляд задерживался на украшении жены. Как сейчас.
— Я не хочу жить с вами в одних покоях, — прямо сказала я.
Ариадна, сидящая напротив, подняла голову, вслушиваясь в наш разговор.
— Я не выношу ваших прикосновений. Вы это прекрасно знаете.
Муж закрыл глаза, борясь с приступом гнева, и провёл ладонью по моему бедру.
— Я хочу дать тебе то пространство, которое тебе нужно сейчас, но это не продлится вечно. Ты должна понимать, что мы муж и жена перед Первородной, Его Величеством и всей Ксин'терой. Проблемы между супругами случаются. И если ты не сможешь принять меня добровольно, Орден предоставит травы, которые расслабят тебя и помогут тебе принять меня.
К горлу подступила тошнота. Я аккуратно отложила в сторону серебряную ложку, понимая, что есть больше не смогу.
— Я не хочу этого, Талира. Слышишь? Но ты тоже должна сделать шаги навстречу. Мы должны восстановить наши отношения. Я знаю, что в глубине души ты всё ещё любишь меня. Я докажу тебе свою преданность. Не позволю ничему плохому с тобой случиться. У нас всё будет хорошо. Слышишь? Хорошо.