ности. Он вскочил со стула и с готовностью выпалил:
— Прохор Геннадьевич, разрешите мне задержать и привести сюда подругу подозреваемого!
Сыщик, уничтожающе глянув на молодого опера, проговорил с плохо скрываемой злостью:
— Ее уже давно задержали другие опера и доставили к следователю, где она дает признательные показания. Ты чем слушал, когда мы об этом говорили по телефону?
Увидев грозный взгляд своего наставника, Кожин наконец-то стал осознавать, что наговорил лишнего и робко сел обратно на стул.
На недоуменный взор подозреваемого, Прохор подмигнул ему и, хлопнув приятельски по спине, положил перед ним чистый лист бумаги и ручку.
— Начинай писать и, чтобы все было в подробностях.
Вечером, узнав про этот случай, хохотало все отделение, покуда не пришел Алексей. Услышав рассказ, он нахмуренно заметил:
— Тут не смеяться надо, а плакать. Если по вине милиции убьют нашего агента, то сыщику не миновать тюрьмы за халатное отношение к служебным обязанностям, приведшим к гибели человека. И наперед этот случай должен быть большим уроком для всех, как нельзя проводить оперативно-разыскные мероприятия. А тебе, Прохор, на первый раз делаю устное замечание за ненадлежащее воспитание молодого сотрудника.
8
Подопечный Алексея Комиссаров, к которому с легкой руки Прохора пристало прозвище Болек, оказался более осмотрительным, но все же допустил небольшую промашку.
В милицию пришел корреспондент местной газеты Самохвалов, довольно скандальный тип, чтобы, так сказать, пригвоздить к столбу позора милиционеров, не принимавших достаточных мер к семейному дебоширу, который в конце концов убил свою сожительницу и собутыльницу в одном лице. Сыщики всегда шарахались от этого журналиста, и поэтому, когда он появился в дверях у начальника УгРо, тот поморщился и сразу вызвал оперативника с отделения Артемова и поручил дать обширное интервью, соответственно, в пользу милиции. Оперативник ничего лучше не придумал, как указал Самохвалову на Комиссарова:
— Вот он, Болек… эээ Болеслав Венедиктович, новоиспеченный наш сотрудник, он свежим взглядом обрисует всю картину.
Сказав это, он выскочил из кабинета, оставив молодого сыщика наедине с акулой пера, жаждущего милицейской крови, и чем больше, тем — лучше.
Во время интервью, которое проходило в формате школьного сочинения, что-то вроде: «Как я провел лето», Болеслав, который еще в глаза не видел живого осведомителя милиции, решил блеснуть своими знаниями в этой сфере и, слегка так небрежно выдал следующее:
… — подключаем и своих агентов, чтобы восторжествовала справедливость…
Самохвалов, пододвинувшись со стулом поближе к интервьюируемому, в предвкушении сенсации, которой он потрясет жителей города, заговорщически подмигнул ему и с придыханием осведомился:
— У вас на службе состоят агенты?! Как при царской охранке?! Я всегда подозревал об этом!
«Никогда еще Штирлиц не был так близок к провалу».
Эти слова в полной мере можно было применить сейчас к Комиссарову. В школе милиции его учили, что произносить вслух слово «агент» при посторонних лицах, в том числе и при милиционерах, которые не допущены к секретной работе, категорически воспрещается. Это неписаный закон, табу, нарушение которого может повлечь за собой уголовную ответственность за разглашение государственной тайны. Преподаватели по оперативно-разыскной деятельности учили курсантов, что в случае, если это слово все-таки непроизвольно вырвалось из уст, то необходимо принять все меры для сглаживания последствий своей опрометчивости. Например, перевести тему разговора о страховом агенте. А в Советском Союзе и в постсоветском пространстве на официальном уровне существовало только одно понятие термина «агент» — это работник Госстраха. Других агентов в стране не было.
Все это промелькнуло в голове у оперативника с быстротой молнии, и он со скрытым трепетом, но все с той же небрежностью бросил:
— Вы о чем? Какая охранка? По каждому случаю убийства мы вызываем страхового агента. А вдруг человек застрахован от несчастного случая, а его убили? Порядок надо соблюдать.
— Ааа, страхового агента, — разочарованно протянул журналист. — А я ненароком подумал, что вы тут поощряете стукачество.
Вечером Болеслав честно признался Алексею об эксцессе во время интервью. Похвалив его за находчивость, руководитель вызвал того оперативника, который поставил в трудное положение молодого оперативника и отчитал по всей строгости.
Прошло десять дней. За это время уголовный розыск проверил сотни замков на дверях квартир и домов, но безрезультатно, пока однажды ночью не позвонили Алексею домой, когда он видел уже седьмой сон. На том конце провода был дежурный опер Котов, который взволнованно сообщил:
— Леха, ключ подошел к двери одной из квартир.
Мгновенно проснувшись, Алексей спросил:
— Как нашел квартиру?
— Ночью поступил вызов о ножевом ранении. Я выехал на место и, прежде чем зайти в квартиру, по устоявшейся за последнее время привычке засунул в замочную скважину дубликат ключа, и сердечник свободно прокрутился в корпусе замка.
— И кто кого пырнул ножом? — спросил его Алексей, позевывая.
— А, кухонные боксеры, дебоширы. Жена с мужем пили, началась драка, она схватила со стола кухонный нож и в живот своему благоверному. Ранение проникающее, потерпевшего увезли на скорой.
— Кто они такие?
— Обыкновенная семья: жена работает диспетчером в автотранспортном предприятии, а муж водителем этого же предприятия. Двое детей, но сегодня они ночуют у бабушки.
— Избавились от детей, чтобы оторваться по полной, — усмехнулся Алексей и осведомился: — Хозяева знают, что ключ подошел к их замку?
— Нет, не говорил.
— Молодец, правильно сделал, что не сообщил им об этом, — похвалил он дежурного сыщика и поручил: — Ты собери всю подноготную семейки, съезди в больницу и допроси мужа этой лиходейки. Утром приду на работу и будем разбираться.
Алексей мало верил, что эта семья могла быть причастна к убийству. Ведомый смутным наитием, он почти безошибочно чуял, когда опера попадали в точку, а в этом конкретном случае душа не лежала к версии, что супруги с детьми могли прикончить человека и упрятать тело так хорошо, что до сих пор его никто не обнаружил. Не лежала душа — и все! В таком случае сыщика трудно было расшевелить и призывать к действию, и он, зевнув в очередной раз, решил досмотреть свои сны вместо того, чтобы бежать сломя голову на работу и немедленно приступить к расследованию сомнительного факта.
Английские ключи были широко распространены и не отличались большой секретностью, часто повторяя друг друга. Если иметь в кармане три десятка разных ключей подобного типа, при определенной сноровке и терпении можно было открыть любой замок данной модели. И тем более было удивительно, что за десять дней это был первый случай, когда сошлись воедино ключ и замок.
Утром догадки Алексея подтвердились. Эксперт-криминалист, изучив замок семейных дебоширов и оригинал ключа из ключницы вынес вердикт — этим ключом замок никогда не отпирался.
В последнее время к Алексею несколько раз подходил Рогов и интересовался, когда же начнется операция по задержанию с поличным Бельмондо и его покровителя — участкового инспектора милиции. Алексей пока тянул с этим, поскольку накопились другие дела, с которыми нужно было разобраться в первую очередь, поэтому отправлял старого милиционера обратно ни с чем, каждый раз обещая в самое ближайшее время осуществить задуманное.
И вот, через полмесяца работы у «тяжей», молодым сотрудникам поручили самостоятельную работу.
Алексей, прежде чем вызвать к себе Комиссарова и Кожина, пригласил в кабинет Рогова и сотрудника ОБЭП Чипизубова по прозвищу Меченый атом.
Александр Африканович Чипизубов начал свою службу инспектором ОБХСС еще при Советской власти. Свое прозвище Меченый атом он заслужил еще с тех времен, когда ему вменили в обязанности применять радионуклидные источники излучения при проведении оперативно-разыскных мероприятий. Что это значит? Если объяснить простыми словами, этими радионуклидами ставят метку на денежной купюре. Теперь облученная купюра становится на некоторое время радиоактивной. Радиация там ничтожно мала, так что не представляет для человека никакой опасности. При посещении рентген-кабинета человек получает в десятки раз больше радиации, но никто от этого и не думает умирать. Далее купюры при проверочной закупке оказываются в руках у торговца запрещенным, который прячет их в укромном месте. Тут к подпольному дилеру врываются сотрудники милиции и предлагают добровольно вернуть денежные знаки, чтобы доказать факт преступления. Торговец, естественно, делает круглые глаза, мол, какие такие деньги, ничего не знаю, и давайте, товарищи милиционеры, покиньте мое жилище. Тут в дело вступает Чипизубов, у которого под одеждой спрятан аппарат, вибрирующий тем сильнее, чем ближе подбираешься к помеченным купюрам. Он ходит неприкаянно по комнате, и вдруг останавливается как вкопанный, приняв стойку дратхаара за секунду до взмывания фазана в небо. Это значит, что аппарат сигнализирует о том, что искомая вещь находится в радиусе одного метра от него. К нему подскакивает милиционер, и он вполголоса шепчет ему, где надо искать денежные знаки. Вскоре купюры обнаруживаются, и озадаченному торговцу застегивают на запястья наручники. Таким же образом могут пометить наркотики, золото, антиквариат, и все, что угодно.
Когда молодые оперативники, терзаемые догадкой, почему же их оторвали от дела и вызвали к шефу, явились перед Алексеем, тот, указав на Рогова и Чипизубова, объяснил:
— Перед вами сидят два легендарных майора милиции Александр Иванович Рогов и Александр Африканович Чипизубов. Вы поступаете в их распоряжение и выполняете все указания, которые они будут вам давать. Поняли?
— Понятно, — ответил Комиссаров за обоих. — А что нам надо делать?
— А об этом мы сейчас потолкуем. Присаживайтесь, в ногах правды нет.