— А то, что серьги с аметистом, изъятые у тебя, когда-то принадлежали убитой женщине. Теперь пойдешь как соучастник, и к тем трем годам за торговлю спиртным, накинут еще червонец* (десять лет колонии). Вот тебе чертова дюжина годков в местах не столь отдаленных. Да такого, как ты, бугая, с руками и ногами оторвут для пополнения поредевших рядов на урановых рудниках Колымы. Доволен? Ты думал, что мы играем в бирюльки? Стал бы уголовный розыск заниматься такой чепухой, как торговля водкой!
Торговец замер с искаженным от ужаса лицом и вдруг, схватившись за волосы, разразился рыданиями:
— Серьги с аметистом сняты с убитой женщины?! Их принес незнакомый мне человек, я дал ему три бутылки водки! Он пришел ко мне впервые, это было неделю назад! Как мне доказать, что я не связан с этим человеком, с этим нелюдем?! Ааа! Я так и знал, что тут дело не чисто! Ну зачем, зачем я взял эти серьги?!
— Ладно, пока оставим серьги в покое, — «с великодушием» кивнул сыщик. — Я хочу узнать у тебя кое-какие сведения. Если я буду уверен, что ты говоришь правду, то могу забыть, что серьги обнаружили у тебя.
Задержанный вытер слезы и, боясь упустить возможность избежать долгой тюремной отсидки, спешно заговорил:
— Давайте, задавайте, я на все ваши вопросы отвечу. Я понял, что это в моих интересах. Готов поклясться детьми, что все сказанное мною будет правдой.
— Вот это дело, — довольно улыбнулся Алексей и предложил: — Чайку хочешь? Разговор-то у нас получится не быстрый.
— Как раз хочу, — оживился Науменко. — От таких потрясений горло пересохло.
Налив чай, сыщик поинтересовался:
— Судимый?
— Было дело.
— По какой статье?
— Статья двести шесть, часть вторая. Бакланка* (хулиганство).
— По тебе не скажешь, что баклан, — рассмеялся сыщик. — Ты больше похож на Бельмондо.
— От того и погоняло* (кличка), — наконец улыбнулся задержанный. — Нарекли на «химии»* (колония-поселение).
— Значит, не сидел на зоне?
— Да, ограничились «химией».
— Где тогда нацепил рандолевые зубы?
— На «химии» и сделали. Был там один мастер по зубам. За пять бутылок водки сладил. Почти восемь лет ношу — и ничего, прижились.
— Да ты же неисправимый, — улыбнулся сыщик. — И там торговал водкой? Какой это был год?
— Еще при Советской власти. Восемьдесят шестой год.
— Во времена «сухого закона»? — удивленно покачал головой сыщик. — Где умудрялся находить водку-то?
— Знал места, где достать родимую, — ностальгически причмокнул губами Науменко. — С тех времен у меня тяга к продаже спиртным из-под полы.
— И сколько выручил за все это время? Надо полагать, все, что мы нашли у тебя — малая толика нажитого непосильным трудом. Куда деньги вкладываешь-то?
— В Самаре у меня кооперативная квартира, туда и вложил деньги, — признался торговец. — Сам я родом оттуда, хочу вернуться в родные пенаты, у меня мама еще жива, ей девяносто один год.
— А почему приехал на Севера?
— На заработки. Поработал полгода каменщиком и сразу влетел за хулиганку. После «химии» женился, переехал в дом к супруге. Сначала работал по специальности, а потом стал потихоньку приторговывать.
— Кстати, где супруга?
— Она с дочерью уехала в Самару для постоянного проживания. К осени хочу продать дом и перебраться к семье.
— Ну вот и все, можно сказать, уже познакомились, — подытожил разговор Алексей. — А теперь ближе к делу.
— Говорите, я слушаю, — с готовностью откликнулся задержанный и осторожно задал вопрос: — Вы насчет женщины с серьгами не пошутили? А то как-то не по душе мне.
— Слушай, Науменко, я похож на шутника? — вопросом на вопрос ответил сыщик и спросил: — У тебя клиентура только из поселковских?
— Почему же только они? — пожал плечами торговец. — Бывают мимоходом из города или из соседнего поселка. С районов часто заглядывают.
— Давай, поговорим в открытую, — предложил сыщик. — Если ты мне поможешь в одном деле, я приложу все силы, чтобы ты из неприятной ситуации вышел с минимальными потерями. Договорились?
— Договорились, — кивнул мужчина и с неуверенностью добавил: — Только не знаю, смогу ли я вам помочь. Но постараюсь. Сделаю все, что от меня зависит.
— Тогда слушай внимательно: в конце февраля один мужик выехал в лес, попал в пургу, машина застряла в сугробах и, чтобы ее вытащить, он стал искать палку и наткнулся на торчащую из-под снега человеческую ногу. Мужик этот чуть не замерз насмерть, его спасли люди. Мы выехали на то место, но никакого трупа не обнаружили, все следы, если они и были, замело метелью. Я сначала не поверил этому гражданину, думал, что ему померещилось, но, когда растаял снег, повторно выехал на то место и обнаружил ключницу с одним ключом от внутреннего цилиндрового замка. Этот факт укрепил во мне уверенность, что труп все-таки был. Вот по этому поводу я хотел услышать твое видение.
— Да, нынче пуржило как никогда, — задумчиво проговорил Науменко. — У нас за поселком даже пацаненок замерз, заблудился, не смог найти дорогу. Слышали, наверное, про это случай?
— Что-то припоминается. Так что можешь сказать по тому случаю с трупом в лесу?
— А почему вы решили обратиться ко мне, — недоуменно пожал плечами задержанный. — Мало ли вывозят сейчас трупов в лес? Может быть, из города или из соседнего поселка?
— Все может быть, — кивнул оперативник. — Но та местность больше тяготеет к вашему поселку. Если труп вывозить из города, есть много других мест, где можно быстро спрятать тело. А с соседнего поселка заезжать на эту местность вообще не имеет смысла. Поэтому я и подумал, что труп могли вывезти из вашего поселка.
— А куда он делся, этот труп? — развел руками Науменко. — Почему его перепрятали?
— Вот эту загадку я и хочу разгадать.
— Ну, раз пропал человек, то должно быть заявление в милицию от родственников, — умозаключил мужчина. — Разве к вам не поступало такого обращения?
— В том то и дело, что нет. Поступало много заявлений, но с вашего поселка никто не значится пропавшим без вести.
— Но человек может быть не обязательно здешний, — предположил мужчина. — Приехал к нам в гости, его грохнули и вывезли в лес. Такое возможно?
— Вот ты, товарищ Науменко, начинаешь понимать задачу, которую я хочу тебе поставить. Мне нужна вся информация, которая может заинтересовать милицию относительно этого трупа. Готов к сотрудничеству с нами?
— Даа уж, задачку вы мне поставили, — озабоченно протянул Науменко. — Как бы перо под бок не всадили за стукачество. У нас народ ушлый, узнают — кончат и сожгут дом. И будете раскрывать мое убийство.
— Раскроем, не сомневайся, — рассмеялся Алексей и, посерьезнев лицом, добавил: — Об этом никто не узнает. Ты не сравнивай своего участкового-покровителя с уголовным розыском. Мы умеем хранить тайну.
— Согласен, — кивнул мужчина. — Только как мне быть дальше? Если не буду работать, то перестану общаться с народом и, соответственно, никакой информацией не буду обладать.
Немного подумав, Алексей предложил:
— Ты же все равно осенью собираешься уезжать в Самару? Так вот, до этого времени мы дадим тебе работать. Рогову я скажу, чтобы выписал тебе штраф, и этим ограничимся. А твою «крышу» мы уволим, ты его больше не увидишь.
— Слава Богу! — обрадованно воскликнул задержанный. — Сказать честно, он меня замордовал. Когда он вообще работает?! Вечно пьяный или с похмелья…
— Связь будем держать по телефону, звони в любое время суток, — напоследок проинструктировал его сыщик. — Если будет что-то серьезное, встретимся в условленном месте.
Итак, Алексей, как обычно выражаются среди оперативников, «зарядил капкан», и осталось только ждать, пока он не захлопнется. Верил ли он Науменко-Бельмондо? Любой мало-мальски соображающий сыщик никогда никому и ничему не верит без оглядки, он всегда перепроверяет, не двурушничает ли человек, вызвавшийся помогать милиции. Бывали случаи, когда криминальные элементы засылали милиционерам своих людей, чтобы разузнать планы относительно их преступной деятельности. Но в истории с последним случаем у Алексея внутреннее чувство подсказывало, что торговец его не обманет. Если спросить оперативника, откуда у него такая уверенность, тот бы сам не смог ответить на этот вопрос, но интуиция его никогда не подводила.
Часть втораяБаронесса и ее сын
1
За поздним ужином, когда дети уже спали, Ирма, наливая чай, рассказала:
— Леша, скоро у Валюши каникулы, а у Ксюши выпускной в детсаду. Я хочу определить их в летний лагерь. Пусть половину лета пообщаются со своими сверстниками, искупаются вволю, а следующую половину проведут у бабушки на даче. Нам-то с тобой некогда за ними смотреть, отпуска у нас только в сентябре.
— Я, наверное, отпуск брать не буду, — задумчиво произнес Алексей. — Слишком много нераскрытых убийств, во время отпуска все равно придется ходить на работу. К концу года, если не расквитаемся с делами, не миновать большого нагоняя.
— Ну, тем более, — кивнула жена. — Тогда я веду переговоры насчет летнего лагеря?
— Давай, Ирма, веди. Детям надо хорошенько отдохнуть, набраться сил перед новым учебным годом. Ксюшечка-то наша нынче в первый класс пойдет!
— Вот так дети наши растут, скоро станут совсем взрослыми, а мы будем стареть, — с ноткой грусти проговорила Ирма. — Эх, остановить бы это мгновение, чтобы счастье длилось вечно!
— Ничего вечного нет, даже вселенная не вечна, — с улыбкой выронил Алексей, погладив жену по руке. — Это ли не счастье, когда растут дети, становятся самостоятельными, обретают свои семьи? Да, мы будем когда-нибудь стариками, от этого не уйти. Но в любом возрасте есть свои прелести, к тому времени, когда наступит осень жизни, мы уже будем нянчить внуков и ни на что не променяем этот отрезок нашей счастливой жизни.
Ирма, погладив мужа по спине, молча прислонила голову к его плечу.
Уже наступило лето. Дети отдыхают в лагере, родители по выходным посещают их, балуя всевозможными сладостями, за что получили замечание от воспитателя, мол, у нас тут соблюдаются распорядок дня и рацион питания, которые вы нарушаете.