— А это у нас Вовочка, — познакомил ее Алексей с маленьким гостем. — Ему сейчас некуда идти, пусть переночует у нас.
— Как это некуда? — удивленно спросила она, притянув к себе мальчика и прижав к себе. — А где же родители?
— Ирма, это долгая история, за чаем все расскажу. А пока окунаем его в ванну, одежку постираем, а то мне кажется, что он давно не мылся.
— А это мы быстро, — оживилась Ирма. — Сейчас ему одену пижамку Ксении, а всю одежду быстро сполосну теплой водичкой. А ты, Леша, пока переоденься и отдохни — я мигом.
Вскоре из ванны послышались веселые крики мальчика, и Алексей, только было задремавший на кресле, вскочил на ноги и подошел к купающимся. Мальчик по пояс в воде играл желтой пластмассовой уточкой, Ирма стирала в тазике его одежду.
— Ты представляешь, Леша, Вовочка в ванне купается впервые, — рассмеялась она. — Сначала ни в какую не хотел лезть в воду, а сейчас его за уши не оттащишь.
— Здорово! — восхищенно покачал головой Алексей. — Ирма, давай быстрее все заканчивай: мальчишку накормим, уложим спать, а потом я расскажу тебе такую потрясающую историю, что даже сам до сих пор нахожусь в прострации.
После того, как ребенок уснул, супруги сели за стол, и Алексей рассказал историю мальчика. Ирма слушала рассказ мужа с открытым ртом и, когда он закончил свое повествование, грустно задалась вопросами:
— И куда теперь пойдет Вовочка? К дедушке и бабушке? А старикам сколько лет? Смогут ли они воспитать его, поднять на ноги? И вообще, они же ему, оказывается, неродные. Трудно все это представляется в уме…
— Завтра я отведу его в детскую комнату, пусть они определятся, куда устроить мальчика, — ответил ей Алексей. — Они знают, как поступить в таких случаях.
— Ой, как жалко ребенка, — вздохнула она печально и, вспомнив о чем-то, улыбнулась и сообщила: — Сегодня съездила к нашим девочкам. Все у них прекрасно, они так загорели, похорошели. Через неделю заканчивается их смена, а потом они будут бабушке помогать на даче. Вот так и лето пройдет — совместят приятное с полезным.
— Как вовремя устроили их в этот лагерь, ты просто молодчина, — похвалил он жену и, широко зевнув, встал из-за стола. — Ко сну сильно тянет, пойду, прилягу.
— Иди, иди, отдохни, — махнула она рукой. — А я тут уберу посуду, достираю вещи Вовочки, а уж потом лягу.
Прежде чем выйти из кухни, Алексей попросил жену:
— Ирма, ложись, пожалуйста, рядом с мальчиком, а то, неровен час, ночью проснется и испугается незнакомой обстановки.
— Я так и решила, — кивнула она.
Утром после завтрака Алексей, подозвав к себе мальчика, взял его за руки и глядя в глаза, поинтересовался:
— У тебя все хорошо? Не скучно?
— А где мама? — угрюмо спросил он.
— Я же говорю, что она занята. Все-таки мне придется тебя отвезти к дедушке и бабушке.
— Не хочу к ним, — набычился он и крепко схватился одной рукой за стойку вешалки.
Попытавшись безуспешно оторвать мальчика от вешалки, Алексей примиряющим тоном попросил:
— Вова, пойдем, пожалуйста, ко мне на работу. Ты там встретишься со своей мамой, она и скажет, куда тебе пойти.
Немного подумав, мальчик кивнул головой:
— Ладно, пошли.
Прохор был на месте, Алексей попросил его:
— Приведи Оксану с изолятора. Пусть пообщается с сыном.
Вскоре счастливые мама и сын сидели в кабинете и, крепко обнявшись, разговаривали между собой:
— Вова, где спал?
— У тети Ирмы и дяди Леши. Мама, я там купался в ванне!
— В ванне? Ох, как здорово! Ну и как тебе ванна?
— Так хорошо, так много воды! И игрушки плавают… Мама, мы сейчас поедем домой?
— Нет, сыночек, я тут остаюсь, а ты пойдешь к дедушке и бабушке.
— Не хочу к ним.
— Не, Вова, тебе надо туда идти. Ты понял меня?
— Мама, а почему мы не можем вдвоем пойти домой?
— Не можем, сыночек. Ты пока побудь у дедушки и бабушки, а я тебя оттуда заберу. Обещаешь быть у них?
— Ладно, обещаю. Но ты быстрее возвращайся… Мама, а может быть, я буду ждать тебя у дяди Леши?
— Нет, нельзя. Жди у дедушки и бабушки.
— Ладно, уговорила.
Во время этого трогательного разговора в кабинет заглянула Шевцова. Увидев задержанную, она поздоровалась с ней и протянула мальчику сверток:
— Вовочка, ты вчера забыл взять с собой остатки Чоко Пая и печенюшки.
— Спасибо, Анастасия Алексеевна, — поблагодарила Крашенинникова оперативницу. — С первым сыном помогли мне, спасибо за второго.
— С Аркадием я не смогла тебе помочь, — грустно промолвила Шевцова. — Вот если бы нашли живым… А Вовочка у тебя такой хороший мальчик.
— Он у меня такой, — улыбнулась женщина, крепче прижимая к себе сына. — Почему-то всем он нравится.
— А это называется харизма, — с улыбкой проговорила Шевцова. — Детская харизма.
— А что это такое? — недоуменно спросила Крашенинникова.
— Трудно объяснить, — пожала плечами Шевцова. — Но одним словом можно выразиться так: харизма — это данная богом способность быть притягательным, всеми любимым. Вот, как-то так. К примеру, перед тобой сидит Алексей Петрович — вот он харизматичный человек, его тут все любят и уважают.
— Ну-ка, Настя, перестань меня нахваливать! — пригрозил пальцем оперативник. — А то и вправду возгоржусь!
— Аа, впервые слышу такое слово, — призналась мать ребенка. — А насчет Алексея Петровича все правильно сказали, мой сын сразу его полюбил.
— Просто встретились два одиночества… — смеясь, пропела Шевцова и направилась к двери, но Алексей остановил ее просьбой:
— Настя, раз Вова тебе так по душе, возьми, пожалуйста, на полчасика его к себе. Я хочу тут поговорить с Оксаной наедине.
— С удовольствием! — ответила женщина и протянула руку мальчику:
— Вовочка, пойдем со мной.
Мальчик, ловко спрыгнув с колен матери, взял за руку оперативницу.
— Пойдем, тетя Настя. Только Пока Чай возьмем с собой.
— Не Пока Чай, а Чоко Пай! — рассмеялась женщина. — Вот видишь, Вовочка придумал новое слово, но тоже звучит красиво!
Как только за ними закрылась дверь, Алексей ошарашил Крашенинникову откровением:
— А ведь ты, Оксана, мне приснилась, как только убила своего сожителя.
— К-как?! — удивленно воскликнула женщина. — Это прямо была я?!
— Да, это была ты, правда, в образе Пистимеи.
— А кто она такая? — спросила она, обескураженная сообщением.
— Видела фильм «Тени исчезают в полдень»?
— Да, в колонии водили в клуб. Пистимея — эта та женщина в черном, которая подожгла свой дом?
— Да она. Отец убивает их общего сына на войне, а она поджигает дом, где в подполье находится труп мужа.
— Почти как моя история, — горько усмехнулась женщина. — Надо бы еще раз посмотреть этот фильм.
— Ты лучше прочти книгу, — посоветовал ей сыщик. — В тюремной библиотеке она должна быть. Там Пистимея, в отличие от кино, конкретно убивает мужа.
— Обязательно прочту, — кивнула она. — Хотя читаю плохо, но осилю. Интересно узнать про свою судьбу из книги.
— Кстати, Пистимея была связана с бандой не бандой, но с сектой, похлеще банды, даже руководила ею.
— Ну я же! — усмехнулась Крашенинникова. — Тоже крутилась среди бандитов, имела там вес…
— И ничего в ее жизни светлого не было, — огорошил ее сыщик. — Но ты, Оксана, не переживай, с тобой такое не случится. Тебе надо вытерпеть все эти невзгоды и вернуться к сыну.
— Ох не знаю, — покачала она головой. — Я ранее судима, сейчас впаяют срок за убийство, а это как минимум десять лет. За это время я буду уже разбитой жизнью старухой и, если сын меня увидит, вряд ли признает во мне родную мать.
— Признает, признает, как родную маму не признает-то — это нонсенс, — заверил Алексей женщину и поинтересовался: — Оксана, ты говорила насчет своей двоюродной сестры, которая может взять его на воспитание. Расскажи про нее: кто она такая, где живет, чем занимается.
— Она дочь моей тети — старшей сестры матери, зовут ее Смирнова Зинаида, она живет в Новосибирске. Наши матери воспитывались в одной семье, но жизнь у них пошла совсем по-разному — у моей она не заладилась, мама стала пить, отец тоже пил, и они оба умерли, когда я была совсем маленькой. Об этом я подробно рассказывала вам во время допроса. А у Зинаиды родители были нормальные, она после школы поступила в мединститут, окончила его с отличием, а сейчас ученый-врач. Мы иногда переписываемся, она интересовалась судьбой моих детей, почему я и решила, что она может взять Вову на воспитание. Она замужем, муж тоже врач, имеют двух дочерей. Я ей еще не сообщила, что потеряла Аркадия, никак не могу решиться.
— Семья-то, действительно нормальная, врачи, — задумчиво покивал головой сыщик. — Думаешь, что могут взять его на воспитание? Усыновят?
— Надеюсь на это. А что мне остается делать, больше не на кого надеяться. У дедушки и бабушки не та обстановка, не смогут они сына поставить на ноги, а в детдом я его не хочу определять. Сама досыта наелась этой детдомовщины.
Алексей сам не понимал до конца, почему он так подробно интересуется дальнейшей судьбой мальчика. Да, он уже успел прикипеть к нему, да, он полюбил его, как бы полюбил своего сына, но это был чужой ребенок, и им должны были заниматься соответствующие службы, а не сотрудник уголовного розыска. Несмотря на эти противоречивые чувства, он все-таки решил принять участие в определении будущего мальчика. Глядя на несчастную женщину, на ее убитые тоской глаза, ощущая на расстоянии изъеденную горем душу, у него вдруг промелькнула в голове неожиданная мысль, от которой он невольно вздрогнул:
«А что, если мне усыновить мальчика? Согласится ли на это мама? Нет, это невозможно… Почему невозможно? Соседи же наши удочерили девочку и ничего, она у них уже родная. Нет, нет, пока об этом думать рано, надо посоветоваться с Ирмой. Что она скажет? Поругает меня или согласится? Мальчик ей понравился, она согласится. Может быть…»
Не придя к единому решению, Алексей предложил: