— Оксана, съездим втроем к бабушке и дедушке. Ты сама отдашь им Вову, а то он не горит желанием остаться у них.
— Ой, давайте, поедем! — обрадованно воскликнула женщина. — Я сама хотела попросить вас об этом. Мне надо кое-что объяснить старикам.
Оказалось, что ее названные родители проживают в ветхом бараке на четыре квартиры в замусоренном и в сыром с камышами микрорайоне города. Пожилые супруги, на вид им можно было дать далеко за шестьдесят, увидев в дверях приемную дочь с незнакомым человеком, настороженно оглядели последнего с головы до ног и поинтересовались:
— Что случилось? Почему пожаловала?
— Здравствуйте, Матвей и Варвара, — глухо поздоровалась с ними Оксана. — Я пришла попросить, чтобы вы взяли на время моего младшего сына.
— А сама куда? — недружелюбно поглядывая на сыщика, спросила Варвара. — Тебе, Оксана, хватит вертихвостить, пора уже за ум взяться.
— Аркашу-то не смогла уберечь, сейчас и маленького сбагриваешь, — проворчал старик. — Как мы углядим-то за ним, за сорванцом таким? Убежит куда-нибудь, а нам отвечать.
— Он не сорванец, он послушный мальчик, — со всхлипом проговорила женщина и прижала сына к себе. — Я напишу письмо Зине, она его возьмет на воспитание, а пока суд да дело, пусть Вова будет у вас.
— Так что случилось? — развела руками Варвара. — Почему сама не можешь смотреть за своим сыном, а поручаешь старым людям? Мы же совсем уже старенькие, кто бы за нами приглядывал…
— Я убила мужа, — придушенно изрекла Оксана. — Меня сейчас посадят.
— Ой, ой, ой! — схватилась за голову Варвара. — Гошу ты убила?! А говорила, что пропал!
— Вот, Оксана, сколько раз тебе говорили, что эти твои гулянья не закончатся добром, — укоризненно проговорил Матвей и поинтересовался: — Зина-то возьмет его? А то она человек занятой, как-никак ученая, не ровня нам, может и отказаться. Тогда что? Куда тогда девать сынишку твоего?
— Возьмет, обязательно возьмет, — с придыханием выдавила из себя женщина, сдерживая вырывающиеся из груди рыдания. — Она писала мне письма, интересовалась детьми.
— Ладно, пусть остается, — наконец решил старик. — Только через сколько времени все это решится? Когда Зина заберет его?
— Скоро, очень скоро, — торопливо ответила она, боясь, что старики передумают оставлять сына у себя. — Я сегодня же напишу письмо.
Тут Алексей решил вмешаться в разговор и представился:
— Дорогие Варвара и Матвей, я из милиции и сопровождаю Оксану для того, чтобы она из рук в руки передала вам своего сына. Пожалуйста, примите его, это ненадолго, мы проследим, чтобы Зинаида быстрее забрала его к себе. А мальчик очень хороший, послушный, он не будет вам досаждать.
— Вы, молодой человек, не агитируйте нас, — укорил его старик. — Я сказал, что пусть остается, значит, пусть остается, все-таки родная кровь. Мы-то не отказываемся, просто слишком стары стали, трудно нам за детьми углядеть.
— Потерпите, это ненадолго, — заверил их сыщик. — Скоро все образуется, мальчик обретет новую семью.
Прощание матери с сыном представляло тягостную картину, Алексей, не выдержав, вопреки всем инструкциям оставил конвоируемую им женщину без присмотра внутри дома, а сам вышел на улицу и взялся за сигарету.
Вскоре вышла Оксана и, рыдая, прошла мимо Алексея, чтобы сесть в машину. Докурив сигарету, он тоже сел в машину и приказал водителю:
— По пути заверни на почту и купи конверт.
Прибыв на работу, Алексей усадил арестантку за стол и положил перед ней лист бумаги.
— Оксана, пиши своей двоюродной сестре письмо. Конверт сегодня же опущу в почтовый ящик.
Женщина долго сидела и думала, склонив голову над листом чистой бумаги, а затем в отчаянии бросила ручку на стол.
— Алексей Петрович, ничего не приходит в голову, у меня сейчас такое состояние, что не смогу написать письмо, поэтому исполните, пожалуйста, мою последнюю просьбу — напишите вы, а я подпишу.
— Так у меня же мужской почерк. Сестра сразу раскусит, что это не ты написала и заподозрит неладное. Давай, сделаем так: я сейчас напечатаю на машинке письмо, а ты перепиши все это своим почерком. Так будет убедительней, ведь решается судьба ребенка, и твоя сестра должна быть абсолютно уверена, что тут никакого подвоха нет. Мало ли что может прийти ей в голову.
— Спасибо, так и сделаем, — облегченно вздохнула женщина. — Даже не знаю, как вас отблагодарить. И вообще, почему вы со мной так долго возитесь, чем это я заслужила?
— Поблагодарите своего чудесного сынишку, — улыбнулся ей оперативник, заправляя в пишущую машинку чистый лист бумаги. — Он запал мне в душу, ради него все это делаю.
Предложив Оксане налить себе чай с сахаром, Алексей уточнил у нее кое-какие детали и приступил к печатанию текста письма:
Дорогая моя сестра!
Пишу тебе от безысходности и оттого, что больше не на кого мне надеяться, кроме как на тебя, ведь на этом свете ты единственная мне родная и осталась.
Зина, со мной случилось несчастье, и не одно. Старшего моего сына Аркадия нет в живых, он зимой заблудился и замерз насмерть. В его смерти я виню себя, потому что не смогла защитить сына от своего сожителя Георгия, который выгнал его в стужу на улицу. Георгий постоянно обижал Аркадия, я все это терпела, а после похорон сына я уже не смогла себя удержать и убила его. Теперь я под следствием, меня ждет суд и долгий срок отсидки. Поэтому, Зина, у меня к тебе очень большая просьба: остался младший сын Володя, ему уже пять лет, я про него в прошлом году тебе писала, возьми его к себе на воспитание. Он очень хороший, послушный мальчик, умный не по годам, знает алфавит, всегда дружелюбно относится к окружающим. Я не хвалю своего ребенка, как кулик свое болото, а это в действительности так и есть. Даже в милиции женщины-сотрудницы полюбили его и сказали — харизматичный мальчик.
Сестрица моя родная, если ты Вовочку не возьмешь к себе, рано или поздно его все равно определят в детдом, и тогда судьба его представляется мне туманной.
Зина моя Зиночка! В жилах Володеньки течет кровь наших предков — Крашенинниковых, он не чужой тебе ребенок, а родная кровинушка, поэтому Христом Богом прошу — возьми его к себе, сделай своим сыном, и он тебя отблагодарит всей своей достойной жизнью.
Целую и крепко-крепко обнимаю: любящая тебя Оксана.
Когда оперативник протянул Крашенинниковой готовый текст, та схватила его двумя руками, как некую драгоценность, нахмуря брови и шевеля губами, углубилась в изучение письма. Закончив с чтением, повторно прошлась по тексту и, смахнув слезу, грустно промолвила:
— Хорошо написано, именно это я хотела изложить, да не знала как. Теперь Зиночка поймет меня и заберет к себе сыночка. Ну вот и все, Вовочка сейчас обретет новую семью, и все у него сложится. Жаль, что больше его не увижу.
— Зачем ты так думаешь, Оксана? — спросил ее Алексей. — После освобождения поедешь в Новосибирск, будешь жить где-то рядом и встречаться с сыном. Почему исключаешь такой вариант?
— Нет, Алексей Петрович, если я даже выживу в колонии, не поеду к сыну. Не хочу испортить своим присутствием его счастливое будущее.
— Странно ты говоришь, Оксана, — укоризненно произнес сыщик. — Разве мама своим присутствием может испортить жизнь ребенку? Наоборот, она может дать человеку дополнительную силу.
— Какая от меня сила, — горько усмехнулась женщина. — Если бы не Вовочка, то считай, что вся жизнь прожита насмарку. Потому-то хочу, чтобы он стал достойным человеком.
— Он станет человеком, и очень достойным человеком, — обнадежил ее сыщик и, посмотрев на часы, указал: — Оксана, собирайся, пора в изолятор.
Прежде чем расстаться, женщина попросила:
— Алексей Петрович, мне неудобно вас обременять лишними просьбами, но все же прошу: если будет необходимость, окажите, пожалуйста, содействие всем тем, кто будет решать судьбу сына.
— Обязательно, Оксана, обязательно, — пообещал ей Алексей. — Буду наведываться к нему и держать все под контролем.
9
Алексей вернулся домой к полуночи, Ирма, прервав свой сон, стала накрывать на стол.
— Ну, как определились с мальчиком? — позевывая, поинтересовалась она. — Сдал в детскую комнату?
— Нет, не смог я его отдать туда, — грустно проговорил Алексей. — Они его сразу загонят в детский приемник-распределитель, а оттуда — в детдом. К дедушке и бабушке я его отвел.
— А они смогут за ним смотреть? Не старенькие?
— Нет, Вова там будет временно. Скоро его заберет к себе двоюродная сестра мамы мальчика, будет усыновлять.
— А она, думаешь, заберет? Сейчас времена-то какие стали — лишний ребенок — обуза.
— Ирма, мы сегодня написали ей письмо. Должна забрать.
— А кто она такая?
— Живет в Новосибирске, ученый-врач.
— Ах ученый, — разочарованно протянула она. — У ученых свои тараканы в голове — занятость и тому прочее — может и отказаться от усыновления. Вот если бы были простые люди…
— Ирма, не тревожься зря, — с загадочной улыбкой успокоил ее муж. — Как говорится, будем посмотреть.
— Давай, держи руку на пульсе, — с серьезным видом заметила она. — А то, не ровен час, бедного ребенка определят в детский приют.
Уже за столом, ковыряя вилкой разогретую вермишель, Алексей признался:
— Ирма, я сегодня чуть не попросил маму мальчика отдать сына мне на воспитание. В самый последний момент не решился, да и не положено нам вести такие разговоры с арестованными — это называется вступление в неделовые отношения с преступниками.
— Серьезно?! — удивленно расширила глаза Ирма. — Представь себе, я тоже об этом думала. И вообще, я целый день вспоминаю о Вовочке, не выходит он у меня из головы.
— Вот видишь, у нас и мысли одинаковые, — улыбнулся Алексей и шутливо добавил: — А, может быть, нам самим родить мальчика, а не брать на воспитание готовеньких детей? А что? Мы еще молодые, и очень даже сможем завести своего ребенка.