Когда контрольное занятие закончилось, Суворов внимательно посмотрел на своего подопечного и задумчиво сказал:
– Теперь все в ваших руках. Исполните дело как надо, значит, вернетесь к своей семье и это будет вашей заслугой, если не справитесь и погибните, то по собственной вине.
– Господин поручик, какое дело мне предстоит исполнить? Неужто и вам не положено знать? Я так понимаю, что нас всех используют вслепую…
– Но-но! Я отношусь к руководству группы. Вы меня с собой не равняйте. Всему свой час.
– И тем не менее.
– В нашей организации каждый исполнитель должен знать лишь свои действия на определенном ему участке. Зачем совать нос в другие дела? Впрочем, вам я скажу: очень скоро мы изгоним большевиков из руководства железной дорогой, а их административное здание отдадим на разграбление хунхузам.
– Я понял вас, господин поручик.
– Что вы там поняли?.. Скажите, Перов, – холодно спросил Василий, вдруг поменяв тему разговора, – какие у вас гарантии, помимо слов супруги, что Казутина – красная шпионка?
«Вон оно что», – подумал Григорий Матвеевич и, пристально посмотрев в глаза поручику, ответил:
– Какая разница, она пришла в «Братство», чтобы уговорить меня сдаться большевикам. Согласитесь, было бы глупо с моей стороны пойти на такой шаг и собственноручно подписать себе смертный приговор.
«Не она пришла, дурак, а я привел ее в «Братство» по заданию вашего Хольмста», – едва не брякнул Суворов, но, взглянув в глаза Григорию Матвеевичу, довольно отрешенно бросил:
– Мы все и давно подписали себе приговор, когда согласились сотрудничать с «Братством».
Перов был готов ко всему, но только не к этому. Неожиданно сказанные и до такой степени несвойственные поручику слова были совсем не похожи на то, что он говорил и делал до того. Григорий Матвеевич даже опешил:
– О-о, господин поручик, услышь такие речи Александр Артурович, то счел бы вас, возможно, и лазутчиком.
Суворов даже не посмотрел в его сторону.
– Так еще не поздно донести на меня Хольмсту. Вам это будет нетрудно сделать. Есть еще время. Только ведь Александр Артурович, как вы изволили выразиться, давно нас всех списал со счета.
– ?..
– Вы этого не знали?
– Скажите, Василий, на чьей вы стороне?
– Хм, как вы загнули, однако. Предпочитаю быть на стороне тех, кто думает о России, о ее завтрашнем дне! – не без пафоса ответил тот.
– И давно это с вами?.. У меня складывается ощущение, что не вы меня, а я вас шантажом ввел в «Братство».
– Я вас не вводил в «Братство».
– К чему вы клоните, поручик? Вам либо поручено проверить мою лояльность перед операцией, либо вы на стороне красных. И то, и другое ничего хорошего мне не сулит. Уж простите за откровенность.
– Господь простит. – Суворов встал и молча вышел из комнаты, оставив Перова размышлять.
Григорий Матвеевич пребывал в неоднозначном состоянии. До своего бегства с деньгами он на КВЖД занимал пост начальника коммерческой части. Вынудить его пойти на предательство, как человека слабохарактерного и компетентного в делах железной дороги, «знающего все входы и выходы на станции» – предложил Хольмст с подачи универсального белоагента в рядах красных. О его существовании слышали не многие, а знал его лишь Александр Артурович.
Вовлекая Григория Матвеевича в дела «Братства», Хольмст преследовал две цели – совершить диверсию руками самих же «большевистских прихвостней», «сорвав с них маску лжи и лицемерия», и сохранить не раскрытым очень ценного белоагента, засевшего в управлении КВЖД. Человек, приближенный к верхушке и в то же время не являющийся должностным лицом, не обращал на себя большого внимания, действуя весьма эффективно, а потому должен был остаться вне подозрения и после совершения диверсии.
Перов этого не знал, хотя и слышал об универсальном белоагенте краем уха. В том числе и от Суворова, который как-то проговорился, что подлинными документами поручено снабдить участников операции весьма надежному человеку, работающему в рядах «советчиков». Не знал Перов и о том, что сам он в любом случае, по решению Хольмста, шел как «расходный материал». Даже с подлинными документами сотрудника Охранной стражи он ведь являлся человеком, узнаваемым на КВЖД как Григорий Матвеевич Перов – перевертыш и преступник, разыскиваемый органами.
Между тем уже готовы были гранки статей в русскоязычных японских, китайских и других газетах о страшной диверсии в Харбине, которую провели у себя сами же красные шпионы, чтобы скомпрометировать белое движение и… потому, что без террора большевики просто не могут существовать. В знак подтверждения еще два трупа – Суворова и Казутиной – эти уже на территории Нефтесиндиката, вернее – на нефтебазе, должны были попасть в объективы фотографов-журналистов и стать достоянием широких слоев мировой общественности через печать. При этом у Суворова при себе должны были находиться подлинные документы сотрудника Охранной стражи КВЖД, а Казутиной – ее собственные. Таким образом получалось, что «советчики» сами инсценировали ряд терактов и заслуживают сурового осуждения за вопиющие по подлости преступления.
Но ни Хольмст, ни руководство харбинским отделением «Братства» не думали о том, что и они, подобно своим подопечным, являлись лишь объектами манипуляций для кураторов – кукловодов из страны восходящего солнца. Последним нужен был повод для осуществления их внешнеполитических замыслов – подготовить почву для вторжения в Маньчжурию. Цель – захват северо-восточной территории Китайской республики войсками Японской империи с последующим восстановлением маньчжурской династии Цин в новообразованном государстве Маньчжоу-го. Теракт на КВЖД мог стать хорошим поводом для этого, тем более – совершенный руками русских. Белые они или красные – какая разница?
Хольмст, в преддверии операции, не сидел сложа руки. Подобно пауку, он продолжал плести свою паутину, чтобы пойманные в сети жертвы не смогли больше выпутаться из них. Однако агентурное сообщение, пришедшее из управления КВЖД, повергло Александра Артуровича в полное недоумение. Все три дезинформации, которые были доведены до Суворова, Смысловского и Моргунова – о якобы предстоящем нападении на административное здание управления КВЖД, диверсии на городской водонапорной башне и теракте в парке у набережной в ближайшее воскресенье, когда там особенно людно – в полном объеме дошли до органов ОГПУ. Все три! Как такое могло случиться? Неужто все трое посредников являются красными агентами и предателями? Нелепость какая-то. Если об этой утечке станет известно руководству «Братства», а также кураторам, дело попахивает не только прекращением финансирования деятельности группы, но и расформированием, а то и ликвидацией ее сотрудников. Как бы самому не угодить под раздачу, думал Хольмст. Источник в КВЖД также сообщал, что «советчиками» будут предприняты усиленные меры охраны вышеназванных объектов.
Что делать?.. Настоящие взрывы на станции и на складе нефтепродуктов должны прозвучать в середине следующей недели. Времени на раскачку нет. Хорошо, что о точных местах и времени проведения реальной акции в группе Хольмста ничего никому не было известно, знал лишь он сам и японские кураторы. А значит… значит… стоп! А что, если агент действует в Харбинском руководстве «Братства»? Нет. Дезинформация исходила лично от него – Хольмста. В отделении о ней никто не знал. Шпик находится внутри группы? Без сомнения. Но если ее члены разобщены, как он узнал обо всех трех дезинформациях? Разбираться некогда. Как же быть? И тут Александра Артуровича посетила простая, как пистолетный выстрел, мысль – максимально засекретив все предварительные действия, необходимо в ходе операции ликвидировать тех, кто в первую очередь попадает под подозрение – Василия Суворова, Виктора Моргунова, Алексея Смысловского и еще этих… Перова и Казутину для ровного счета. В общем, если даже предатель один, остальные, можно считать, «падут смертью храбрых». Главное, не допустить утечки о сроках проведения акции. А что делать? Одна паршивая овца портит все стадо. С этим решено и думать сейчас надо о другом. Гэпэушники наверняка постараются сорвать операцию, устроив на местах засады. На большее они не способны. Но! Хольмст довольно усмехнулся, представив себе красных оперативников, которые еще больше покраснеют, поняв, что их провели, как неразумных детей. А в какой прострации они окажутся, когда неожиданно и во всю мощь полыхнет на станции и Нефтебазе в назначенный день!.. Идея масштабной диверсии принадлежала японцам, разработал же ее бывший белый полковник Дмитрий Павловский, он же – секретный универсальный белоагент, известный как Тимофей Денисович Чухонцев – помощник и личный водитель секретаря Управления КВЖД Федора Нечаева.
Тимофей Денисович, невысокий, полноватый, с хмурым выражением лица, был человеком исполнительным, грамотным и слыл молчуном. А еще он умел хорошо водить автомобиль, обучившись этому на курсах шоферов и трактористов под названием «Интернационал». Здесь же, под прикрытием автошколы, прошел предварительную подготовку по шпионско-диверсионной работе, получив специальность подрывника-диверсанта на транспорте. За всем этим стояла японская военная миссия в Харбине, действовавшая через белогвардейскую организацию «Братство русской правды».
Чухонцев в управление КВЖД устроился после того, как в числе других харбинцев получил советское гражданство, аккуратно переписавшись из дворян в гегемоны. Так поступали многие белоэмигранты. В большинстве они исходили из экономических соображений, чтобы прокормить свои семьи. Дело в том, что когда КВЖД перешла в совместное советско-китайское управление, после соглашений 1924 года, на дороге имели право работать лишь граждане СССР и Китая. Белому офицерству в Харбине, чтобы заработать копейку, выбирать особо не приходилось. Можно было записаться в китайскую армию, если повезет – в полицию или, подобно хунхузам, заняться лихими делами. Здесь фронт работ был пошире – грабежи, похищения людей с целью выкупа, заказные убийства, торговля наркотиками. Тимофей Денисович опускаться до этого не стал. Он подал прошение на получение гражданства не только из материальных соображений. Его идейные взгляды, идущие вразрез с идеологией большевиков, не давали ему покоя в жизни. Хотя что такое жизнь, когда в ней нет семьи и надежного тыла? Жена с двухлетним сыном на руках бросила полковника аккурат в канун октябрьского переворота, перебравшись подальше от социальных коллизий за границу. Ответственность за этот плевок в свою сторону и предательство Чухонцев возложил на большевиков. Правда, знающие люди утверждали, что в уходе жены как раз политики было меньше всего. Полковник попросту довел супругу своими беспорядочными связями с дамами сомнительной репутации. Кстати, в политике он был столь же неразборчив, как и с женщинами.