Между тем Шменкель, вскоре после своего прихода, сделала звонок Шульцу, как и договаривалась с ним. Тот не заставил себя долго ждать и заявился к Крафту. Ему хозяин квартиры оказался не рад! Между ними состоялся разговор на повышенных тонах:
– А-а, «ан-ти-фа-шист» пожаловал? Не припомню, чтобы приглашал тебя в гости, – глядя в глаза Шульцу, презрительно произнес Крафт.
– Что за тон, Ганс?!
– Тон самый подходящий для разговора с бывшим нацистом-палачом!
– Ты бредишь или сошел с ума?!
– У меня имеются неопровержимые доказательства того, что ты являлся провокатором, которого специально подсаживали в камеры к заключенным!.. Ну, чего замолчал?.. А ведь я еще в Бранденбургской тюрьме, слышишь, тогда еще, заподозрил, что с тобой не все так гладко, как ты пытался преподнести сокамерникам, ублюдок!.. Но…
– Пошел ты к черту, старый выживший из ума дурак! Ты как застрял в середине сороковых в своей Бранденбургской тюряге, так до сих пор никак не выберешься оттуда! – вспылил в ответ Шульц. – Это ты – предатель и слабак! Продался коммунистам! Ты – потомственный аристократ – сотрудничал с ними! Я чувствовал, что ты имел тогда прямое отношение к срыву поставок редкоземельных металлов в Германию. Доказать не успел. Дерьмо! И вот новая реальность – вместо того чтобы ликвидировать Рихера, ты его сдал Штази!..
– Рихера?.. Откуда тебе знать про Рихера? – покраснел от злости Крафт. – Впрочем, кого я спрашиваю? Нациста, перекрасившегося в западногерманского шпиона-контролера?!
– Верно, что «контролера»! Я все видел, и мне хорошо известно, какая команда была тебе дана. И как же ты поступил на самом деле, «спящий» агент?.. Сдал предателя другой стороне?! Ганс, тебе конец!
– Ты не смеешь мне угрожать, нацист! На твоей совести жизни десятков и десятков честных немцев, антифашистов! Подсадная утка! Я читал твое досье…
– Ложь! Ты не мог его читать! У меня на глазах сейф в почтовом мешке загрузили в машину твои друзья из МГБ и увезли. Но они все равно ничего не добьются. А знаешь почему?.. Потому что информация об агентах, которая находится в сейфе, закодирована, а ключа к коду там нет.
– Ошибаешься! Ключ есть. Мне передали расшифрованный документ. Думаешь, откуда я узнал про твою мерзкую сущность, агент-контролер?!
– Хм. Может, и узнал, но мало что понял. А главное, ты никому ничего уже не расскажешь. – Шульц, скривив улыбку, сделал шаг в сторону, будто собирался отойти к окну, но резко развернулся и… сильнейший удар кулаком в лицо опрокинул Крафта назад! Падая, тот стукнулся затылком о край декоративного стола с каменной столешницей и затих. Тут же под головой у него образовалась небольшая лужица крови. Вдруг пронзительно зазвонил телефон!..
Шульц вздрогнул и, взглянув на впавшую в оцепенение Шменкель, обрел твердость духа. Быстрым движением руки он вырвал шнур из гнезда, смел ладонью аппарат с подставки, рявкнув ей:
– Посмотри, он сдох?
– Кто?..
– Ну не телефон же?!
– Живой, – нащупав пульс на запястье Крафта, хмуро произнесла та.
– Сделай ему укол!
– Укол?..
– Вот! – Он достал из кармана большую ампулу. – Коли. Это дигоксин – препарат, который при передозировке вызывает сердечную недостаточность. – Коли, чтоб наверняка. Нам надо сматываться. – Шульц отошел к окну, обратив внимание на слетевшую со стола черную папку у ног. Он поднял ее, открыл и, вытащив изнутри сложенный вчетверо лист бумаги, бросил пустую папку на стол. В следующий миг, развернув лист, даже присвистнул от удивления. – Вот это удача!.. У Крафта действительно был расшифрованный список агентов, который он собирался отдать в Штази? – Шульц пробежал по фамилиям и хмыкнул: – Что ж ты, товарищ Крафт, себя убрал из списка, а меня оставил? Иуда!..
Вечером на кухне, когда Зоя Климентьевна пошла к своей подруге по женским делам, Эдуард Прокофьевич спросил:
– Может, все-таки чаю, Зоя Ивановна?
– Нет-нет, или кофе, или ничего. Ты же знаешь, я кофеман с большим стажем. Эдик, что ты думаешь насчет фамилии Крафта, которая стояла среди внедренных в ГДР западногерманских разведчиков?
– Это – правда.
– Не может быть.
– Может. Ганс Крафт был завербован Альфредом Рихером – главным агентом спецподразделения военной разведки армии США, дислоцированного в Вюрцбурге. Рихер называл себя другом юности Крафта, хотя об этом можно было говорить с большой натяжкой.
– И этот – «друг»?
– Когда Ганс учился в летной школе, Альфред там служил гауптманом в команде обеспечения психологической устойчивости пилотов. По окончании курса Крафт стал летчиком, и пути-дорожки «друзей» разлетелись в разные стороны. Встретились они лишь после войны, когда Крафт неожиданно получил письмо от Рихера. Оказалось, что тот жил в Западной Германии и пригласил друга приехать к нему в гости. Крафт согласился, но прежде поставил в известность Штази, где состоял в действующем резерве.
– Информация от немецких друзей?
– Да. Ганс понимал, что появление Рихера вряд ли вызвано простым желанием встретиться, чтобы поболтать о былом. Так оно и вышло. В общем, Крафт «позволил» Рихеру «по-дружески» завербовать себя и, зная, что в западной разведке надежным агентом считается тот, кто рассчитывает на этом заработать, выторговал еще и денежное вознаграждение. С тем и Рихера поощрили материально за хорошую работу. Однако Альфред очень скоро спустил все деньги, проигравшись в карты. Была у него такая пагубная страсть, и сопутствующая ей вечная нужда в деньгах. Ганс знал об этом. Поэтому, когда его подключили к операции контрразведки по выявлению «крота» в правительстве ГДР, учитывая его связь с Рихером, Крафт использовал слабую сторону «друга», предложив тому возможность хорошо заработать. Возмутительное предложение было решительно отвергнуто! Но… стоило Гансу озвучить размер гонорара, как Рихер, немного поостыв, согласился. Он даже испытал некое злорадство по отношению к своим западным хозяевам, которые никогда столь высоко, в денежном отношении, не оценивали его способности. Даже на первый поверхностный прикид названной суммы ему хватило бы почти на год карточной игры. Пытаясь засвидетельствовать свое усердие, Рихер сдал также несколько досье «спящих» агентов и одного агента-контролера по фамилии Шульц! В разговоре со мной Крафт сказал, что готов по-товарищески поделиться интересующими меня фактами, и добавил, что у него появилась важная информация для «баронессы из Москвы», уж извините, он так называл вас и попросил пригласить в Берлин.
– Вот и встретились, – печально пошутила Зоя Ивановна, когда Пахомов поставил на стол чашку кофе.
– Прошу.
– Благодарю, – кивнула она и, подумав, произнесла: – Это большой успех – добыть фамилии «кротов». Скажи, они понадобились нашему…
– Да. Они понадобились послу. Как он говорит, в условиях непростых взаимоотношений двух лидеров – Хонеккера и Штофа – мы обязаны держать руку на пульсе политической жизни Германии.
– С этим не поспоришь.
– Вы же помните историю смены власти в ГДР. Когда пришла необходимость сменить у руля Вальтера Ульбрихта, Эрих Хонеккер был не единственным претендентом на высшую должность в республике.
– Конечно. Председатель правительства Вилли Штоф считал себя, возможно и не без оснований, также достойным занять кресло генерального секретаря СЕПГ.
– Вот. Между ними развернулась борьба. Естественно, западные разведслужбы внимательно следили за схваткой. Информация им поступала непосредственно от представителей правительственных кругов. В их числе были Герман Борг, работавший в ведомстве печати Совета министров ГДР, и сотрудник Министерства иностранных дел Восточной Германии Вольф Рольф. Последнего ЦРУ завербовало еще в середине 60-х, когда тот работал в посольстве ГДР в Джакарте. Он был ценным приобретением. Имел доступ к секретной информации, касающейся государственных решений в области внешней политики. Ну, это я немного отвлекся, извините. Так вот, Штоф, проиграв Хонеккеру, не смирился. Время, увы, не сгладило углы между председателем правительства и генеральным секретарем. Ситуация обострялась и каждый из них искал случая убрать с пути другого. Штоф писал в советское посольство письма о том, что Хонеккер националист и поддерживает связи с западными деятелями. Хонеккер, зная об этом, пытался доказать обратное. Он ссылался на то, что утечки информации идут из правительства. Подчиненные Штофа, завербованные западной разведкой, в свое время обеспечивали такую связь Вальтеру Ульбрихту, а теперь – Штофу. О том он сигнализировал в берлинское посольство и в Москву. Посол Абрасимов не мог оставаться в стороне, пустив дело на самотек. Когда мне поручили разобраться с ситуацией в правительстве Штофа, где действительно засели «кроты», я обратился за помощью к Крафту. Тот помог, и, в свою очередь, узнав из документов, попавших к нему от Рихера, что Шульц являлся провокатором, до глубины души был возмущен этим и обозлен. Естественно, при встрече все выплеснулось наружу.
– Завязалась драка. Шульц убил Крафта! Я думаю, так все и произошло.
– Это было не случайное убийство.
– Ганс-Ганс, – покачала головой Зоя Ивановна. – Для чего ты вызвал меня в Берлин? Не для того же, чтобы показать фамилии основных агентов, действовавших на восточном направлении? Нет, тут другое. Но что?
– Я думал об этом, – улыбнулся Пахомов. – Знаете, какая штука получается – когда немецкие друзья ознакомили нас с подноготной агентов из списка, я тоже обратил внимание на фамилию Шульц, тот слыл бывшим узником Бранденбургской тюрьмы и другом, вернее, сокамерником Крафта. Но это согласно легенде. Вы рассказывали, как Ганс был сбит в небе над Воронежем, долго лечился, и, спустя время, его назначили военным атташе в Женеве. Но что с ним произошло потом? Как я понял, после феерического провала операции по одновременному уничтожению всего военного потенциала СССР, из-за срыва поставок руд редкоземельных металлов в Германию, прошли большие чистки, по подозрению в содействии врагу были арестованы несколько ответственных служащих, в том числе из немецкого представительства в Швейцарии. Кого-то приговорили к расстрелу, а фронтовика-инвалида Крафта благодаря хлопотам отца, имевшего знакомства в высшем партийном звене НСДАП, отправили в Германию и заключили в Бранденбургскую тюрьму.