Баронесса из ОГПУ — страница 31 из 36

– Как вы себя чувствуете?

– Я старый больной человек. Чего вам от меня надо?

– Вас перевели из больничной палаты в камеру…

– Я должен вновь загреметь на больничную кровать?

– Зачем же? Всего лишь ответить на наши вопросы. Я советовался с докторами, они разрешили вас угостить чашечкой кофе со сливками и сахаром. Прошу. – Глаза Шульца широко раскрылись от удивления. – Это пока все, что я могу для вас сделать. Будьте со мной откровенны и поверьте – это единственный выход из данной ситуации.

– Я буду с вами откровенным, хотя бы для того, чтобы покидать хоть иногда несносную камеру. Вы только не обманите меня, – не обращая внимания на явный подкуп, произнес заключенный.

– Мне незачем вас обманывать. – Следователь вновь внимательно посмотрел на близкого к истерике старика и налил ему из термоса горячий кофе. – Прошу, сахар и сливки по вкусу. – Когда тот сделал несколько глотков ароматного напитка, продолжил разговор: – Вы подозреваетесь в убийстве Ганса Гюнтера Крафта.

– Это произошло в состоянии аффекта, по неосторожности…

Зоя Ивановна и Эдуард Прокофьевич, которые по согласованию с коллегами наблюдали за допросом из соседней комнаты, оснащенной аудио– и видеооборудованием, после первого «сеанса» ничего нового для себя не узнали, но у них была договоренность о присутствии и на последующих допросах. Офицер Штази, который вел беседу с Шульцем, не зря считался мастером своего дела. Слушая его, трудно было не проникнуться к нему доверием. Однако два последующих дня подследственный отказался отвечать на вопросы, в связи с жалобами на ухудшение здоровья. Вечером, 24 ноября, Зоя Ивановна вспомнила, что у нее на завтра назначена встреча с сотрудниками советского посольства по просьбе Петра Андреевича Абрасимова.

– Вы не обидитесь, если я пропущу встречу с вами и поприсутствую на допросе Шульца? – спросил Воскресенскую Пахомов, так как получил звонок от коллеги, что следующий допрос Шульца назначен на 25 число, в 12 часов.

– Конечно, нет, какие могут быть обиды?

– Я потом все расскажу вам.

– Само собой, Эдик.

Встреча с известной писательницей, лауреатом Государственной премии Зоей Ивановной Воскресенской состоялась в Большом Концертном зале посольского здания. Перед началом встречи Петр Андреевич с удовольствием рассказал Зое Ивановне, что на сцене этого зала, где помещаются до 400 зрителей, выступали артисты балета Большого театра.

На встрече кроме сотрудников посольства были и советские военнослужащие. Первый вопрос, который задали писательнице, касался того, как она пришла к ленинской теме в своем творчестве.

– К этой теме я шла всю сознательную жизнь, – без пафоса ответила писательница. – С 1929 по 1956 год находилась на военной службе, вела пропагандистскую работу, постоянно обращалась к опыту деятельности большевистских организаций, изучая жизнь и труды Владимира Ильича Ленина.

– Расскажите, пожалуйста, о себе, – сдерживая волнение, попросил Зою Ивановну молодой солдатик срочной службы. Воскресенская улыбнулась.

– Что ж, расскажу. Родилась я 28 апреля 1907 года на станции Узловая Бочаровского уезда Тульской губернии в семье железнодорожного служащего, помощника начальника станции Ивана Павловича Воскресенского. Трудиться начала рано. Мне исполнилось 13 лет, когда умер отец и кончилось мое детство. Денег в доме не хватало, как могла, помогала матери поднимать двух младших братьев. Однажды встретила бывшего товарища отца, военного, он и помог, узнав о моей беде, устроиться библиотекарем в 42-й батальон ВЧК Смоленской губернии. Через два года меня назначили политруком в колонию малолетних правонарушителей, а позже перевели на работу в Заднепровский райком РКП (б) Смоленска… – Зоя Ивановна рассказывала о себе скупыми мазками, но так же интересно, как и писала свои книги.

Встреча прошла в удивительно теплой, доверительной атмосфере, хотя писательница обошла стороной основной период своей жизни, связанный со службой во внешней разведке. Никто и не заметил, как пролетело время. Точку в мероприятии, сообразно моменту, поставил Петр Андреевич Абрасимов.

– Дорогие друзья, – поднялся он с места, – думаю, что выражу общее мнение, поблагодарив нашу уважаемую гостью за содержательную беседу и надеюсь, что в следующий приезд в Германию она непременно посетит наше посольство. Всегда рады вам, дорогая Зоя Ивановна! Ждем новых книг. И… новых творческих побед!

– Спасибо за приглашение, для меня это большая честь! – дипломатично ответила писательница.

Когда все стали расходиться, к Воскресенской подошла женщина и, сдерживая волнение, произнесла:

– Зоя Ивановна, вы меня не знаете, но я бы хотела вас спросить, если позволите.

– Конечно, спрашивайте.

– В 1930 году вы были в Харбине?

Воскресенская внимательно посмотрела на женщину.

– Да, довелось.

– Моя фамилия Галкина.

– Слушаю вас.

– Галкина я по мужу. В девичестве – Перова. Перова. Вы помните семью Перовых в Харбине?

– Помню, конечно, Перовых помню, – с удивлением произнесла Воскресенская. – Уж не Маруся ли вы?..

– Меня зовут Вера. Маруся – моя двоюродная сестра по отцовской линии. Она живет в Ростове-на-Дону, замужем.

– Вот как? Очень интересно! Все у нее хорошо?..

– Хорошо. Она часто рассказывала мне о вас, то есть… о Зое, Зое Казутиной. – Вера с интересом посмотрела в глаза собеседницы.

– Да. Это была я. – Зоя Ивановна улыбнулась, понимая «интерес» в глазах женщины.

– Маруся говорила, что как только будет в Москве, непременно разыщет вас, чтобы отблагодарить за доброту вашу к их семье.

– Что она напридумывала? Скажите лучше, как Надежда Афанасьевна, Григорий Матвеевич, живы-здоровы ли?

– Григорий Матвеевич… погиб в 41-м. Когда началась война, он уехал из Харбина в Союз, чтобы уйти на фронт. Погиб под Смоленском. В 42-м умерла Надежда Афанасьевна, от сердечного приступа. Маруся была на воспитании в нашей семье. Мы выросли вместе. Она мне много рассказывала о том, что Надежда Афанасьевна и Григорий Матвеевич относились к вам с глубоким уважением и благодарностью, ведь вы спасли их семью от большой беды. Когда вы стали известной писательницей, Маруся заинтересовалась, навела справки и выяснила, что Зоя Ивановна Воскресенская и молодая девушка из Харбина Зоя Казутина – один человек. Мы с Марусей следили за вашим творчеством, перечитали все ваши книги.

– Очень приятно. Я с удовольствием встречусь с Марусей, когда буду в Союзе.

– Спасибо вам, Зоя Ивановна. Я напишу Марусе письмо о нашей встрече в Берлине. Можно?

– Конечно. Вы работаете в посольстве?

– Да. Референт-переводчик.

– Хорошо. А Маруся?

– Мария Григорьевна преподавательница начальных классов. Очень любит детей.

Эта неожиданная встреча взволновала Зою Ивановну, всколыхнула воспоминания: китайский район Фудзя-дянь, утопающий в зелени домик Перовых на улице Набережной, у палисадника, с медвежонком в руках, славная девчушка Маруся. Вспомнились старшие товарищи по харбинской резидентуре Василий Петрович Рощин и Сергей Иванов, китаец Миша. Всплыли в памяти даже потерявшийся в ветрах революции поручик Суворов и ее первый враг, главарь террористов Александр Хольмст. С последним судьба сводила ее не раз. И каждый раз ему удавалось уйти от расплаты! В Харбине бежал из-под заключения, приговоренный к расстрелу, в Швеции и в Ялте буквально растворился на глазах.


Агент, как артист, должен убедительно играть свою роль. Плохого артиста освистают зрители. Плохого агента освистают пули.

Конец 1942 года. Сальтшёбаден. Швеция

Специальный посланник Гиммлера штурмбаннфюрер СС Алвис Эйхманс, направленный в Швецию для контактов с русскими, после того как провалил задание, понимал, что ему этого не простят. Дело даже не в том, что он не смог создать предпосылки для проведения сепаратных мирных переговоров между Германией и СССР при своем посредничестве. Главный прокол заключался в том, что русские его раскусили сразу, даже разговаривать не стали. Эта некомпетентность, сродни предательству, не прощалась. Бесполезно было доказывать, что произошла нелепая случайность, предвидеть которую при всем желании было невозможно! Как он мог предположить, что здесь, в Швеции, он встретит рядом с русским послом женщину, знакомую еще по Харбину! Эту «баронессу» Казутину он хорошо запомнил, надо было убрать ее еще там, кто знал, что она окажется здесь, рядом с Коллонтай, и тоже его запомнила! Вот и аукнулась ему давняя оплошность. К кому претензии? Она узнала его и натравила гэпэушников. Эйхманс чувствовал шкурой, как его обложили. Но штурмбаннфюрер СС так просто сдаваться не собирался, хоть и остался один без помощника. Когда еще только получил приказ Гиммлера отправиться в Стокгольм с миссией, Эйхманс направил туда своего человека. Ему надлежало следить за Коллонтай и собирать информацию, которая помогла бы Эйхмансу по прибытии правильно сориентироваться для выполнения задания. Но вскоре советские оперативники вычислили помощника и попытались арестовать. Тот начал отстреливаться и был убит при задержании. Эйхманс бежал, перекрасившись в брюнета, с паспортом гражданина Швейцарии. О возвращении в Германию речи быть не могло. Эйхмансу удалось обосноваться в Западной Азии, где количество осевших зарубежных спецслужб в те годы доходило до двух десятков. Это было время яростных схваток в погоне за стратегическими секретами. На дне Босфорского пролива то и дело полиция находила мертвецов европейской внешности без каких-либо документов. Здесь весьма ценились люди с навыками шпионской работы. И Эйхманс пришелся ко двору. Его, под псевдонимом Эйхани, подключили к операциям, направленным на борьбу с социализмом. Новоиспеченный «борец» отличался кровожадностью и был мастером «фейерверков» – владел секретами подрывного дела. Тонкий шпионаж был не его конек. Набравшись опыта диверсионной работы еще в харбинские времена, Эйхани в короткий срок стал «отцом» террора. Однако его группа начала проигрывать в противостоянии с советскими оперативниками, которые в конечном итоге нанесли ей большой урон, сведя эффективность действий практически к нулю. Эйхани понял, что за всем этим стоит крепкий профессионал. Более того, по нелегальным каналам ему удалось вычислить личность человека – полковника советской госбезопасности, который смог парализовать деятельность организации. Но к тому времени полковник, выполнив задание центра, уехал в Союз. В Ялте, когда Эйхманса изобличили как террориста, будучи уже Элвисом Курцем – сотрудником американской военной разведки, бывший штурмбаннфюрер СС понял, чьих рук это дело. Это был его злой гений, который нанес удар в Западной Азии – все тот же полковник… Рыбкин! Еще один удар случился, когда выяснилось, что его «давняя знакомая» по Харбину и по Швеции – тоже полковник ГБ – Зоя Рыбкина, в прошлом известная Эйхмансу как «баронесса Казутина», есть не кто иная, как супруга Рыбкина. Это походило уже на наваждение! Было от чего прикусить губу до крови! Злой рок преследовал его всюду в лице этой парочки! Затравленный как волк Эйхманс твердо решил разрубить узел одним махом, ликвидировав чету Рыбкиных! Однако «решить» еще не значит сделать. Как подступиться к ним, если сам загнан в угол советской разведкой и американцами?! Нужна была па