— Моя мать работает в больнице Силика инженером по оборудованию, — сообщила она, когда доктор замолчал, чтобы перевести дух и услышать ее одобрение. — Она занимается как раз такими вещами.
Генри опять пустился в объяснения, но тут Корделия отвлеклась, чтобы поздороваться с двумя женщинами, шедшими им навстречу.
— Жены вассалов графа Петера, — пояснила она, когда те прошли.
— Я думал, они увозят свои семьи в столицу.
— Некоторые уезжают, другие остаются здесь. Жизнь здесь намного дешевле, а платят этим людям гораздо меньше, чем я думала. К тому же провинциалы с подозрением относятся к столичной жизни. — Она слегка улыбнулась. — У одного из оруженосцев две жены — одна здесь, вторая в городе. И никто из товарищей пока его не выдал. Надежные люди.
Генри приподнял брови:
— Ловко устроился.
— На самом деле — нет. Ему хронически не хватает денег, и он всегда выглядит озабоченным. Но никак не может решить, от которой жены отказаться. Похоже, любит обеих.
Доктор Генри, который собирался порыбачить, извинившись, отошел договориться об аренде лодки. В это время к Корделии подошла Друшикко и, понизив голос, спросила:
— Миледи… Каким образом у сержанта Ботари появился ребенок? Он ведь не женат, правда?
— Ты поверишь, если я скажу, что его принес аист? — весело спросила Корделия.
— Нет.
Дру нахмурилась — по-видимому, она не одобряла такого легкомыслия. Корделия не могла ее винить. Она вздохнула. «Как мне вывернуться?»
— Но дело было почти так. Маточный репликатор прислали с Эскобара на курьерском корабле. Малышка дозрела в лаборатории госпиталя под присмотром доктора Генри.
— И она действительно дочь Ботари?
— О да. Генетически проверена. Именно так они определили…
Корделия оборвала фразу, не договорив. «Осторожно…»
— Но что такое эти семнадцать репликаторов? И как младенец попал в репликатор? Это… это серия каких-то экспериментов?
— Перенесли плаценту. Тонкая операция, даже по галактическим стандартам, но вполне освоенная, не на уровне эксперимента. Послушай… — Корделия замолчала, быстро соображая. — Я расскажу тебе правду. — «Только не всю». — Маленькая Элен — дочь Ботари и молодой эскобарианки по имени Элен Висконти. Ботари… любил ее… очень сильно. Но после войны она не захотела лететь с ним на Барраяр. Ребенок был зачат… э-э… в барраярском стиле, и потом, когда они расстались, помещен в репликатор. Подобных случаев было несколько. Все репликаторы прислали в госпиталь, который был заинтересован в том, чтобы получше ознакомиться с новой технологией. После войны Ботари находился… на лечении — довольно длительном. Но выздоровев, он взял на себя заботу о девочке.
— А другие тоже забрали своих детей?
— Большинство других отцов к тому времени погибли. Младенцы попали в приют для детей военнослужащих.
«Вот так. Официальная версия, все в полном порядке».
— Как-то странно… — Друшикко хмуро смотрела в землю. — Трудно представить себе Ботари… По правде сказать, — выпалила она с внезапной откровенностью, — я вовсе не уверена, что поручила бы Ботари заботиться даже о кошке. Разве он не кажется вам немного сумасшедшим?
— Мы с Эйрелом присматриваем за ним. По-моему, Ботари пока прекрасно справляется. Он самостоятельно нашел мистрис Хисопи, исправно платит ей и следит за тем, чтобы у девочки было все необходимое. А что, он тебя как-то волнует?
Друшикко кинула на Корделию взгляд, полный изумления и как бы говоривший: «Вы что, шутите?»
— Он такой огромный. И уродливый. И он… иногда что-то бормочет себе под нос. И так часто болеет — по нескольку дней подряд не встает с постели. Но у него нет ни жара, ни чего-либо подобного… Командир оруженосцев графа Петера считает, что Ботари — симулянт.
— Он не симулянт. Но я рада, что ты об этом сказала. Надо будет Эйрелу побеседовать с командиром и объяснить что к чему.
— Но разве вы его не боитесь? По крайней мере в его плохие дни?
— Глядя на него, мне хочется плакать, — медленно проговорила Корделия, — но я его не боюсь. Ни в плохие, ни в хорошие дни. И тебе тоже не следует бояться его.
— Извините. — Друшикко чертила носком туфли по гравию. — Это очень печальная история. Неудивительно, что он не рассказывает об эскобарской войне.
— Да. Я… была бы очень признательна, если бы ты с ним об этом не заговаривала. Ему это очень тяжело.
Короткий перелет через узкую часть озера — и они оказались в поместье Форкосиганов. Сто лет назад дом был форпостом крепости, расположенной на мысу, а теперь, когда надобность в наземных укреплениях отпала, старинные каменные казармы были переделаны под более мирные цели. Доктор Генри, по-видимому, ожидал чего-то более внушительного и был слегка разочарован.
Графская домоправительница сервировала легкий обед на украшенной цветами террасе у южной стороны дома, неподалеку от кухни. Идя к столу, Корделия с графом Петером немного отстали.
— Спасибо вам, сэр, что разрешили к вам вторгнуться.
— Вот еще — вторгнуться! Это твой дом, милочка. Ты можешь принимать здесь кого захочешь. Сегодня ты сделала это впервые. — Они остановились в дверях. — Знаешь, когда моя мать вышла замуж за отца, она поменяла всю обстановку резиденции Форкосиганов. Моя жена в свое время сделала то же самое. Эйрел женился так поздно — полагаю, перемены будут более чем своевременны. Ты не хотела бы этим заняться?
«Но это же ваш дом, — беспомощно подумала Корделия. — Ваш, а не мой и даже не Эйрела…»
— Ты пока не оставила никакого следа в нашей жизни, — продолжал граф. — Порой я боюсь, как бы ты снова не улетела. — Старик улыбнулся, но во взгляде, который он бросил на невестку, мелькнуло беспокойство.
Корделия похлопала себя по округлившемуся животу.
— О, я теперь надежно пришвартована, сэр. — Она поколебалась. — Должна вам признаться, я подумала, как хорошо было бы устроить в резиденции Форкосиганов лифт. Считая подвал, полуподвал, чердак и крышу, в главной части здания восемь этажей. Сейчас это для меня немного утомительное путешествие.
— Лифт? Мы никогда… — начал граф, но тут же осекся. — Где?
— Можно в заднем холле, рядом с трубой канализации. Так внутренняя архитектура не будет изменена.
— Действительно, можно. Прекрасно. Выбери подрядчика и распорядись.
— Тогда я завтра же этим займусь. Спасибо вам, сэр.
Оказавшись у него за спиной, Корделия позволила себе удивленно поднять брови.
Преследуя, видимо, все ту же цель — всячески ублажать мать своего будущего внука, — старый граф был подчеркнуто любезен с доктором Генри, несмотря на его молодость и демократические замашки. А в свою очередь Генри — благодаря советам Корделии — тоже прекрасно поладил с графом. Старик с увлечением рассказывал врачу о новом жеребенке, только что родившемся в конюшнях Форкосиган-Сюрло. Он принадлежал к породе, которую граф Петер называл «тяжеловозом», хотя, на взгляд Корделии, в этом трогательном длинноногом существе не было ровным счетом ничего тяжеловесного. За огромные деньги будущий племенной жеребец был выписан с Земли в виде замороженного эмбриона. На Барраяре зародыш имплантировали кобыле, а за вынашиванием жеребенка обеспокоенно следил сам граф. Доктор Генри проявил интерес к технической стороне вопроса, и после обеда граф предложил всем экскурсию на конский двор.
Корделия попросила ее извинить.
— Наверное, мне лучше прилечь. А ты, Дру, иди. Со мной побудет сержант Ботари.
Она окончательно уверилась, что с Ботари творится что-то неладное: за обедом он не съел ни кусочка и уже больше часа молчал.
Дру стала было отнекиваться, но ее так заинтересовали лошади, что она дала себя уговорить. Когда Корделия и сержант остались вдвоем, он с благодарностью кивнул ей:
— Спасибо, миледи.
— Мне показалось, что вы нездоровы.
— Нет… Да. Не знаю. Я хотел… Мне хотелось поговорить с вами, миледи. Уже… несколько недель. Но подходящего момента никак не было. Я больше не могу ждать. Я надеялся, что сегодня…
— Что ж, сейчас самое удобное время. — В кухне домоправительница гремела посудой. — Пройдемся или…
— Как вам угодно, миледи.
Они пошли вокруг старого каменного дома. Беседка на холме была бы прекрасным местом для уединенной беседы, но Корделия слишком отяжелела и от своего состояния, и от обильной еды, чтобы туда взбираться. Она пошла по дорожке вдоль склона, которая вывела их к невысокой ограде фамильного кладбища Форкосиганов.
Этот уютный маленький некрополь уже был заполнен почти до предела — члены семьи, дальние родственники, особо заслуженные вассалы… Первоначально кладбище находилось на территории ныне разрушенного форта, и самые старые могилы — солдат и офицеров гарнизона — относились к очень давнему времени. Надгробия же Форкосиганов появились здесь только после того, как прежний центр графства, Форкосиган-Вашнуй, был стерт с лица земли атомной бомбой во время цетагандийского вторжения. Восемь поколений семейной истории тогда было уничтожено. По датам на плитах можно было восстановить историю: цетагандийское вторжение, эпоха гражданских войн… Могила матери Эйрела относилась как раз к самому началу войны Ури Безумного. Рядом с ней было оставлено место для Петера — тридцать три года назад. Покойница терпеливо ждала мужа.
— Сядем здесь. — Корделия кивнула в сторону каменной скамейки, обсаженной некрупными оранжевыми цветами и затененной импортированным с Земли дубом, которому было не менее ста лет. — Обитатели могил прекрасно умеют слушать — никогда не прерывают. И не сплетничают.
Корделия опустилась на теплый камень и с вниманием посмотрела на Ботари. Он почтительно сел вдали от нее — насколько позволяла скамья. Морщины на лице сержанта казались сегодня особенно глубокими; его рука, перекинутая через каменную спинку, судорожно сжималась и разжималась. Дышал он медленно и как-то осторожно.
Корделия постаралась, чтобы голос ее звучал как можно дружелюбнее.
— Ну, так что вас тревожит, сержант? Вы сегодня кажетесь немного… скованным. Что-то с Элен?