— А спите вы нормально? — осторожно спросила Корделия.
— Пока удается, — ответил сержант и вернулся к тренажерам. Он занимался настойчиво, до изнеможения, и видно было, что цель этой изматывающей тренировки — не нарастить мускулы, а убить время и отогнать тревожные мысли. Корделия мысленно пожелала ему успеха.
Подробности о ходе военных действий она узнавала от Эйрела, от Ку и из прошедших цензуру новостей. Кто из графов выступил, а кто находится в заложниках, какие части присоединились к какой стороне, где шли бои, каковы потери, кто из командиров остался верен присяге… Бесполезное знание. Корделия поняла, что интересуется всем этим, чтобы отвлечься от ужасов — прошлых и будущих, которые она не в силах предотвратить. Своего рода интеллектуальный вариант бесконечного бега Ботари. Только помогает еще меньше.
Все-таки насколько приятнее читать военную историю с некоторым удалением во времени — скажем, век или два спустя. Она представила себе, как некий археолог из будущего направляет на нее временной телескоп — и состроила ему рожу. Только сейчас ей пришло в голову, что истории войн, которые она любила читать, не освещали самого важного: в них ничего не говорилось о судьбе младенцев…
На третий день она столкнулась в коридоре с чрезвычайно взволнованным Куделкой.
— Что случилось, Ку?
— Иллиан здесь. И привез с собой адмирала Канзиана!
Корделия поспешила за ним в штаб. Друшикко пришлось даже прибавить шагу — чтобы не отстать. Эйрел сидел за столом и, сплетя пальцы, внимательно слушал, а коммандер Иллиан сидел на столе, покачивая ногой в такт своим словам. Сквозь повязку на руке Иллиана сочилось что-то желтое. Он был бледен, грязен, но глаза его горели торжеством и несколько лихорадочным возбуждением. На нем была гражданская одежда, выглядевшая так, словно Иллиан украл ее из корзины с грязным бельем, а потом выкупался в болоте.
Рядом с Иллианом сидел человек постарше. Ординарец как раз подал ему стакан, в котором, как поняла Корделия, был фруктовый напиток, обогащенный солями для поддержания истощенного организма. Он послушно пригубил и поморщился, словно предпочел бы что-то покрепче, например бренди. Низкорослый, толстый, с лысиной, окруженной венчиком седых волос, адмирал Канзиан выглядел совсем не по-военному. Он походил на доброго дедушку — но при условии, что ваш дедушка университетский профессор. В его глазах светился ум. Спокойная властность манер ничуть не пострадала из-за того, что сейчас на нем был не адмиральский мундир, а гражданская рубашка и брюки, извлеченные, вероятно, из той же корзины с грязным бельем, что и костюм Иллиана.
Иллиан говорил:
— …а следующую ночь мы провели в подвале. Отряд Фордариана наутро вернулся, но… Миледи!
— Саймон, адмирал! Я так рада видеть вас обоих!
Канзиан попытался было встать, но все единодушно замахали на него руками, и он только недоумевающе улыбнулся. Форкосиган знаком пригласил Корделию сесть рядом с собой.
Иллиан поспешил закончить свой рассказ. Его эпопея отчасти напоминала похождения Корделии, но в более сложной обстановке захваченной столицы. Канзиан время от времени кивал, подтверждая слова коммандера.
— Прекрасно, Саймон, — подытожил Форкосиган. — Просто превосходно.
Иллиан улыбнулся:
— Я так и подумал, что вам понравится, сэр.
Форкосиган повернулся к Канзиану:
— Как только вы передохнете, мне хотелось бы ознакомить вас с положением дел.
— Спасибо, милорд. У меня не было никакой информации, кроме той, что официально подавалась Фордарианом, с того момента, как я вырвался из Генерального штаба. Хотя из того, что мы видели, можно было понять немало. Кстати, позвольте похвалить вашу тактику выжидания. Пока все хорошо. Но критический момент уже близок.
— Я тоже так полагаю, сэр.
— А что поделывает Весельчак Нолли на Первой туннельной станции?
— Не отвечает на вызовы. На прошлой неделе его подчиненные выдали целую коллекцию отговорок, одна другой несуразнее. А теперь, судя по всему, их изобретательность истощилась.
— Ха. Могу себе представить. Уверен, что из-за событий последнего времени его колит разыгрался не на шутку. Держу пари, его «недомогание» — не совсем выдумка. Думаю, мне следует начать с личного разговора с адмиралом Ноллисом — с глазу на глаз.
— Я был бы вам весьма признателен, сэр.
— Мы обсудим фактор времени. И недостатки потенциального командующего, который весь план кампании основывает на политическом убийстве, а потом не может его осуществить. — Канзиан осуждающе нахмурился. — Неразумно строить всю войну на одном событии. У Фордариана всегда была склонность идти ва-банк.
Корделия поймала взгляд Иллиана и негромко спросила:
— Саймон, пока вы были в Форбарр-Султане, вам не удалось что-нибудь узнать о госпитале? О лаборатории Ваагена и Генри?
«О моем малыше?»
Он с сожалением покачал головой:
— Нет, миледи. — И в свою очередь посмотрел на Форкосигана. — Милорд, правда ли, что капитан Негри погиб? До нас доходили только слухи да пропагандистские передачи Фордариана. Я думал, может, это просто блеф.
— Негри погиб. Увы, но это правда.
Иллиан выпрямился:
— И император тоже?
— Грегор здоров и в безопасности.
Иллиан снова обмяк:
— Слава Богу. Где он?
— Не здесь, — сухо ответил Форкосиган.
— О! Конечно, сэр. Извините.
— После того как вы побываете в лазарете и примете душ, я попрошу вас, не откладывая, заняться наведением порядка в вашем хозяйстве, — продолжил Форкосиган. — Я хочу точно знать, как все-таки служба безопасности проморгала мятеж Фордариана. Не хотелось бы говорить дурно о мертвых — и, видит Бог, Негри заплатил за свои ошибки, — но прежняя система руководства кадрами нуждается в реорганизации. Каждое звено в цепочке, каждого человека, необходимо оценить заново и лишь потом воссоздать всю цепь. Это будет вашим первым поручением в качестве главы Имперской службы безопасности, капитан Иллиан.
Иллиан, и без того серый от усталости, теперь позеленел.
— Сэр! Вы хотите, чтобы я занял место Негри?!
— Только сначала устройте там хорошую уборку, — сухо посоветовал Форкосиган. — И побыстрее, будьте любезны. Я не могу вернуть императора, пока служба безопасности не будет в состоянии его охранять.
— Слушаюсь, сэр, — еле слышно отозвался Иллиан.
Канзиан тяжело поднялся из-за стола, отстранив пытавшегося помочь штабиста. Эйрел под столом пожал Корделии руку и удалился в обществе тех, кто должен был составить теперь ядро Генерального штаба. В дверях Ку обернулся к Корделии и прошептал:
— Дела пошли на лад, правда?
Она в ответ невесело улыбнулась. В голове у нее снова и снова звучали слова Форкосигана: «Когда Фордариан останется один, он запаникует…»
К концу недели ручеек беглецов, стекавшихся к базе Тейнери, превратился в широкий поток. После появления Канзиана больше всего шума наделало прибытие премьер-министра Форталы, удравшего из-под домашнего ареста. Он явился с несколькими израненными оруженосцами и поведал умопомрачительную историю о подкупах, уловках, погонях и перестрелках. Еще два министра добрались пешком. Настроение войск поднималось с каждым вновь прибывшим, и все ждали действий. Традиционный вопрос, которым обменивались в коридорах, несколько изменился; теперь вместо: «Кто перешел на нашу сторону?» — спрашивали: «Кто перешел на нашу сторону сегодня утром?» Корделия пыталась делать вид, что перемены ее воодушевляют, а свои страхи прятала в душе.
По совету врача она подолгу отдыхала, но вскоре почувствовала такой прилив энергии, что впору было начать колотить кулаками в стенки. Она попробовала разнообразить свой режим небольшим количеством осторожных приседаний и отжиманий. Сигнал комм-пульта застал ее за размышлениями, не пора ли составить компанию Ботари в гимнастическом зале.
На экране возникло встревоженное лицо Куделки.
— Миледи, милорд просит вас прийти к нему в комнату номер семь. Он хочет обсудить с вами только что полученное известие.
У Корделии оборвалось сердце.
— Хорошо. Иду.
В комнате номер семь собралось много народу — штабисты, Канзиан и даже премьер-министр Фортала. Обступив комм-пульт, они негромко, но оживленно беседовали.
— Корделия, мне хотелось бы узнать твое мнение о последней новости, — произнес Форкосиган, сдержанно улыбнувшись жене.
«Лестно, но…»
— Что за новость?
— Последнее сообщение Фордариана. Ку, будь добр, пожалуйста, повтори его еще раз.
Пропагандистские передачи из столицы обычно служили на базе Тейнери чем-то вроде ежедневного развлечения. На этот раз лица у всех были серьезными.
Мятежный граф находился в Синем зале императорского дворца, хорошо известном всем жителям Барраяра. Отсюда, во время своих нечастых публичных выступлений, обращался к подданным император Эзар.
Фордариан, в парадном мундире со всеми регалиями, сидел на атласной кушетке рядом с принцессой Карин. На принцессе было строгое черное платье; в ее темных волосах сверкали гребни, усыпанные драгоценными камнями.
Фордариан произнес несколько вступительных слов, призывая зрителей к вниманию, и камера переключилась на зал Совета Графов в замке Форхартунг. Крупным планом возникло лицо лорда-спикера, сидящего на председательском месте. Камера не показала, стоит ли кто-нибудь рядом с ним, но что-то в том, как он смотрел — чуть в сторону, а не прямо в объектив, — заставило Корделию поместить туда вооруженного человека, а может, и целый взвод.
Лорд-спикер взял пластиковый лист и начал:
— Я читаю: «В связи с…»
— Ах, хитрец! — пробормотал Фортала, и Куделка, приостановив запись, спросил:
— Извините, господин министр?
— Ловко вывернулся — «я читаю»! Он только что публично отмежевался от тех слов, которые сейчас произнесет… В первый раз я этого не заметил. Молодец, Георгос, молодец! — обратился Фортала к застывшей фигуре. — Продолжайте, лейтенант, я не хотел прерывать.