Изображение на экране продолжило:
— «…подлым убийством ребенка-императора Грегора Форбарры и предательством узурпатора Форкосигана, Совет Графов объявляет бывшего регента низложенным, отстраняет его от власти и ставит его вне закона. Сегодня Совет Графов объявляет коммодора графа Вейдла Фордариана премьер-министром и регентом при особе вдовствующей принцессы Карин Форбарра, а также поручает ему сформировать временное правительство, правомочное до того момента, когда будет найден новый наследник, которого утвердят Совет Графов и Совет Министров в полном составе».
Лорд-протектор добавил еще какие-то официальные формулы, а камера тем временем показала зал Совета.
— Останови, Куделка! — потребовал Фортала. Шевеля губами, он подсчитал присутствующих. — Ха! И одной трети не собрали. Даже отдаленно не напоминает кворум. Кого он надеется обмануть?
— Отчаявшийся человек идет на отчаянные меры, — пробормотал Канзиан.
По знаку премьер-министра лейтенант снова пустил запись.
— Наблюдай за Карин, — сказал Форкосиган Корделии.
Камера снова показала графа и принцессу. Фордариан говорил таким слащавым голосом, что Корделия даже не сразу поняла, что словами «личный защитник» Фордариан объявил об их помолвке. Его рука горячо сжала руку Карин, хотя взгляд был по-прежнему устремлен в объектив. Принцесса все так же отстраненно приподняла руку и позволила ему надеть кольцо. Сообщение закончилось торжественной музыкой. Конец. Слава Богу, обошлось без комментариев — видимо, считалось, что простым барраярцам вполне достаточно одного лишь уведомления о свершившемся факте.
— Как ты оценишь реакцию принцессы? — спросил Форкосиган.
Корделия изумленно подняла брови:
— Какую реакцию? Что тут оценивать? Она же ни слова не сказала!
— Вот именно. Тебе не кажется, что ее чем-нибудь накачали? Или попросту заставили? — Форкосиган озадаченно уставился на экран, где только что мерцало изображение принцессы. — Она всегда была сдержанна, но такого непонятного поведения я еще не видел.
— Прокрути запись еще раз, Ку, — попросила Корделия. — И останови, когда будет крупный план. — Она всмотрелась в застывшее лицо принцессы. — Нет, она не кажется одурманенной. И не косит в сторону, как лорд-спикер.
— Вам не кажется, что ей угрожают оружием? — спросил граф Фортала.
— А может, ей просто все безразлично, — мрачно подсказала Корделия.
— Она согласилась добровольно или ее заставили? — повторил Форкосиган.
— Думаю, ни то, ни другое. Она варилась в этой бессмыслице чуть ли не всю свою сознательную жизнь… Чего вы от нее хотите? Она выдержала три года замужества за Зергом, прежде чем вмешался Эзар. Уж она-то знает, когда и что не следует говорить.
— Но согласиться на помолвку с человеком, которого она считает виновным в смерти Грегора…
— Да что она может считать? Если она и правда думает, что ее сын погиб — даже если она не верит, что его убил ты, — тогда ей остается думать только о том, чтобы выжить самой. Зачем рисковать жизнью ради какого-то эффектного жеста, если Грегору это не поможет? Чем она, в конце концов, обязана тебе, нам? Насколько она может судить, мы ничего для нее не сделали.
Форкосиган поморщился. Корделия продолжала:
— Фордариан наверняка ограничивает ее доступ к информации. Возможно, ей кажется, что он вот-вот победит. Она из тех, кто умеет выживать: она пережила и Зерга, и Эзара. Может, она надеется пережить и вас с Фордарианом. Не удивлюсь, если она мечтает о мести — хотя бы о такой, как возможность плюнуть на все ваши могилы.
Кто-то из офицеров пробормотал:
— Но она же фор. Она не должна была ему уступать.
Корделия одарила его ледяной усмешкой.
— О, по тому, что говорит барраярская женщина в присутствии мужчины, нельзя узнать, о чем она думает. Честность ведь не вознаграждается, знаете ли.
Штабист неуверенно посмотрел на нее. Дру кисло улыбнулась. Форкосиган вздохнул. Куделка моргнул.
— Итак, Фордариану надоело ждать, и он назначил себя регентом, — пробормотал Фортала.
— И премьер-министром, — напомнил ему Форкосиган.
— Да, его понесло.
— А почему не императором? — спросил штабист.
— Проверяет обстановку, — сказал Канзиан.
— Это в сценарии идет позже, — высказал свое мнение Фортала.
— Или, возможно, раньше, если мы немного его подтолкнем, — предположил Канзиан. — Последний и роковой шаг. Мы должны подумать, как еще чуть-чуть его испугать.
— Осталось недолго, — твердо сказал Форкосиган.
Весь остаток дня Корделию преследовало воспоминание о безжизненном лице принцессы. Что думает Карин? И если уж на то пошло, что Карин чувствует? Может, она действительно махнула на все рукой и погрузилась в апатию? Или просто выжидает? А вдруг она все-таки любит Фордариана и присоединилась к нему по собственному выбору, без принуждения?
«Если бы я знала, чего она хочет, я бы знала, что она делает. Если бы я знала, что она делает, я бы знала, чего она хочет».
В уравнении получалось слишком много неизвестных.
«Будь я на месте Карин…» Но правомерна ли такая аналогия? У них немало общего: они примерно одного возраста, и обе — матери сыновей, которым грозит опасность… Вытащив из шкафа уцелевшую сандалию Грегора, Корделия задумалась.
«Мама тоже меня схватила, и у нее в руке осталась моя сандалия. Мне надо было получше ее застегнуть…»
Да, сейчас разумнее всего довериться своим ощущениям. Кажется, она точно знает, что думает Карин.
Когда раздался сигнал комм-пульта — примерно в то же время, что и накануне, — Корделия кинулась к нему со всех ног. Новая передача из столицы, новые сведения, что-то, что поможет разбить эту безумную цепь? Но над пластиной возник не Куделка, а незнакомый офицер со знаками службы безопасности на воротнике.
— Леди Форкосиган?
— Да…
— Говорит майор Сиркодж, начальник караула на главном входе. Полчаса назад сюда явился человек, который утверждает, что бежал из столицы, но отказывается сообщить какие-либо подробности. К сожалению, у него аллергия к суперпентоталу. Он все время просит — даже требует, — чтобы ему позволили переговорить с вами. Но не исключено, что он подослан.
У Корделии забилось сердце. Она подалась к комм-пульту, словно пытаясь залезть в него.
— А он ничего с собой не принес? — взволнованно спросила она. «Например, большой цилиндрический бак около полуметра высоты со множеством мигающих лампочек и красной надписью: „Верх здесь“? Выглядит чертовски таинственно — любого охранника доведет до припадка…» — Его имя, майор!
— Он не принес ничего, кроме того, что на нем надето. Он в плохом состоянии. Его зовут Вааген, капитан Вааген.
— Сейчас буду у вас.
— Нет, миледи! Этот человек чуть ли не бредит. Он может быть опасен. Я не могу вам позволить…
Она предоставила ему говорить с пустой комнатой. Друшикко догнала ее на бегу. Корделия добралась до караульного помещения у главного входа меньше чем за семь минут и остановилась в коридоре немного успокоить дыхание. Утихомирить сердце, готовое выскочить у нее из груди. «Спокойнее. Спокойнее. Истерика на службу безопасности не подействует».
Высоко подняв голову, она отворила дверь и шагнула через порог.
— Скажите майору Сиркоджу, что леди Форкосиган желает его видеть, — сказала она дежурному. Тот ошарашенно поднял брови и послушно наклонился над комм-пультом.
После нескольких бесконечных минут ожидания появился Сиркодж.
— Я должна видеть капитана Ваагена.
— Миледи, он может оказаться опасным, — невозмутимо повторил Сиркодж. — Его могли запрограммировать самым неожиданным образом.
Она сделала глубокий вдох: «А не схватить ли Сиркоджа за шиворот — может, тогда он образумится? Нет, не выйдет!»
— Могу я по крайней мере увидеть его на экране?
Сиркодж задумался.
— Ну что ж, это, пожалуй, не опасно. Заодно проверим, тот ли он, за кого себя выдает. Хорошо.
Проведя ее в другую комнату, он включил экран. У нее вырвался чуть слышный стон.
Запертый в изоляторе Вааген метался от стены к стене. Но кто бы теперь узнал прежнего подтянутого и энергичного исследователя из Императорского госпиталя в этом грязном, изможденном бродяге! Оба глаза Ваагена украшали красно-лиловые синяки, один почти совсем заплыл, а в щелке светилось что-то пугающе алое.
— Вызовите к нему врача!
По тому, как подскочил Сиркодж, Корделия поняла, что кричит.
— Мы оценили его состояние. Жизни оно не угрожает, — заявил майор. — Мы начнем лечить его, как только он пройдет проверку.
— Тогда дайте мне поговорить с ним, — сквозь зубы сказала Корделия. — Дру, немедленно разыщи Эйрела и расскажи ему, что происходит.
Друшикко торопливо вышла. Сиркодж недовольно нахмурился, но все же распорядился проводить арестованного к ближайшему комм-пульту.
Наконец их соединили. В искаженном лице капитана Ваагена Корделия словно увидела отражение своего собственного состояния. Наконец-то!
— Вааген! Что?
— Миледи! — Вцепившись в край пульта, Вааген подался вперед. Его била дрожь. — Идиоты, дебилы, невежды, тупицы… — Он задохнулся бессильной руганью, потом перевел дух и снова заговорил, быстро и четко, словно ее изображение могло в любую секунду исчезнуть. — Нам уже казалось, что все обойдется. Мы спрятали репликатор в госпитале, и никто там не появлялся. Мы тоже не высовывались, по очереди ночевали в лаборатории. Потом Генри удалось вывезти жену из города, и мы оба поселились в лаборатории. Пытались тайно продолжать лечение. Думали — нас вот-вот вызволят. Ждали перелома хоть в какую-нибудь…
Мы уже почти успокоились, но они все-таки пришли. Этой… нет, вчера. — Он автоматически пригладил волосы, словно пытаясь уловить соответствие между реальным временем и временем кошмаров, когда все часы сходят с ума. — Люди Фордариана. Пришли за репликатором. Мы заперлись в лаборатории, они взломали дверь. Потребовали его. Мы отказались… отказались говорить, где он, и тогда они начали нас избивать. Генри забили до смерти, словно какого-нибудь уличного бродягу. Ум, образование, талант — все погибло, все разбито каким-то косноязычным дебилом, размахивающим прикладом…