них больших жертв, чем те, на которые иду сам.
— Но теперь-то ситуация изменилась, — заметила Корделия. — Вы рискуете по-разному. У их родных времени сколько угодно, а у Майлза — всего шесть дней минус то время, что мы потратим на споры. — Она слышала тиканье часов прямо в своей голове.
Эйрел ничего не ответил.
— Эйрел… за все время, что мы с тобой прожили, просила ли я тебя хоть раз об одолжении? Как Регента?
Печальная полуулыбка скользнула по его губам и пропала. Теперь он не сводил с Корделии глаз. — Ни разу, — прошептал Форкосиган. Они сидели, напрягшись, подавшись навстречу друг другу; он — поставил локти на стол и сцепил ладони под подбородком, она — положила обе ладони ровно, упершись в столешницу.
— Вот теперь прошу.
— Теперь, — отозвался он после долгой паузы, — крайне щекотливый момент в плане общей стратегической ситуации. Прямо сейчас мы ведем тайные переговоры с двумя главными командующими Фордариана, готовыми его сдать. Космические войска вот-вот примут решение. Мы на грани того, чтобы повергнуть Фордариана без крупного сражения.
Интересно, задумалась Корделия, сколько командующих самого Форкосигана ведут сейчас такие же переговоры с врагом? Время покажет. Время.
Форкосиган продолжал: — Если… если переговоры завершатся успешно, так, как я хочу, мы сможем вызволить большую часть заложников одним широкомасштабным рейдом с той стороны, откуда Фордариан нас не ждет.
— О большом рейде я не прошу.
— Не просишь. Но локальная операция, особенно если она сорвется, может серьезно помешать успеху большой, которая осуществится позже.
— Может?
— Может. — Он опустил голову, подтверждая, что говорит только о вероятностях, в которых сам не уверен.
— Когда?
— Дней через десять.
— Не годится.
— Да. Я попытаюсь ускорить события, но ты же понимаешь — если я упущу этот шанс, за мою ошибку заплатят жизнями несколько тысяч человек.
Она прекрасно его понимала. — Хорошо. Давай пока оставим в покое барраярскую армию. Отпусти меня. Может, с одним-двумя оруженосцами и при условии точнейшей — прямо-таки точечной — секретности. Личное предприятие.
Он хлопнул руками по столу, выкрикнув: — Нет! Боже правый, Корделия!
— Сомневаешься в моих способностях? — с опасной ноткой в голосе спросила она. «Я-то сама — сомневаюсь. Но сейчас не время в этом признаваться». - 'Милый капитан' — это просто ласкательное прозвище для избалованной женушки, или как?
— Я видел, как ты совершала поразительные вещи…
«Но видел и как я садилась в лужу, нет?»
— … но я не могу тобою рисковать. Боже. Я же с ума сойду. Ждать, не зная…
— Ты именно этого от меня хочешь. Чтобы я ждала, ничего не зная. Ты требуешь от меня этого каждый день.
— Ты сильней меня. Ты необыкновенно сильная.
— Не подлизывайся. Неубедительно.
Но он уже решился; взгляд у него стал острым, как нож. — Нет. Никакой самодеятельности. Я запрещаю, Корделия. Категорически и полностью. Выбрось эту мысль из головы. Я не могу рисковать вами обоими.
— Ты это делаешь. Сейчас.
Эйрел стиснул зубы и склонил голову. Намек принят и понят. Куделка, беспокойно ерзавший на стуле, в ужасе переводил взгляд с одной на другого. Корделия почувствовала, как Дру стиснула побелевшими пальцами спинку стула.
Казалось, Форкосигана расплющивает меж двумя огромными жерновами; ей вовсе не хотелось видеть, как он окажется перемолот в пыль. Еще секунда, и он потребует от нее слова не покидать базу, не рисковать…
Она разжала пальцы и протянула мужу открытую ладонь. — Я бы выбрала другой путь. Но меня никто не назначал регентом Барраяра.
Напряжение покинуло его вместе со вздохом. — Это невообразимо.
«Недостаток воображения свойственен всем барраярцам, милый мой».
Возвращаясь в их с Эйрелом квартирку, Корделия у самой двери повстречалась в коридоре с графом Петром. Он переменился; исчез уставший вымотанный дикарь из глуши, с которым она рассталась на горной тропинке. Теперь на нем был спокойный костюм человека из высшего общества, какие предпочитают носить вышедшие в отставку фор-лорды или имперские министры: аккуратные брюки, начищенные ботинки и прекрасного покроя китель. За его плечом маячил Ботари — снова облаченный в свою официальную коричневую с серебром ливрею — с перекинутым через руку плотным пальто. Из этого Корделия заключила, что Петр буквально только что вернулся из своей дипломатической поездки к собратьям-графам на севере от владений Фордариана. Видимо, люди Форкосигана сейчас могли перемещаться свободно, за исключением земель, которые удерживал Фордариан.
— А! Корделия. — Петр приветствовал ее церемонным и осторожным поклоном, явно не желая возобновлять вражды. Корделия была этому рада. Она сомневалась, что в ее истерзанном сердце осталось желание воевать хоть с кем-то.
— Добрый день, сэр. Поездка прошла удачно?
— Весьма. Где Эйрел?
— Пошел в разведсектор. Наверное, проконсультироваться у Иллиана насчет последних докладов из столицы.
— О? Что случилось?
— У нас объявился капитан Вааген. Его избили до полусмерти, но он все же смог выбраться из столицы. Похоже, до Фордариана, наконец, дошло, что у него есть еще один заложник. Его отряд утащил репликатор с Майлзом из госпиталя и доставил во дворец. Я ожидаю от него какой-то реакции по этому поводу в ближайшее время, но пока он, без сомнения, медлит, чтобы мы полностью насладились рассказом Ваагена.
Петр вздернул подбородок, и у него вырвался резкий, короткий смешок. — Вот уж пустая угроза.
Корделии удалось разжать челюсти, чтобы произнести: — Вы о чем, сэр? — Она точно знала, о чем, но пусть граф сам дойдет до предела. «До конца. Ну давай, не стесняйся. Выкладывай».
Его губы дрогнули — то ли в гримасе недоумения, то ли в улыбке. — О том, что Фордариан невольно сослужил хорошую службу нашему Дому. Уверен, что сам он этого не понял.
«Будь Эйрел здесь, ты бы не посмел этого произнести, старик! А не ты ли сам это подстроил?» Боже, но не может же она так ему и сказать…
— Это вы подстроили? — упрямо спросила она.
У графа голова дернулась, точно от удара. — Я не имею дел с предателями!
— Он ведь из вашей Партии Старых Форов. Ваших природных союзников. Вы всегда говорили, что Эйрел чересчур прогрессивен…
— Ты смеешь обвинять меня…! — Негодование графа переросло в чистое бешенство.
Но и у Корделии от ярости перед глазами было все красно. — На вашей совести уже попытка убийства, так почему бы не предательства? Остается только надеяться, что вы и с ним не справитесь.
Граф задыхался от ярости: — Это уж слишком!
— Нет, старик. Этого еще мало!
Дру была в полном ужасе. Лицо Ботари оставалось бесстрастным, как камень. Рука у графа дернулась, точно он хотел ударить Корделию. Ботари посмотрел на собственные ладони, и глаза его забегали и странно блеснули.
— Пока Видаль Фордариан не может оказать мне лучшей услуги, чем выкинуть мутанта из банки, я ему об этом не скажу, — огрызнулся Петр. — Куда забавнее наблюдать, как он пойдет с джокера, считая его тузом, а потом не сможет понять, с чего это проигрывает. Эйрел знает… представляю, что за облегчение он испытывает от того, что Фордариан сам все за него сделает. Разве что ты его уже околдовала и подначила на какую-нибудь редкостную глупость.
— Эйрел ничего не предпринимает.
— Хороший мальчик. Я уж думал, он с тобой стал совсем бесхребетным. А он все-таки барраярец.
— Похоже на то, — бесцветным голосом отозвалась Корделия. Ее трясло, да и Петр был сейчас не лучше.
— Впрочем, это вопрос мелкий, — проговорил граф, то ли ей, то ли восстанавливая собственное самообладание. — Я принес милорду регенту гораздо более важные известия. Прощайте, миледи. — Он склонил голову в насмешливом поклоне и повернулся, чтобы уйти.
— Счастливо, — огрызнулась Корделия ему в спину и бросилась в свою квартиру.
Целых двадцать минут она вышагивала по комнате, прежде чем восстановила самообладание настолько, чтобы рискнуть заговорить хотя бы с Дру. Девушка съежилась на стуле в углу, стараясь делать вид, что ее здесь нет.
— Вы ведь на самом деле не думаете, что граф — предатель, миледи? — спросила Дру, когда Корделия умерила шаг.
Корделия покачала головой. — Нет. Я просто хотела ударить его в ответ как можно больней. Эта планета меня достает. Уже достала. — Она устало опустилась в кресло и откинула голову на мягкую спинку. Помолчала, потом добавила: — Эйрел верно говорит. Я не вправе рисковать. Нет, не совсем так… Я не вправе проиграть. А я больше себе не доверяю. Не знаю, что случилось с моей удачей. Я ее обронила где-то на чужбине. — «Забыла. Забыла, как я это делала». Да верно: они с Ботари — два сапога пара, оба искалечены сверхдозой Барраяра.
— Миледи… — Друшнякова, не поднимая глаз, мяла подол юбки. — Я три года служила во дворце.
— Да…? — Сердце Корделии замерло, сбилось с ритма. В качестве упражнения в самоконтроле она прикрыла глаза и, не открывая их, попросила: — Поподробней, Дру.
— Негри сам меня учил. Я служила лично Карин, и он говорил, что я могу стать последней преградой между Карин с Грегором и… что бы ни проникло в самое сердце дворца, это что-то будет страшным. Он показал мне во дворце все. Постоянно натаскивал меня. Показал такие вещи, о каких, наверное, больше никто не знал. За время этих тренировок я выучила пять маршрутов экстренной эвакуации из дворца. Два из них включены в стандартные процедуры безопасности. Еще один он показал только своим основным помощникам, вроде Иллиана. А еще два — не знаю, был ли о них в курсе хоть кто-то, кроме самого Негри и императора Эзара. И вот я думаю… — она облизала губы, — тайный выход может ведь стать таким же тайным входом. Как вы думаете?
— Твои рассуждения чрезвычайно меня заинтересовали, Дру. Как выразился бы Эйрел. Давай дальше. — Корделия пока не открыла глаз.
— Так вот. Если бы мне удалось каким-то образом добраться до дворца, держу пари, я бы смогла проникнуть внутрь. Если фордариановцы просто приняли все системы безопасности как есть и лишь усилили их.