«Вот так. А весь план строился на том, что мы останемся незамеченными?» — подумала ошеломленная Корделия и рванулась вперед. Они с Дру подбежали к Элис Форпатрил одновременно и вместе подняли дрожащую женщину на ноги.
— Нам надо отсюда убираться. — Ботари, который стрелял, скорчившись, из-за машины, поднялся и направился к ним.
— А то! — согласился Куделка, хромая к остальным и на ходу оглядывая картину внезапного и впечатляющего побоища. Улица была удивительно пуста. Увы, явно ненадолго.
— Сюда, — Ботари показал на темный и узкий переулок. — Бегом.
— Может, возьмем машину? — показала Корделия на заваленный телами броневик.
— Нет. Проследят. И там, куда мы собираемся, она не пройдет.
Корделия очень сомневалась, способна ли рыдающая, с перекошенным лицом Элис бежать, но она послушнно заткнула свой парализатор за пояс и взяла беременную под руку. Дру подватила ее с другой стороны, и они поспешили вслед за сержантом. По крайней мере, теперь самым медленным в их группе был не Куделка.
Элис плакала, рыдания пока не перешли в истерику. Лишь раз она оглянулась через плечо на тело мужа, а затем мрачно сосредоточилась на беге. Бежала она не так чтобы очень. Ей безнадежно не хватало равновесия; руками она обхватила живот, чтобы хоть немного смягчить тряску от тяжелых шагов. «Корделия!» — выдохнула она. Это было не обращением, а лишь свидетельством узнавания; на расспросы сейчас не хватало ни времени, ни дыхания.
Они проковыляли всего три кваратала, когда Корделия услышала отдаленный вой сирен. Но Ботари, который снова полностью владжел собой, не встревожился. Они пересекли очередной узкий переулок, и Корделия поняла, что в районе, куда они углубляются, нет даже фонарей. Осталалось только напряженно вглядываться в размазанные темные пятна.
Элис внезапно остановилась, и Корделия врезалась в нее, чуть не сбив с ног. Полминуты Элис не двигалась, согнувшись и тяжело дыша. До Корделдии вдруг дошло, что под обманчивым слоем жирка живот Элис был твердым, как доска, а рубашка сзади вся вымокла. — Роды начались? — спросила Корделия сама не зная зачем; ответ был очевиден.
— Это длится… уже полтора дня, — выдохнула Элис. Она никак не могла разогнуться. — А воды, кажется, отошли, когда этот ублюдок швырнул меня на землю. Если только это была не кровь, — нет, тогда бы я уже сознание потеряла — но сейчас так больно… — Наконец, ее дыхание сделось не таким частым, и она с усилием разогнулась.
— Еще долго? — спросил Куделка встревоженно.
— А мне откуда знать? У меня это впервые. Знаю не больше тебя, — отрезала леди Форпатрил. Кипящий гнев, чтобы растопить ледяной ужас. Но его жара не хватало — все равно что свечка против вьюги.
— Недолго, — раздался из темноты голс Ботари. — Лучше бы нам пошевеливаться. Идемте.
Бежать леди Форпатрил больше не могла, но старалась быстро ковылять, хоть и останавливалась беспомощно каждые две минуты. А потом каждую минуту.
— Нам так не дойти, — пробормотал Ботари. — Ждите тут. — Он исчез в боковом… то ли проходе между домами, то ли переулке. Все переулки злесь были одинаковы — холодные, вонючие и слишком узкие, чтобы там могла пройти машина. В этом лабиринте им навстречу попались лишь двое, и, сбившись плотной группкой, беглецы осторожно их обогнули.
— А вы не можете как-то… ну… сдержаться? — спросил Ку у леди Форпатрил, вновь скорившейся в очередной схватке. — Надо… мы попытаемся найти какого-нибудь доктора.
— За ним этот идиот Падма и пошел, — выдавила Элис. — Умоляла я его не ходить… ой. Мамочки! — И после секундной паузы она добавила неожиданно спокойно: — Вот затошнит тебя, а ты попробуй закрыть рот и сглотнуть покрепче… Это же непроизвольный рефлекс! — Она снова выпрямилась, но ее отчаянно трясло.
— Не нужен ей доктор, а нужно ровное место, — раздался из темноты голос Ботари. — Сюда.
Он подвел их вплотную к деревянной двери, прежде заколоченной наглухо — доска была прибита к старой, прочной, оштукатуренной стене. Судя по свежим обломкам, Ботари только что взял и снес ее ногой. Только оказавшись внутри и плотно закрыв дверь, Дру наконец-то решилась достать из сумки ручной фонарик. Луч осветил пыльную, грязную и пустую комнату. Ботари спешно обрыскал все вокруг. Обе внутрение двери были выломаны уже давно, и за ними тоже царила темнота, тишина и пустота. — Подойдет, — резюмировал Ботари.
Что же делать дальше, черт? Корделия теперь знала все о переносе плаценты и хирургическом извлечении, но так называемые нормальные роды по прежнему оставались для нее чистой теорией. Элис Форпатрил, наверное, сведуща в биологии еще меньше ее самой, Дру тем более, а Ку и вовсе бесполезен. — Кто нибудь из вас уже присуствовал при таком?
— Только не я, — тихо пробормотала Элис. Они переглянулись и хорошо поняли друг друга.
— Ты не одна, — твердо сказала Корделия. Если Элис будет доверять, она расслабится. — Мы все тебе поможем.
Ботари со странной неохотой в голосе признался: — Моя матери случалось быть за повитуху. А иногда она таскала меня с собою, помогать. Дело нехитрое.
У Корделии брови едва на лоб не вылезли. Первый раз на ее памяти сержант заговорил о своих родителях.
Ботари вздохнул, отчетливо понимая по взглядам уставившейся на него компании, что он сам только что назначил себя акушером. — Давай сюда свою куртку, Ку.
Куделка галантно стащил с себя требуемое, намереваясь закутать дрожащую леди Форпатрил. Но он был несколько обескуражен, когда сержант накинул на плечи Элис свою собственную куртку, заставил роженицу лечь на пол, а куртку Ку подстелил ей под бедра. Когда Элис лежала, вид у нее был не такой бледный и не казалось, что она вот-вот лишится чувств. Но тут у нее перехватило дыхание, она вскрикнула, мышцы живота вновь скрутили схватки.
— Побудьте со мною, леди Форкосиган, — тихо окликнул Ботари Корделию. Зачем? Она поняла это, лишь когда Ботари опустился на колени и осторожно задрал на Элис ночную сорочку. «Я нужна ему как контролирующий центр». Но убийства, казалось, сбили и истощили ту ужасающую волну похоти, что исказила лицо сержанта на улице. Теперь в его взгляде не было ничего, кроме обычного интереса. К счастью, Элис Форпатрил была слишком поглощения происходящим, чтобы понять, что Ботари не совсем удалась попытка сохранить на лице медицинское хладнокровие.
— Головки младенца пока не видно, — объяснил Ботари. — Но уже скоро.
После очередной схватки Ботари обвел взглядом комнату и добавил. — Вам бы не надо кричать, леди Форпатрил. Нас уже ищут.
Элис кивнула, что понимает, отчаянно замахала рукой; Дру свернула какую-то тряпку в тугой жгут и дала ей прикусить.
Одно сокращение матки следовало за другим; все замерли в ожидании. Элис измучилась вконец: она тихо-тихо плакала, не способная ни на минуту остановить потуги, от раза к разу выворачивающие ее наизнанку, перевести дыхание и хоть немного собраться. Уже видна была темноволосая макушка младенца, но дальше дело не шло.
— Сколько это должно длиться? — спросил Ку, тщась говорить рассудительно, но в голосе его прорывалась тревога.
— Похоже, ему там нравится, — прокомментировал Ботари. — Не хочет вылезать на холод.
Шутка дошла до сознания Элис; пусть ее всхлипывающее дыхание не изменилось, но в глазах промелькнула благодарность. Ботари присел рядом на корточки, задумчиво наморщил лоб, положил здоровенную лапищу Элис на живот и дождался следующей схватки. И в этот момент нажал.
Между окровавленных бедер леди Форпатрил, как пробка из бутылки, выскочила головка младенца.
— Вот так, — удовлетворенно заметил сержант. Куделка был просто потрясен.
Корделия придержала головку обеими руками и при следующей схватке осторожно вытянула тельце. В наступившей благоговейной тишине новорожденный мальчик дважды кашлянул, чихнул, словно котенок, вдохнул, порозовел и испустил потрясающий вопль, резанувший по нервам всем. Корделия его чуть не выронила.
Ботари чертыхнулся. — Дай-ка мне свою шпагу, Ку.
Леди Форпатрил подняла на него полный ужаса взгляд. — Нет! Дайте его мне, у меня он замолчит!
— Я не это имел в виду, — с видом оскорбленного достоинства ответил Ботари. — Но мысль неплохая, — добавил он после очередного детского вопля. Взяв свой плазмотрон, сержант установил его на малую мощность и быстро прокалил клинок. Стерилизует, поняла Корделия.
Плацента вышла вместе с пуповиной при следуюшщем сокращении, плюхнувшись мокрой кучей на куртку Ку. Корделия не сводила взгляда c жизнеобеспечивающего органа, который доставил столько хлопот ей самой.
Это спасение отняло столько времени… Насколько упали шансы Майза? Не обменяла ли она только что жизнь своего сына на маленького Айвена? А не такой уж он и маленький, кстати. Неудивительно, что матери его пришлось тяжело; у Элис, слава Богу, необычайно широкий таз, иначе она бы не выжила в кошмаре этой ночи.
Когда пуповина побледнела, Ботари перерезал ее стерилизованным клинком, а Корделия как можно лучше перевязала похожий на режину тяж. Она обтерла младенца, завернула его в запасную чистую рубашку и вложила, наконец, в протянутые руки Элис.
Элис посмотрела на ребенка и снова заплакала, давясь сдерживаемыми рыданиями. — Падма говорил… у меня будут лучшие доктора. Говорил… больно не будет. Говорил, что он будет все время со мною… будь ты проклят, Падма! — Она прижала к себе сына Падмы и вдруг совсем другим, удивленным, тоном прибавила: — Ох! — Младенец нашел ее грудь, и хватка у него оказалась явно акулья.
— Хорошие рефлексы, — заметил Ботари.
Глава 17
— Бога ради, Ботари, не поведем же мы ее туда! — возмущенно прошептал Куделка.
Они стояли в переулке в самой глубине запутанного лабиринта караван-сарая. Рядом громоздился толстостенный дом с глухими стенами, высотой аж в три этажа, уходящих в холодную, влажную темноту. Его оштукатуренный фасад был покрыт облупившейся краской. На самом верху сквозь резные ставни пробивался желтый огонек. Над деревянной дверью — единственным входом в здание — тускло горел керосиновый фонарь.