В 1333 году в Каталонии погиб весь урожай пшеницы, и десять тысяч человек в Барселоне — около четверти населения — умерли от голода. В следующие десять лет еды существенно не прибавилось, а в 1348 году, когда несчастный город только-только начал восстанавливаться, корабельные крысы занесли в Барселону бациллу Yersina pestis. Ужасная чума, прокатившаяся по всей Европе, сначала, в марте, пришла на Майорку, а в мае уже свирепствовала в Барселоне. К октябрю она распространилась по всей Каталонии. Один из хронистов указывает, что на Майорке умерли от чумы пятнадцать тысяч человек, но, возможно, умерших было гораздо больше. Чума вскоре унесла 80 процентов населения острова. Для Барселоны общее число погибших было больше, процент от всего населения меньше, а результат тот же — катастрофа. Целые районы города обезлюдели, и так как чума не щадила ни бедных, ни богатых, правительства практически не осталось: четверо из пяти consellers погибли. Страшная болезнь унесла примерно 40 процентов населения Каталонии, но потери распределялись неравномерно: некоторые графства в Пиренеях эпидемия вообще не затронула, в то время как, например, город Вик и равнины вокруг него потеряли две трети своего населения. Жизнь в сельской Каталонии оказалась на грани коллапса: фермеры умирали, их сыновья и наследники тоже, дома оставались на разграбление мародеров, а землю некому было обрабатывать. Самыми бессовестными мародерами проявили себя представители сельской знати. Они возобновили хищнические набеги на уцелевших крестьян, стремясь захватить любую ферму, невостребованную наследниками по истечении тридцати дней после смерти владельца. Протест крестьян против такого самоуправства в сочетании со зреющей ненавистью к системе remenees — денежных выплат, которых феодалы требовали от земледельцев, только и мечтавших бежать и найти где-нибудь работу, — все это привело к череде крестьянских волнений. Войны за землю начались в 1370 году и полыхали весь XV век. Сын Пера III, Марти I, последний из прямых потомков графов-королей Барселоны, пытался установить новые законы, благоприятствовавшие крестьянам, но умер в 1410 году, не успев их ввести.
В городах, в том числе в Барселоне, чума сеяла хаос. Кто наслал такое бедствие? Разгневанный Бог? Или виной неблагоприятное расположение светил. Или черное облако из Азии, а то и из самого ада. А может, иноземцы или другие злодеи отравили колодцы своими ядовитыми порошками? Мистически настроенные умы заключили, что чума возвещает о Последних временах и Страшном суде. Многие во всем обвиняли евреев, потому что каждый каталонец лично знал кого-то, кто, в свою очередь, знал еще кого-то, кто совершенно точно знал, что евреи сбрасывают трупы в колодцы. Сотен людей хватали и пытали каленым железом или на дыбе, пока они не сознавались в том, что распространяли чуму, или не выдавали других. С 1362 по 1371 год — новый виток эпидемии и голода. В 1391 году начались погромы в Эль Каль, барселонском гетто, куда хлынули разъяренные толпы христиан. Если средневековая государственность когда-либо оказывалась на грани полного разрушения, то как раз в Барселоне в правление Пера Ш.
Однако при всем этом Пер 111 много строил: не только стены, но и за стенами, включая Драссанес, биржу, Каса де ла Сьютат, большую часть кафедрального собора, некоторые монастырские постройки, а также Сало де Тинель. Некоторые церковные проекты (особенно не подписанные королем) были заморожены или остались незавершенными из-за чумы — церковь Сантос-Жуст-и-Пастор, например, чей фундамент заложили в 1342 году, чтобы лишь в 1362 году закончить последний пролет нефа, прерваться и не возвращаться к строительству еще сто тридцать лет. Другие, подобно великому монастырю Санта-Мария де Педральбес на холме Сарриа, были к 1450 году в целом завершены. Три крупнейшие церкви готической Барселоны, Санта-Мария дель Пи, Санта-Мария дель Мар и кафедральный собор, строились в разгар чумы и сразу после чумных лет и служат нам напоминанием, что развитие архитектуры могут подстегнуть и ужасные несчастья.
Из светских построек особый интерес представляет Сало де Тинель. Сначала, когда входишь туда с Королевской площади, он похож на очень большой барак, с шестью полукруглыми диафрагмальными арками, отходящими от низких колонн в стене. Расстояние между ними более пятидесяти футов, и они — среди крупнейших неукрепленных арок кирпичной кладки в Европе. Эти многократно повторяющиеся каменные дуги создают мрачный цистерианский колорит. Сало де Тинель был спроектирован архитектором Пера III Гильомом Карбонелем и построен на месте разрушенной части королевского дворца Рамона Беренгера IV, главной резиденции, начиная с XII века, графов-королей Барселонских. Название его означает «зал, для пиров», а в 1370-е годы здесь заседал парламент. Говорят, в 1493 году Фердинанд и Изабелла, новые монархи Арагона и Кастилии, узнали от Христофора Колумба об открытии Нового Света именно здесь, в Сало де Тинель, хотя неопровержимых свидетельств тому нет.
Сало де Тинсль, 1359–1370 гг.
Суровое и смелое по архитектурному решению здание Сало де Тинель — одна из архетипических построек каталонского дизайна. Высокая каталонская готика, стиль строительства Барселоны в XIV веке, совершенно отлична от английской и французской готики того же периода. Этот стиль растет из простоты цистерианских построек XIII века в Эль Камп де Таррагона — Поблета и Сантес-Креуса. Этот стиль монолиты предпочитает пустотам. На севере Пиренеев архитекторы сосредоточились на каменном кружеве и летящих башенках. Не то что в Каталонии, где стена всегда остается связанной с землей, давящей массой. Она, масса, — строгая, непрозрачная, призматическая, квадратная, цилиндрическая, шести- или восьмигранная в плане, с карнизами и поясками, подчеркивающими горизонталь. Поверхности ровные. Каталонские архитекторы не хотели имитировать изобилие деталей, свойственное северной готике. Им нравились просто стены. Их башни венчают плоские крыши, а не шпили. Их опоры — плоские контрфорсы. Наверху нет башенок — одни горгульи, ощетинившиеся, подобно шипам, в каталонском литье кафедрального собора, церквей Санта-Мария дель Мар и Санта-Мария дель Пи. Даже колокольни заканчиваются плоскими крышами, а не шпилями. Какой бы защищенной ни чувствовала себя Барселона, как бы неуязвима она ни была, архитекторы ее церквей постоянно держали в голове образ крепости. Как бы ни были высоки, широки, длинны или широки их постройки, они хранят память о пещере, о каменных убежищах в Пиренеях, о старой Каталонии.
Фасад церкви Санта-Мария дель Пи
Каталонские церкви XIV века не имеют бокового нефа. В одном конце — большой неф с апсидой, чаще многоугольный, чем круглый, в другом — место для хора. На севере Пиренеев такой тип редок. (Можно увидеть его в Сен-Шапель в Париже и в базилике Ассизи, но редко где еще.) В Каталонии он обычен, отличный пример в Барселоне — Санта-Мария дель Пи. Церкви с одним нефом действительно были просторны — в Санта-Мария дель Пи пролет составляет пятьдесят четыре фута, около трети общей длины. Английские и французские соборы этого периода были высокими и длинными; каталонские — широкими. Широкая готика. «Мы смотрим на памятники других стран и находим их странными», — писал историк каталонского искусства Александр Сириси-и-Пеллисер в 1980 году, указывая, что длина нефов английских соборов, доходившая иногда до шестисот футов, немыслима в Барселоне или где-либо еще в Каталонии. Что до французской архитектуры, то Пеллисер пишет: «Когда каталонец входит в Нотр-Дам, он чувствует глубокое разочарование: фасад великолепный, а интерьер напоминает коридор — узкий, вызывающий смутную тревогу, слишком длинный, там нет пространства, это не идет ни в какое сравнение с нашими лучшими церквями, которые гораздо просторнее». Эта «смутная тревога» искусствоведа говорит о подспудном стремлении любого каталонца к уюту. Если, как говорили консервативные священники XIX века, церковь — это casa pairal, родовой дом Бога, то она должна быть такова, чтобы можно было охватить ее взглядом. Прихожане должны иметь возможность собраться у алтаря, как семья собирается у llar de lос, у очага, — мы опять возвращаемся к «пещере».
Страсть каталонцев к шири имеет свои преимущества. Самое большое сводчатое квадратное помещение в Европе без промежуточных колонн — это Кастель Нуово в Неаполе. Его размеры — восемьдесят шесть на восемьдесят шесть футов, его спроектировал архитектор по имени Гильом Сагрера. Самый широкий сводчатый готический неф в Европе (семьдесят восемь футов, всего лишь на пять футов уже, чем гигантский свод собора Св. Петра в Риме) — это собор в Жероне, построенный в XIV веке как церковь с единственным нефом.
Широкая готика обладает своеобразным внутренним величием и драматизмом. Когда вы подходите к Санта-Мария дель Пи по изгибу Каррер дель Пи, церковь наплывает подобно утесу, бессолнечная (за исключением короткого промежутка днем) и плоская — экран, загораживающий маленькую площадь за нею. Когда-то, должно быть, она выглядела более нарядной: двенадцать высоких ниш вокруг портала давным-давно утратили стоявшие в них скульптуры. И все же у нее всегда был суровый вид. Каменная плоскость, вытянутая между двумя восьмиугольными башнями. Единственные отверстия — портал, обрамленный двухъярусной галереей; выступ так невелик, что скорее подчеркивает, чем скрывает пластинчатую плотность стены — и огромное окно-розетку. Три горизонтальные полосы лепки пересекают фасад. Рама, наличник, окно, дверь — «примитивный» храм Божий. И восьмиугольная колокольня высотой сто восемьдесят футов — коричневая призма, законченная несколько позже всего остального, около 1470 года.
Внутри все та же суровость, но гораздо более эффектная. Единственный неф церкви сразу же предстает перед взором, не разворачиваясь под различными углами, как нефы в базилике, а как целостный фрагмент, без темных углов. Есть приделы — всего четырнадцать, по одному между каждой парой опор, но они выглядят просто как продолжения нефа, а не как укромные уголки. В одном конце стена переходит в апсиду, половину двенадцатиугольника. Плоские простые каменные грани прерываются рядом витражных окон. На другом конце, под внушительным диском окна-розетки, — хоры, поддерживаемые пологой каменной аркой во всю ширину церкви. Арка поднимается над своей пятой не более чем на шесть футов. Она почти плоская — такая плоская, что кажется невозможным, что она построена из каменных сегментов. Однако именно так и было, потому что каталонские каменщики XIV века освоили уникальное искусство постройки пологих арок, кажется, нарушающих все законы напряжения изгиба. Они все еще не утратили этой способности в XIX веке, когда хоры церкви Пи были перестроены и стали такими, каковы сейчас. Ни один современный архитектор не попытался бы осуществить ничего такого в камне без скрытых стальных опор, и никакой строитель не сумел бы воплотить его проект в жизнь.