исп.) писали carrer или перечеркивали испанские надписи размашистым «No а! bilinguisme» («Нет — билингвизму»), делая их таким образом неразборчивыми ни для каталонцев, ни для кастильцев и прочих иностранцев.
Кажется, этот пыл теперь остыл. То есть он сохранился в интеллектуальной среде, но энергии со временем поубавилось. Все еще можно найти почти курьезные сверхпатриотические антологии с возгонкой каталонистских настроений, позаимствованных у писателей от XVIII до ХХ века. В собраниях националистических стихов в мягких обложках встречаются такие шедевры, как «Ода отечеству, спетая его нерожденными сынами», написанная в 1923 году Ориолем Касассом, чья муза внушила ему пугающий образ: каталонские эмбрионы, с чувством распевающие во чреве матерей. Ода начинается словом «пуповина».
Пуповины связывают нас с нашими матерями,
И омывают нас околоплодные воды.
Мы грезим об отечестве, нам неведомом,
Пока не настал наш срок и не опустело чрево!
Это вполне в духе жены Хорхе Пуйоля, одной из главных фигур каталонского движения против абортов, но право же, трудно в наше время представить себе кого-нибудь, кто стал бы читать такую чепуху, не говоря уж о том, чтобы ее писать.
Или все-таки нет? Иногда в Женсралитат предпринимаются попытки навязать каталанский язык не желающим того ораторам. Очередную неудачу Пуйоль и его партия потерпели в январе 1991 года, когда министр социального обеспечения Антони Комас распространил среди своих подчиненных некую памятку. В ней чиновникам выговаривали за то, что, хотя они и обращаются по-каталански к начальству, друг с другом позволяют себе разговаривать по-испански. Эта непатриотичная привычка, пишет автор памятки, «должна быть вырвана с корнем». Документ, просочившийся в прессу, вызвал настоящий скандал. Оказалось, «Большой брат» жив и процветает на Пласа Сант-Жауме. Комас попытался было свалить все на нерадивость своего секретаря, заявив, что сам он никогда ничего подобного не говорил. В конце концов Пуйолю пришлось публично отречься от памятки.
Когда закон об автономии объявил каталанский официальным языком Каталонии, в переводах на каталанский и издании оригинальных каталонских книг наступил большой подъем. В 1939 году, когда Франко запретил этот язык, на каталанском не вышло ни одной книги. В 1942 году вышло четыре, а в 1950 году — тринадцать. В 1975 году было уже 611 книг, и после этого цифры стали стремительно расти. В 1988 году вышло 4200 новых книг по-каталански. Кроме того, и на испанском в Барселоне выходит больше книг, чем в Мадриде. На долю этих двух городов приходится 80 процентов всего испанского книгоиздания.
Но особенно что касается печатной продукции на каталанском языке, количество вышедших в свет книг может ввести в заблуждение. Важно количество проданных экземпляров. Читающая аудитория двуязычна, книги на каталанском языке на читательском рынке соседствуют с испаноязычными. Большинство испанцев, включая каталонцев, вообще мало что читают, кроме газет и журналов. Они — пассивные телезрители, как американцы. Исследования, проведенные в 1990 году, показали, что шесть человек из десяти за год не купили ни одной книги. Даже если считать, что три с половиной миллиона из шести миллионов catalanoparlantes[12] способны и читать на этом языке, самая большая читательская база для каталонского книгоиздания не может превышать двух миллионов человек. А на самом деле она гораздо меньше. Отсюда парадокс: людей хватает для формирования аудитории национального каталонского телевидения, пока правительство его оплачивает, но их недостаточно для поддержания национальной каталонской литературы. Невозможно представить себе писателя, способного прожить на доходы от продаж своих книг на каталанском языке, не занимаясь, допустим, журналистикой. Ни один из них на это никогда и не жил. В барселонских книжных магазинах имеются каталонские и испанские отделы. Есть крупный специализированный каталонский магазин на Гран Виа под названием «Опа». Там широкий выбор текстов по каталонской истории, социологии, литературе, фольклору, кулинарии, эротике; там много переводов на каталанский, но на испанском нет ничего. Нередко книги публиковались на правительственные гранты, но как сказал романист Луис Гойтисоло: «В перспективе и даже в весьма близком будущем литературе, живущей на гранты, грозит смертельная опасность».
История самого Гойтисоло, пожалуй, поучительна. Он — один из высокоодаренных каталонских писателей за пятьдесят, из тех, что сформировались как литераторы в период Франко и писали по-испански. Сюда же можно отнести его брата Хуана, Хайме де Бледма, Эдуардо Мендосу, Мануэля Васкеса Монтальбана, Карлоса Барраля, Ану Марию Матуте и Хосе Агустина. Все они были в оппозиции Франко. Луне Гойтисоло за свои убеждения сидел в тюрьме. Все перечисленные выше литераторы писали в городе, который, как считает Гойтисоло, до XIX века обладал очень скудной собственной литературной жизнью. Лишь один из средневековых каталонских классиков, Бернат Метж, был из Барселоны. Рамон Льюль (Раймунд Луллий) с Майорки, Жоан Марторель и Аусиас Марш — из Валенсии. И только в конце XIX века, с появлением поэтов Жасинта Вердагера и Жоана Марагаля, каталонская традиция расцветает и в Барселоне. Во времена же, когда просто писать по-каталански уже считалось патриотическим поступком, большая часть такой поэзии представляла собой напыщенный китч. Тем не менее, если не считать Хосепа Пла, творившего между 1900 годом и Второй республикой (1931), из значительного по-каталански написаны в основном стихи — такими поэтами, как Геро де Льост, Хосеп Карнер, Хосеп Сагарра и прежде всего Хосеп Фой. По-испански в Каталонии писали немного, разве что мрачный поэт Возрождения Хуан Боскан.
Франкистский режим в Каталонии, таким образом, не только дал молодым тогда писателям поколения Гойтисоло новую тему — ссылка, утрата, конфронтация, социальные перемены. Запрет на каталанский язык вынудил их влиться в поток испаноязычной литературы. Гойтисоло был писателем левого толка и хотел внимания и одобрения рабочей аудитории, — а большинство рабочих в Барселоне были иммигрантами и говорили по-испански, а не по-каталански. Барселонский средний класс — традиционная двуязычная читательская аудитория — все-таки предпочитал читать по-испански. Внезапное вторжение каталонских писателей в испанскую литературу Гойтисоло расценивал как «событие в истории испанской литературы», совпавшее с превращением Барселоны в столицу испанского книгопечатания. Испанский министр культуры, каталонец по имени Жорди Соле Тура, придерживается разумной точки зрения: «Я всегда верил, что каталонская культура — это все, что происходит в Каталонии, и по-каталански, и по-испански. Редукционизм, девиз “Нас интересует в культуре только то, что на каталанском языке" кажется мне грубой ошибкой». С другой стороны, настроенные в духе Пуйоля каталонские фундаменталисты, например члены организации «Националистическая молодежь Каталонии», все еще истово исповедуют этот самый редукционизм. «Мы утверждаем, — гласит их манифест 1991 года, — что не вся культура, которая есть в Каталонии, — каталонская, и если мы признаем принадлежность таких писателей, как Гойтисоло и Марсе, к каталонской культуре, мы точно так же должны признать принадлежность к ней, например, Роберта Грейвса, который, живя на Майорке, писал по-английски». «Интеллектуалы всегда первыми изменяли своим идеалам, — сетует «Националистическая молодежь», — и когда молодой литератор объявляет, что решил творить на испанском языке… он делает не только свой личный выбор; он тем самым сообщает обществу о своем предательстве, отречении, материализме».
Каталанский и испанский сосуществуют в журналах, газетах и на телевидении. В Барселоне три общественных телевизионных канала, один из них вещает только по-каталански (TV3), второй — в основном по-испански (TVEI), а третий — пополам и на том, и на другом (TVE2). В целом время прямого эфира делится почти поровну между двумя языками. Маленький каталонский ТV3 транслирует рекламу, но финансируется каталонским правительством. Он начал работать в 1984 году — этакий Давид, победивший Голиафа, то есть испанский, впавший в маразм TVE. TV3 проявил себя гораздо более интересным и профессиональным, например в репортажах и интервью, и более острым в комментариях, чем его соперник. Возможно, это самый лучший пример настоящего регионального телевидения в Европе. Зрители привязаны к нему не только как к развлечению. Опрос, проведенный в 1986 году, показал, что более половины зрителей TV3 испытывают «Патриотическую привязанность» к этому каналу, а 86 процентов считают, что его стоит смотреть, чтобы не утерять и даже улучшить свой каталанский. Почти все сходятся на том, что передачи этого канала политически более объективны, чем передачи ТVЕ. После некоторых колебаний рекламодатели в 1980-х годах устремились на TV3, и ежегодное количество рекламных роликов на каталанском с 5468 сюжетов в 1984 году возросло до 44 000 в 1988 году.
Почти так же дело обстоит и с периодическими изданиями. Из пяти барселонских газет, выходящих каждый день, три («Эль Периодико», «Ла Вангуардия» и «Эль Паис») — на испанском языке и две («Аванти» и «Диари де Барселона») — на каталанском. Испанские газеты читают около 1,3 миллиона, а каталанские — менее 250 000 человек. Но как «Эль Паис», так и «Вангуардия» регулярно выпускают на каталанском культурные приложения — обзоры, рецензии на книги, театральные постановки, фильмы. То есть что касается прессы, каталанский — это в основном язык «высоколобых», людей с университетским образованием, интересующихся культурой.
Это те самые люди, которые больше всего нуждаются в общении с Европой, которое невозможно на каталанском. Надежда на то, что ориентированная на Европу культура может быть создана на основе языка меньшинства, такого как каталанский, жила, пока Барселона была неким форпостом свободолюбия, лучом света, так сказать, во тьме авторитарной Испании. Этот период длился с середины 1960-х годов до смерти Франко. Он закончился. Общая европеизация Испании, особенно Мадрида, — факт признанный, по крайней мере в последние десять лет. Если иммиграция в Каталонию из остальной Испании будет держаться на нынешнем уровне, а местное правительство не изменит политике поощрения каталанского языка в сфере образования и на телевидении, то каталанский, совершенно очевидно, останется местным языком, языком провинции Каталония, и будет черпать в том силы для развития. Если нет, значит, нет: он может постепенно выйти из употребления, как это произошло с латынью.