{71}.
Неизвестный художник. Портрет Абдо Террадеса-и-Пули. 1850-е
В.П. Боткин отмечает «энергическую самостоятельность каталонцев», а также то, что вся Испания тогда смотрела на Каталонию с почтением: «В смутное время глаза всех провинций устремлены на нее. Всякое движение, в котором Каталония не примет участия, не может иметь успеха»{72}.
О восстании В.П. Боткин делает следующий вывод:
«Во время последних беспокойств в Мадрите[9], по случаю увеличения налогов, прогрессисты ждали, как манны, известий из Каталонии, думая, что новая система налогов приведется в исполнение в Барселоне вместе с Мадритом. Но „умеренные“ поступили умнее, нежели как надеялись прогрессисты: они слишком хорошо знают Каталонию, и до сих пор еще новые налоги не введены в Барселоне. С другой стороны, „умеренные“ начали с того, что хотят сначала приобрести к себе расположение фабрикантов и рабочего класса; для этого они приняли самые строгие меры против контрабанды, обещали самый запретительный тариф, и фабричная Барселона теперь совершенно покойна»{73}.
Говорит В.П. Боткин и об экономическом положении Барселоны:
«В Андалузии, да и во всей Испании, почти нет фабрик; одна Каталония, и преимущественно Барселона производит мануфактурные изделия для всех остальных провинций. Отсюда богатство Каталонии, ее предприимчивый, деятельный, решительный характер, и отсюда же политическая важность ее. Но, без всякого сомнения, Барселона не может удовлетворить мануфактурным потребностям всей Испании, тем более что товары ее, отправляемые вьюком на мулах вовнутрь и на север Испании, при высоких ценах провоза, обходятся там очень дорого. Несмотря на это, иностранные изделия обложены здесь огромною пошлиной и для обогащения одного города вся остальная Испания должна платить за его изделия втридорога. Но политическая важность Барселоны такова, что трудно уменьшить привозный тариф. Отсюда понятна ненависть андалузцев к каталонцам, понятно, почему андалузец смотрит на контрабанду как на самое праведное дело и почему, наконец, она так процветает в Испании»{74}.
Каталонский язык до сих пор очень похож на французский и сильно отличается от испанского языка других регионов страны.
Всего в Испании семнадцать областей, и у каждой – своя собственная столица, флаг и законодательство. Многие кичатся своим собственным языком. Но по мере того, как вы едете все дальше на юг и солнце становится все жарче, лингвистический пыл испанцев остывает или вообще испаряется – во время сиесты.
Кастильцы, баски, андалузцы, арагонцы и галисийцы настолько разнятся между собой, что порой кажется, что это люди из разных государств. В этом отличие испанцев от других народов. И в этом заключается их национализм. Перед лицом общего врага они становятся испанцами. Да и Испанией они стали лишь в борьбе с арабскими завоевателями. В качестве народа, наделенного неповторимыми национальными особенностями, испанцы сформировались именно в процессе Реконкисты. Борьба с общим врагом закалила и сплотила их, наложила отпечаток и на тип характера. Ну, а разные национальные флаги разных провинций – это всего лишь природная любовь испанцев к разноцветью.
Хотя в конце XIX века бытовало мнение, что Барселона жила, «повернувшись спиной к морю», повседневная реальность опровергала подобное утверждение. В Барселоне всегда царил, а в те времена как никогда ранее, дух портового города: она жила морем и для моря, кормилась им и отдавала ему плоды своего усердия; улицы Барселоны сами собой направляли стопы всякого путника к морю, и через него же осуществлялась связь с остальным миром; море наполняло легкие города свежим ветром, определяло его климат, насыщало его отнюдь не благоуханными ароматами, вязкой влажностью и покрывало ядовитым налетом соли, которая разъедала древние стены. Море обволакивало Барселону успокаивающим рокотом своих волн и, прорываясь сквозь полудрему сиесты, будоражило ее воем пароходных сирен, отсчитывая застывшее в послеполуденном зное время и заставляя его идти вперед; пронзительно-печальные крики чаек предупреждали о том, как недолговечна и иллюзорна манящая прохлада тени, отбрасываемой кронами деревьев на улицы города. Море наводняло его закоулки подозрительными личностями с режущим слух чужеземным выговором, нетвердой походкой и темным прошлым, готовыми тут же схватиться за нож, пистолет или дубинку; море скрывало от правосудия проходимцев и тех, кто бежал с родины, оставляя за собой гнусные преступления и душераздирающие крики, одиноко звучавшие в ночи. Цвет домов и площадей Барселоны был цветом, в который окрасило их море, – ослепительно-белым в ясные дни и матово-серым, когда налетал сильный ветер, приносивший непогоду. Все это волей-неволей неудержимо притягивало к себе любого выходца из глубинки <…>
Экономическое развитие Барселоны началось в конце XVIII века и продолжалось вплоть до второй декады ХХ века, но в нем не прослеживалось стабильности. Периоды подъема чередовались с периодами глубокого спада. При том, что миграционный приток продолжал расти, спрос на рабочую силу имел тенденцию к снижению, и в этих условиях получить работу было почти несбыточной мечтой.
Глава десятаяГражданская война в Каталонии глазами Джорджа Оруэлла
Джордж Оруэлл (настоящее имя Эрик Артур Блэр) родился в 1903 году в Индии, где его отец работал в Опиумном департаменте британской колониальной администрации. В пять лет, переехав с матерью и сестрой в Англию, Эрик сочинил стихотворение про тигра. Он учился в Итоне, а с 1922 по 1927 год служил в колониальной полиции в Бирме.
Джордж Оруэлл. 1943
Дослужился до сержанта. Вышел в отставку.
В Англии он долго жил случайными заработками. Он начал писать художественную прозу и публицистику, но его первые любительские попытки вызывали лишь смех.
Он уехал в Париж с твердым намерением стать писателем.
С 1935 года публиковался под псевдонимом «Джордж Оруэлл».
Джордж (Георгий) – это святой покровитель Англии, а Оруэлл – название речушки на севере страны, знакомой ему по юности.
В 1936 году новоявленный Оруэлл женился на Эйлин О’Шонесси, дочери врача.
Гражданская война в Испании вдохновила многих интеллектуалов на Западе и Востоке, которые видели в ней первую масштабную схватку сил демократии с нараставшей глобальной фашистской угрозой. Вот и Оруэлл с женой в декабре 1936 года отправились в Испанию, в Барселону, где он стал бойцом рабочей милиции.
Прибыв в Барселону, Оруэлл был покорен атмосферой, царившей в городе. Это была настоящая атмосфера свободы, всеобщего равенства людей, столь ценимая писателем.
Биограф Оруэлла Кристофер Хитченс пишет:
«Оруэлл попал в отряд инакомыслящих, что позволило ему с первых позиций наблюдать живую историю Каталонии»{75}.
В своей книге «Памяти Каталонии» Оруэлл пишет, что с сентября 1936 года реальная власть в Каталонии принадлежала анархистам, и «революция все еще была на подъеме».{76}
Летом 1936 года в Испании началась гражданская война. На выборах 1936 года победил Народный фронт – объединение левых партий разного толка, а через пять месяцев правые под руководством генерала Франко подняли мятеж. Республиканскому правительству пришлось защищаться. Фашистов поддержали монархисты и мощное католическое духовенство, а правительство – анархисты, социалисты и немногочисленные тогда коммунисты.
Франсиско Франко. 1939
Одним из основных постулатов франкистской идеологии был централизм: предписывалось свято верить, что Испания – целостный организм с центром в Мадриде. Как сказано в знаменитой фразе Ортеги-и-Гассета, «Испания – вещь, сделанная в Кастилии». У этой концепции долгая история. Она лежала в основе политики, которую вели в отношении Каталонии Габсбурги, а затем и Бурбоны. Эту идею каталонцы рассматривали как вызов их политическому самосознанию.
Что касается анархистов, то они «имели наиболее существенную массовую поддержку, благодаря оказанному ими решительному сопротивлению франкистскому мятежу с первых же дней после его начала»{77}.
В тогдашней Испании действовало несколько партий.
Во-первых, была сильна партия POUM (Partido Obrero de Unificación Marxista) или Рабочая партия марксистского единства. Эта партия возникла незадолго перед тем, в сентябре 1935 года, в результате объединения Рабоче-крестьянского блока сторонников Н.Н. Бухарина с Коммунистической левой партией Испании. Эта партия резко осуждала сталинский режим и его модель социализма, и ее возглавлял Андрес Нин, который девять лет (до 1930 года) прожил в Советском Союзе и был связан с Троцким, однако вскоре порвал с ним.
Во-вторых, были две организации анархистов: Национальная конфедерация трудящихся CNT (Confederación Nacional del Trabajo) и Федерация анархистов Иберии FAI (Federación Anarquista Ibérica).
Партия POUM. Агитационный плакат. 1936
Также были другие партии Народного фронта, в частности, коммунисты, представленные двумя враждующими партиями: антисталинской POUM, поддерживавшей анархистов, и просталинской PSUC (Partit Socialista Unificat de Catalunya) – Объединенной социалистической партией Каталонии. Последняя была крайне националистической партией, основанной 23 июл