Когда Л.Д. Троцкий проникся полным доверием к Рамону Меркадеру, тот завернул в плащ ледоруб с укороченной рукоятью (в НКВД ему настоятельно рекомендовали не полагаться на темноту и огнестрельное оружие) и появился в доме под предлогом того, что ему надо посоветоваться с хозяином по поводу важной статьи. В тот роковой день «Джексон», несмотря на жару, пришел в шляпе и наглухо застегнутом плаще, под которым уместились и ледоруб, и пистолет крупного калибра. У Троцкого не было ни единого шанса.
Вид «Джексона» был очень необычным, а цвет лица – серо-зеленым. Встретившая его Наталья Ивановна Седова спросила:
– Почему вы в шляпе и с плащом? Погода ведь такая солнечная.
– Да, но вы знаете, это ненадолго, может пойти дождь, – ответил «Джексон».
Затем он направился к Л.Д. Троцкому. Наталья Ивановна еще раз спросила:
– А ваша статья готова?
– Да, готова.
Как обычно, Троцкий, обменявшись несколькими словами с «Джексоном», пригласил его в свой кабинет. Через несколько минут Рамон Меркадер нанес ледорубом по его затылку страшный удар, который, как он полагал, немедленно убьет Льва Давидовича. Ледоруб вошел в череп на семь сантиметров. Однако Троцкий не умер. Он пронзительно закричал, повернулся, напал на убийцу, укусил его за руку и успел схватиться за ледоруб. Несмотря на повторный удар, он нашел в себе силы выбраться из кабинета в гостиную. На крики прибежали охранники и схватили «Джексона».
Вспоминая об этих минутах, Н.И. Седова потом рассказывала:
«Я услышала ужасный, потрясающий крик. Не отдавая себе отчета, чей это крик, я бросилась на него. Между столовой и балконом, на пороге, у косяка двери, опираясь на него… стоял Лев Давидович… с окровавленным лицом и ярко выделяющейся голубизной глаз без очков и с опущенными руками… Я обняла его… Мы отошли на несколько шагов, и Л.Д. с моей помощью опустился на пол, на дорожку.
– Знаешь, там,– он глазами указал на дверь своей комнаты.– Я почувствовал… понял, что он хочет сделать… он хотел меня… еще раз… но я ему не дал,– говорил спокойно, тихо, прерывающимся голосом»{207}.
Согласно первоначальному сценарию покушения, роль Меркадера была второстепенной. Он должен был только подробно описать дом Троцкого и изложить типичный распорядок дня в этом доме. Однако после того как первое покушение на Троцкого провалилось, люди из НКВД приказали Меркадеру совершить убийство.
Когда Меркадера схватили, охранники принялись жестоко избивать его. В этот момент покушавшийся – в первый и последний раз – потерял контроль над собой, однако он не забыл о том, что ни в коем случае не должен говорить по-испански. Он кричал на французском языке:
– Они заставили меня сделать это… Пожалуйста, убейте меня! Я желаю умереть!
Его жертва еще успела сказать:
– Его убивать нельзя… Надо заставить его говорить… Узнайте, кто его послал…
Охрана попыталась выполнить приказ Троцкого до прибытия полиции, но, несмотря на жестокие побои, Рамон Меркадер молчал. Тем временем прибыли врачи, пытавшиеся спасти истекающего кровью Льва Давидовича.
Тот еще успел прошептать:
– Я чувствую… Это конец… На этот раз они преуспели…
Внук Троцкого В.П. Волков потом вспоминал:
«Я возвращался в хорошем настроении из школы, шагая по улице Венской, в конце которой стоял наш дом. Внезапно я заметил вдали нечто необычное: на пыльной дороге был небрежно припаркован автомобиль, а полицейские стояли у входа в дом. Я почувствовал, что в доме произошло нечто ужасное, и что на этот раз мы окажемся менее удачливы, чем прежде.
Инстинктивно я ускорил свой шаг, быстро подошел к открытым воротам и вошел в сад, где столкнулся с американским охранником Гарольдом Робинсоном. Он был очень возбужден, держал в руках револьвер, и громко повторял: „Джексон! Джексон!“
В этот момент я не понял значение этого восклицания. Какое отношение имел к тому, что случилось, приятель американской троцкистки Сильвии Агелофф? Но когда я подошел к дому, то натолкнулся на удерживаемого двумя полицейскими человека с лицом, покрытым кровью, которого немедленно узнал. Этого человека я знал как Джексона. Он повторял: „Моя мать в их руках! Они заставили меня сделать это!“
Подбежавшие телохранители деда начали избивать убийцу. Когда я приблизился к кабинету дедушки, то увидел его лежавшим на полу в окружении бабушки и сотрудников охраны»{208}.
Троцкий был помещен в госпиталь. Там он впал в бессознательное состояние, у него отнялись конечности. На следующий день, 21 августа 1940 года, в 7 часов 25 минут вечера по местному времени он скончался.
Во время покушения Рамона Меркадера его мать вместе с Н.И. Эйтингоном находилась в машине неподалеку от дома Троцкого, чтобы сразу же после убийства увезти «Джексона» по заранее разработанному маршруту – в США, оттуда пароходом во Владивосток, а затем – в Москву. Когда стало ясно, что Рамон Меркадер схвачен, Эйтингон и донья Каридад немедленно скрылись, а затем перебрались на Кубу. Спустя некоторое время они уже были в США, где совместно с нью-йоркской резидентурой НКВД провели «большую организационную работу по облегчению участи» Рамона Меркадера.
Дом Льва Троцкого в Койоакане. Ныне музей Троцкого
Незадолго до нападения Гитлера на СССР Н.И. Эйтингон и Каридад дель Рио прибыли в Москву. За несколько дней до начала войны они вместе с генералом П.А. Судоплатовым были приглашены в Кремль, где «всесоюзный староста» М.И. Калинин вручил им ордена Ленина.
В первые годы войны донья Каридад жила в Уфе. В 1944 году она сумела добиться разрешения переехать во Францию, в Париж, откуда она всего два раза приезжала в гости к сыновьям, оставшимся в Москве. Умерла она в 1975 году.
Судьба Рамона Меркадера сложилась сложно, но в целом достаточно благоприятно. Его первым адвокатом стала кубинка Офелия Домингес, известная юристка, выступавшая «под легендой» дальней родственницы обвиняемого. Л.П. Берия объявил генералу П.А. Судоплатову о решении не жалеть денег для защиты секретного агента. Адвокаты должны были доказать, что убийство не имеет никакого отношения к деятельности НКВД.
По словам Луиса Меркадера, брата убийцы Троцкого, во время пребывания Рамона в тюрьме на него было израсходовано около пяти миллионов долларов. Эти средства шли не только на оплату лучших адвокатов, но и на всемерное облегчение условий тюремного заключения (Меркадер, например, «снимал» в тюрьме роскошный «отдельный номер» со всеми удобствами, включая даже редкую по тем временам новинку – телевизор), а также на содержание агентов в Мехико, которые осуществляли с арестованным бесперебойную связь. Эти агенты через посредников были связаны с резидентурой в Нью-Йорке. Такая цепочка связи успешно функционировала вплоть до конца 1943 года, когда после восстановления дипломатических отношений между СССР и Мексикой там стали действовать резиденты советской внешней разведки, которым были переданы каналы связи с Рамоном Меркадером.
В конечном итоге, мексиканский суд в мае 1944 года вынес окончательный приговор: двадцать лет тюремного заключения. Такова была высшая мера наказания в этой стране.
На протяжении нескольких лет мексиканские власти прилагали усилия для выявления подлинного имени Меркадера. Полиция установила, что убийца не является ни бельгийцем, ни французом, ни канадцем. Выйти же на «испанский след» мешало то обстоятельство, что заключенный упорно заявлял, что не знает испанского языка, и ни разу ничем не обнаружил это свое знание.
Лишь когда в Мексику было доставлено из Испании полицейское досье Рамона Меркадера, его дальнейшее запирательство стало бессмысленным. Перед лицом неопровержимых улик он признал свое настоящее имя и свое происхождение. Однако вплоть до освобождения он отказывался признать, что убил Троцкого по приказу из Москвы, всячески подчеркивая, что убийство спланировал и осуществил исключительно он один и по исключительно личным мотивам (согласно «легенде», он хотел жениться на Сильвии Агелофф, секретарше Троцкого, но тот якобы не разрешил этот брак).
Некоторые историки утверждают, что стойкость Меркадера объяснялась в том числе и тем, что в тюрьме нашли возможность известить его о том, что стоит ему заговорить, как его любимая мать тут же «случайно погибнет», например, в автомобильной катастрофе… Да он и без всяких преупреждений прекрасно это понимал.
Тюремный срок в мексиканской тюрьме Рамон Меркадер отбыл полностью, «от звонка до звонка». Незадолго до выхода из тюрьмы ему был вручен чехословацкий паспорт. 6 мая 1960 года он был выпущен на свободу и в тот же день вылетел в Гавану. 7 мая он уже находился на борту теплохода, направлявшегося из Гаваны в Москву. Еще через две недели он был в Москве, где ему выдали советские документы на имя Рамона Ивановича Лопеса.
Председатель КГБ А.Н. Шелепин направил Н.С. Хрущеву докладную записку с предложениями о награждении Рамона Меркадера, предоставлении ему советского гражданства и решении вопросов его материального обеспечения. В этой записке, в частности, было сказано:
«В силу своей безграничной преданности делу коммунизма и Советскому Союзу в период следствия и судебного разбирательства, а также на протяжении почти 20-летнего пребывания в тюрьме в условиях не прекращавшейся против него кампании угроз и провокаций, проявил смелость, стойкость и высокую идейность, присущие настоящему коммунисту, и сохранил в тайне свою связь с органами государственной безопасности Советского Союза»{209}.
На основе этой записки 31 мая 1960 года был подписан секретный указ Президиума Верховного Совета СССР, в котором говорилось:
«За выполнение специального задания и проявленные при этом героизм и мужество присвоить тов. Лопесу Рамону Ивановичу звание Героя Советского Союза с вручением ему ордена Ленина и медали „Золотая Звезда“»