В 1996 году Жорди Пужоль выступил за установление прямых отношений Каталонии с Евросоюзом «поверх» испанского государства, за особый конституционный статус – подобно Квебеку в Канаде.
Но «в общественном мнении Каталонии преобладал до середины 2000-х годов умеренный регионализм»{220}.
Каталонские националисты всегда хорошо относились к Габсбургским королям, и они постоянно напоминают Мадриду, что король Карл V носил титул графа Барселонского, чем завоевал уважение жителей города. А вот сменившую Габсбургов династию Бурбонов, к которой принадлежит и нынешний испанский король Филипп VI, напротив, каталонцы не любят, считая, что Бурбоны провели «денационализацию» Каталонии и еще крепче привязали ее к Испании.
Существование «под Бурбонами» продолжалось несколько столетий, и первый реальный кризис во взаимоотношениях между Каталонией и Кастилией возник в 20-х годах XVII века. С небольшими перерывами он длится до сих пор.
По мнению историка А.А. Орлова, «именно в тот период общественное мнение Каталонии впервые более или менее явственно разделилось на сторонников и противников пребывания Каталонии в составе Испании»{221}.
В.Л. Верников рассуждает о каталонском национализме:
«Извечная ошибка Мадрида состоит в том, что он не хотел и не хочет признавать и учитывать в своей внутренней политике требования каталонских политических элит как отражение чаяний едва ли не половины граждан этого региона, уповая на неприкасаемость единства Испании. Аргумент сильный, закрепленный во всех конституциях страны последних почти ста лет, да и в демократической конституции 1978 года даже теоретически не предусмотрена возможность выхода любого региона из состава страны. Ни о каком общенациональном референдуме, который якобы может развязать этот узел, в ней не говорится»{222}.
После ухода диктатора Франко рождение новой Испании принесло Каталонии надежду на равноправное существование и самобытное развитие в едином испанском государстве автономий. Это было закреплено в Конституции 1978 года, за которую абсолютное большинство каталонцев проголосовало в ходе общенационального референдума.
Но, как говорится, осадочек остался. Каталония успешно развивалась в государстве автономий, но все равно время от времени возникали, как говорят испанцы, rozaduras (царапины) по налоговым и инвестиционным вопросам, которые давали крупному каталонскому бизнесу повод говорить о несправедливости и ущемлении его интересов со стороны центральной власти.
Каталония всегда была для Испании экономически сильным регионом.
«В Каталонии проживает 16% населения Испании, которые обеспечивают 19% испанского ВВП. По такому показателю, как ВВП на душу населения, Каталония оставляет остальную Испанию далеко позади. По итогам прошлого года ВВП на душу населения в Испании составил 24 000 евро, а в отдельно взятой Каталонии – 29 966 евро, немного не дотянув до среднего показателя по Евросоюзу – 31600 евро. В последние годы Каталония показывает одни из самых высоких темпов экономического роста в Евросоюзе: 3,5% в 2015 и 2016 годах и около 3% по итогам 2017-го (средний показатель по еврозоне – около 2%). Доля Каталонии в испанском экспорте – 26%. В отдельных секторах она еще выше: например, в экспорте продукции химической промышленности доля Каталонии достигает 47,3%, в экспорте оборудования – 28,9%»{223}.
Рикардо Лопес Кабрера. Сборщики ракушек. 1930-е
Сумма переплаты между тем, что Каталония отдавала и что получала в виде субсидий и выплат,– 16 миллиардов евро в год. Так тогда утверждала Барселона. Она заявила, что не хочет больше быть донором. Но испанские экономисты объявили, что «региональные власти пытаются через угрозы сепаратизма скрыть свое банкротство и неспособность реализовать все популистские обещания. Долги Каталонии достигли 48 миллиардов евро. А угрожая отделением, каталонский премьер желает получить от Мадрида еще 5 миллиардов на текущие расходы»{224}.
Центр отказался от уступок, и после этого речь пошла уже об оставлении 100 % налоговых поступлений в каталонском бюджете.
Такое взрывоопасное сочетание вызвало 11 сентября 2012 года в Барселоне митинг с участием более полутора миллионов человек под лозунгами: «Мы – самостоятельная страна», «Каталония – не Испания».
Руководитель Центра иберийских исследований Института Европы В.Л. Верников считает, что «статистика доказывала абсурдность и нелепость» претензий каталонцев. Какая статистика? Почему абсурдность и нелепость? Не очень понятно. Но эти претензии «стали „спусковым крючком“ для начала активной и продуманной кампании шумного недовольства пребыванием Каталонии в составе „грабящей“ ее Испании и требований создания собственного государства с республиканским строем{225}».
Если же вернуться к председателю каталонского правительства Жорди Пужолю, то этот невзрачный и внешне антипатичный человек, осторожно, стараясь не раздражать Мадрид и сохранять с ним рабочие отношения, своей политикой «дал старт современному этапу каталонского сепаратизма, создав на многие годы вперед нечто вроде „дорожной карты“ для достижения независимости»{226}.
Жорди Пужоль. 2004
Жорди Пужоль отошел от активного участия в политической деятельности в конце 2003 года.
Радикализация каталонского движения за независимость началась с 2004 года с приходом к власти в стране правительства, более склонного к региональным уступкам.
В Барселоне всё по-другому. Например, я знаю, что это традиционно наименее испанский город, но вы никогда не узнаете, что у них была монархия, приезжая сюда как турист, – в отличие от Великобритании.
А в 2006 году парламент Каталонии добился принятия новой редакции Статута автономии, в которой проявился конфедерализм.
Каталония была впервые названа «нацией». Было «закреплено обязательное знание и употребление в регионе двух языков (кастильского и каталанского), существенно расширены полномочия региона в международных отношениях, судебной системе, финансовой сфере (в бюджете сообщества оставалось 50% налоговых поступлений). Общественное мнение страны и Каталонии оценивало Статут противоположно: 39,1% „за“ по Испании и 61,5% в Каталонии»{227}.
В 2009–2010 годах в Каталонии прошли неофициальные опросы-референдумы, на которых более 90 % все равно высказалось за независимость.
А экономический кризис в Испании весной 2012 года вообще привел отношения центра и автономии в тупик, и тогда мощным поводом для сепаратизма стали антикризисные меры, а проще говоря – экономия. Центр ощутимо урезал социальные пособия и поднял налоги, что наложилось на высокую безработицу (особенно среди молодежи).
И пошла речь не просто о независимой от центра Каталонии, а о «каталонских странах» – как о восходящей европейской нации. Тут требуется уточнение: «каталонские страны» – это Валенсия и Балеарский архипелаг, язык которых близок к каталанскому.
Да, в каталонском референдуме 2006 года приняли участие лишь 50 % каталонских избирателей, но Конституционный суд Испании постановил, что «не имеют интерпретативного юридического значения ссылки на Каталонию как нацию и на национальную реальность Каталонии». Естественно, это «соломоново решение» было негативно воспринято не только левыми и правыми партиями региона, но и большинством каталонских социалистов.
После прошедших 25 ноября 2012 года выборов, по результатам которых абсолютное большинство в региональном парламенте составили депутаты партий – сторонников независимости, 23 января 2013 года парламентом была провозглашена Декларация о суверенитете.
На 9 ноября 2014 года был назначен референдум о независимости Каталонии.
Испанское правительство, однако, не считало, что референдум должен состояться. В итоге, по решению парламента Испании и Конституционного суда Испании, референдум был заморожен, а вместо него 9 ноября 2014 года был проведен опрос о политическом будущем Каталонии, который не имел никакой юридической силы. Но и на нем более 80 % каталонцев сказали, что стремятся к полной независимости от Испании.
В сентябре 2015 года в Каталонии прошли досрочные парламентские выборы, на которых победили сторонники отделения от Мадрида. Коалиция под предводительством Артура Маса получила 62 депутатских места. Их идейные союзники получили еще 10 мест, и тем самым было набрано абсолютное большинство голосов.
Артур Мас, родившийся в 1956 году в Барселоне, окончил университет Барселоны, где изучал экономику и предпринимательство. Он работал в частных компаниях до 1982 года, а потом занимал должности в региональном и городском правительствах. В 2004 году он возглавил оппозицию, а в 2010 году во главе партии «Конвергенция и союз» выиграл выборы. Он последовательно выступал за независимость Каталонии, стремясь добиться для нее статуса самостоятельной единицы в составе Евросоюза.
9 ноября 2015 года каталонский парламент проголосовал за принятие резолюции об отделении от Испании (73 голоса – «за», 62 – «против»). Принятию резолюции предшествовало решение пленума Конституционного суда Каталонии, разрешившего парламенту сделать это. Решение было принято одиннадцатью судьями единогласно.
Конституционный суд Испании признал резолюцию о независимости Каталонии неконституционной.
1 октября 2017 года был проведен референдум, на котором основная масса каталонцев (92 % от пришедших голосовать 2,26 млн человек) высказалась за то, чтобы Каталония стала независимым государством с республиканской формой правления.