Я надеялся, что они не сумеют найти нору, но с собаками это, наверно, было не трудно.
Джезбо, Рич и Роб стояли у провала под корнями большого дуба. При них был Сатана, который выглядел свирепее, чем раньше, лаял и брызгал слюной, как монстр из компьютерной игры. Тут же вертелась Тина. Заметив меня, она кинулась было навстречу, но Рич, державший её на тугом поводке, резко потянул его на себя.
Снаффи лежал на земле у входа в нору. В его заднюю ногу глубоко впивалась проволочная петля. Другой конец проволоки был привязан к вбитому в землю колышку от палатки.
Если Джезбо и удивился моему появлению, то виду не подал.
— А вот и педик, который крадёт собак.
— Я собаку не крал, — яростно выкрикнул я. — Ты бросил её умирать.
— Зато теперь, — сказал Рич, — она в полном порядке. Ты отлично нам её выходил. Молодец. А то пришлось бы тебе морду начистить.
Роб засмеялся. Джезбо пристально смотрел на меня.
Я не удержался и спросил, откуда они узнали про это место.
— Откуда узнали? — усмехнулся Джезбо. — Придурок с педиком гоняют куда-то на детских велосипедах… Думаешь, никто этого не заметил?
— Отдайте моего барсука, — сказал я.
Я изо всех сил старался выдержать взгляд Джезбо, от которого у меня переворачивалось всё нутро.
— Дохлым — на здоровье, забирай, — сказал Джезбо. — И его самого, и его мамочку, и его папочку, и всю родню. Они убили мою Шалаву и за это сейчас все сдохнут.
— И как же вы собираетесь до них добраться? — спросил я.
Тут у меня в голове что-то щёлкнуло, и мне стало смешно.
— Вы что, совсем больные? — сказал я. — Собираетесь выманить барсуков на детёныша? Думаете, они выйдут в лес, где воняет вами и надрываются ваши собаки?
— Почему нет? — сказал Роб. — Унюхают его и выйдут. Мы подождём. А когда выйдут, мы их прикончим.
Как бы уверенно ни говорил Роб, в лице у него было заметно сомнение. Поэтому слово взял Джезбо.
— Нам без разницы, выйдут, не выйдут, — усмехнулся он. — Если не выйдут, позабавимся с малышом. А потом выроем остальных, пусть на это хоть целый день понадобится.
— Не выроете, — сказал я и сжал кулаки.
Джезбо с приятелями громко рассмеялись.
Отсмеявшись, Джезбо в упор посмотрел на меня. И мне вдруг показалось, что передо мной не парень чуть старше меня. А кто-то более взрослый, страшный и совершенно озверевший.
— Ты, педик, круто попал, — проговорил он. — Глянь вокруг. Здесь близко никого нет. Мы можем сделать с тобой что угодно. И никто никогда не узнает. Можем убить тебя. Порезать на куски. Скормить собакам.
Я понял, что он не шутит.
И бросился бежать.
Сначала у меня за спиной раздался смех. Не то Рич, не то Роб крикнул мне вслед: «Зассал!»
«Беги, педик, беги!» — подхватил другой.
Но потом Джезбо скомандовал:
— За ним! Ловите!
Они решили, что я побежал, потому что испугался. Они были правы. Я испугался. Но убегать от них я и не думал.
Я подбежал к месту, где оставил сломанную рукоятку топора. Роб отставал от меня всего на несколько шагов. Он, наверно, подумал, что я остановился, чтобы перелезть через изгородь. Но я остановился совсем для другого. Одним движением выдернув рукоятку из земли, я развернулся и врезал Робу по ногам чуть ниже колен. Рукоятка была гладкая, тяжёлая и твёрдая как сталь. Роб пошатнулся и грохнулся на землю.
Я успел пробежать десять метров обратно к дубу, прежде чем Джезбо с Ричем сообразили, в чём дело. Они обалдело смотрели на меня, когда я выскочил из-за деревьев и встал между ними и привязанным у входа в нору барсуком.
Тина, каким-то образом высвободившись из ошейника, подбежала ко мне и всем своим видом выражала готовность не дать меня в обиду.
Немного спустя к дубу с багровым от злости лицом приковылял Роб.
Теперь против меня снова были трое. Сатана рвался у Джезбо с поводка.
— Ещё шаг, и вышибу мозги, — сказал я, взмахнув рукояткой топора.
Это было славное оружие. С ним я чувствовал себя кем-то вроде рыцаря Круглого стола. Но при этом мне было страшно. Со всеми тремя я бы не справился. Да что с тремя — я бы и с одним не разделался. Но я не собирался ни с кем разделываться. Всё, что мне было нужно, — это выиграть время.
Я думал, что кто-то один из них — Рич, Роб или Джезбо — бросится на меня, и рассчитывал, прежде чем меня повалят на землю, пару раз хорошенько врезать противнику рукояткой топора. Но тут я заметил, что никто из троих не смотрит на меня. Все они неотрывно следили глазами за деревягой у меня в руках. Они трусы, понял я, и это на несколько мгновений внушило мне надежду.
А потом Джезбо спустил с поводка Сатану. Я едва успел выставить перед собой рукоятку, чтобы собачьи челюсти сомкнулись на ней, а не на моём лице.
Но веса Сатаны я не выдержал, потерял равновесие и упал на спину. Тина с тявканьем наскакивала на него с боков, однако огромный пёс не обращал на неё внимания. С мордой вплотную к моему лицу, он обдавал меня смрадом тухлого мяса и крови. Я выдавил из себя что-то нечленораздельное — не то вой, не то стон. Джезбо, Рич и Роб ответили истеричным гиеньим хохотом.
Закрыв глаза, я с ужасом готовился к тому, что собачьи зубы начнут рвать мне щёки, нос и рот.
Внезапно придавливавшая меня к земле тяжесть собаки куда-то исчезла. Я открыл глаза и увидел отца. Он за ошейник одной рукой поднял Сатану в воздух. Пса, который весил как я или даже больше, отец держал на весу, как младенца. Не выпуская его, он подошёл к Джезбо и отобрал у него поводок. Джезбо остолбенел, раскрыв рот. Отец прицепил поводок к ошейнику Сатаны, а затем привязал его к дереву.
Пёс скулил и весь дрожал, отчасти от страха перед моим отцом, отчасти от того, что едва не задохнулся.
Отец подошёл ко мне и помог встать. Потом посмотрел на Джезбо с приятелями. Лицо у него при этом было — чистая сталь. Голос — скрежет стали по стали.
— Вы натравили на моего сына собаку, — сказал он. — Вы собирались убить барсуков. Будь вы взрослыми, я бы сам вас за это проучил. Но вы всего лишь мальчишки, и вы влипли по самые свои тощие шеи.
— Заткнись, голодранец, — сказал Джезбо, к которому наконец вернулся дар речи. — Ты просто нищий неудачник. Ты сделаешь всё, что прикажет мой отец. Как тогда, когда пригрел у себя в сарае ворованные диски. Ты был таким тупым, что поверил, что они не ворованные. А теперь трусишь заложить его, потому что знаешь, что он с тобой сделает. А ещё…
Но никакого «ещё» не последовало, потому что в этот момент из кустов, пыхтя и отдуваясь, возник громадный толстяк. У него за спиной маячила гораздо более стройная фигура.
— Очень интересно, — проговорил толстяк. — Это подтверждает имеющиеся у нас сведения.
— Снаффи! Тина! Вы целы! Я пришёл вас спасти!
Толстяк был единственным в городке полицейским. Его звали Джим Шепард, но все называли его Шепом. Никто у нас не помнил, чтобы пьяница и лентяй Шеп раскрыл хоть одно преступление. Но в лес он явился.
Вторым был, разумеется, Кенни. Он бросился к нам, не зная, кого первым обнять. Тина сама прыгнула ему на руки и этим разрешила проблему выбора.
Я вопросительно посмотрел на отца:
— Но как?
— Когда Кенни рассказал, что случилось, я сразу пошёл в участок. Шеп нас сюда подвёз. Прости, что появились так поздно.
— Пап, всё в порядке. Главное, что благодаря Кенни вы здесь. — Я положил руку на плечи Кенни, а отец обнял нас обоих.
Десять минут спустя на опушке Перекопанного леса не осталось никого, кроме нас — меня, отца, Кенни и Тины. Остальных, таких же напуганных и притихших, как Сатана, увёл Шеп.
Отец снял проволоку с ноги маленького барсука. Он вывернул голову, чтобы полизать пораненное проволокой место.
— Снаффи смотрит на нас, — сказал Кенни. — Он хочет сказать «до свиданья».
Так на самом деле оно и выглядело. Затем маленький барсук засеменил к норе. Я не уверен, но, по-моему, я видел, как в норе его встретила другая мордочка в чёрную и белую полоску.
27
Прошло полгода, заканчивалось лето. Всю прошлую неделю стояла страшная жара, но сейчас в пять утра было холодновато, и я даже пожалел, что не надел свитера. Мы затаились на корточках в нескольких метрах от барсучьей норы в Перекопанном лесу. Мы — это я, Кенни и отец.
А ещё подруга отца, Дженни.
Дженни оказалась симпатичной. У неё здорово получалось успокаивать Кенни, когда он расстраивался. Как медсестра она, разумеется, бывала очень полезна, когда Кенни что-нибудь себе ранил, падая с дерева или откуда-нибудь ещё, что случалось с ним достаточно часто. А кроме того, она подарила мне Плейстейшн 3, которую по дешёвке купила на ибэе.
Отца в итоге признали виновным в укрывательстве краденого и назначили ему пятьдесят часов общественных работ. Он собирался дать показания на Мика Боуэна, но у полиции и без того было на него много разного, так что отцовские показания не понадобились. Боуэн прислал отцу эсэмэску: «Без обид».
За барсуков и за то, что они натравили на меня собаку, Джезбо, Рича и Роба тоже приговорили к общественным работам. Они недобро смотрели на меня, когда мы сталкивались на улицах городка, а Джезбо ещё и проводил себе пальцем по горлу, типа обещал меня зарезать. Но я знал, что это фигня и что сам он трус.
Отец всё-таки устроился в больницу санитаром. Платили гроши, но работа ему нравилась.
Это он придумал навестить барсуков. Я сказал, что при нас они из норы не выйдут, но об отцовской идее узнал Кенни, и значит, не идти уже было нельзя. Меня удивило, что Дженни захотела пойти с нами, но она вообще умела удивлять.
Может быть, я просто отвык от женщины в доме. Теперь нам всем предстояло к ней привыкнуть. И даже не к одной особе женского пола, а сразу к двум. Я имею в виду Тину, настоящим хозяином которой стал Кенни. По-моему, он любил эту собаку сильнее, чем меня и отца, а собака в ответ обожала его.
Отец рассыпал у входа в нору горсть собачьего корма, но прошло уже полчаса, а барсуки всё не показывались.