Она так часто вспоминала об этом, что на долгие годы поверила в эту ерунду. И только встреча с Денисом немного ее расшевелила.
У них действительно ничего еще не было. Денис даже не дотрагивался до нее. Это она сама упала к нему на руки… Он так нежно ее держал. Не лапал, не щупал за разные места, хотя обстановка позволяла… Подержал и поставил на место. И все это так быстро произошло. Слишком быстро!
Все это вспомнилось Ольге, когда она наблюдала за Тамарой. Очевидно же, что Игорь Докторов не подарок. Очевидно, что по нормальной логике его нельзя любить. Он и пьет и жену бьет. Он и бандит, и вообще – аморальный тип в смысле коротких связей на стороне.
Все так! Но когда Тамара говорит о нем, то глаза ее светятся. Понятно, что это не только блеск радости. Это тревога, жалость, восхищение.
Ольга видела все это, но понимала с трудом. Значит есть что-то такое, что возникает между мужчиной и женщиной и не поддается никакой логике… Вот, Докторова надо ненавидеть, а жена его любит. Тамару надо бы боготворить, а он ее бьет… «Любовь такая глупость большая!»
Из всего сумбура лирических отступлений Ольга выяснила, что и сам Докторов последнее время стал нервным, сумрачным и не таким активным в любовных делах. А однажды даже «осечка» у него случилась!
В любой другой ситуации Ольга деликатно ушла бы от обсуждения постельных дел. Это здесь в Правдинске бабы на завалинках свободно обсуждают достоинства своих мужиков. А у нас в Москве – это дурной тон… Но адвокатская интуиция заставила спросить:
– Тамарочка, а когда это было?
– Что?
– Ну, та самая неприятность.
– Какая?
– Ну, та, которую ты назвала осечкой.
– Ах, это! Это не неприятность, а полный кошмар. Я слышала, что для мужиков это хуже приговора. Японцы после этого сразу себе животы вспарывают… Уж так я, Ольга, испугалась тогда. Я ему и так, и этак, а он никак… А было это дней десять назад. Или около того.
Тамара начала перебирать листки отрывного календаря, пересматривать записочки, билетики, чеки, которые вповалку лежали на комоде… Наконец она назвала точную дату. Но Ольга и так ее знала – день ареста Дениса. А для Игоря Докторова это еще и день убийства бомжа. Очевидно, что после мокрого дела не очень на секс потянет…
От воспоминаний Тамара загрустила, но продолжала сообщать интимные детали того вечера:
– Уже темно было, когда он на Газели приехал. Забросил сумку на чердак, а сам в баню. Ну и я к нему пристроилась… Мне бы еще там все почувствовать и больше не приставать к мужику. А я распалилась…
– Тамара, с осечкой все понятно. А сумка та где?
– Какая?
– С которой Игорь на Газели приехал? Которую на чердак закинул. Где она?
– А зачем тебе та сумка? Я тебе всю душу раскрыла, тут совсем другое надо… Ты кто такая?
Вот тут Ольге пришлось круто врать. Она на ходу сочинила историю про доверчивого Игорька. Про то, как злые люди заманили его в ловушку. Про то, что все улики в той сумке. Если их сегодня убрать, то порядок – Игорь Докторов будет жить во всех смыслах. Если же нет, то завтра нагрянут прокуроры, ОМОН, судьи… А дальше – двадцать пять с правом переписки. Или Колыма, или, в крайнем случае, Урюпинск.
Наверное, Крутова была убедительна. Единственный зритель поверил спектаклю… Тамара освободила стол, поставила на него табуретку и каким-то невероятным образом дотянулась до чердачного окошка. Пролезть внутрь ей не удалось, но она подпрыгнула, легла на живот и, очевидно, схватила-таки ту самую сумку… Дорога назад была еще сложнее, Тамара дергалась, дрыгая ногами, виляя поясницей и всем остальным. Наконец она нащупала табуретку, которую Ольга за две ножки прижимала к столу… Они разложили содержимое сумки на топчане. Вещей было не так много – кое-что из одежды, полупустая бутылка колы, три воблы в пакете и небольшая кожаная сумочка. Такая, которую когда-то называли визиткой, а потом барсеткой.
Тамара и сама почувствовала, что страшный предмет, которым ее пугала Ольга, находится именно здесь, в этом коричневом футляре на ремешке… Она подняла барсетку на уровень глаз и, тяжелая сумочка раскачивалась, как маятник гипнотизера.
Ольга встала и позвала хозяйку к столу… Барсетку вскрывали, как пояс шахида – осторожно и ласково.
На разложенную газетку лег тяжелый обшарпанный пистолет ТТ. По виду было похоже, что этот «Тульский Токарева» прошел когда-то всю войну – от Бреста до Сталинграда и от Волги до Берлина.
Потом на стол легла запасная обойма, маленькая пачка резиновых изделий и блокнот. А еще небольшой плоский кошелек, набитый крупными американскими деньгами.
Тамара схватилась за доллары, а Ольга за блокнот. И не зря!
В обложке был кармашек, а в нем бумажка с тем текстом, который написал перед смертью несчастный бомж Сема Шульман… Почерк был ровный и не факт, что ее писал убитый перед убийством. Вероятно, кто-то сочинил это заранее, а Семен переписывал записку… Точно! Он писал в этом блокноте, а потом Докторов вырвал лист и засунул текст в карман Шульману… точно! Повернув блокнот к свету под углом, Ольга увидела вдавленные каракули пьяного Шульмана. Последнее письмо в его жизни.
Тамара тоже закончила исследование долларов:
– Тут пять тысяч баксов. Что с ними делать, Ольга?
– Возможно, они фальшивые. А еще хуже – меченые. Так что спрячь их понадежней. Засунь в три пакета и закопай у реки.
– Место могу забыть. У меня память слабая.
– Цветочки сверху посади… Нет, Тамара, ты теперь понимаешь, что я была права. За один этот ствол Игорю могли десять лет дать… Я его заберу. И блокнот тоже. А остальное ты спрячь в разных местах.
– Но теперь, Оленька, его не посадят. Я жить без него не смогу. Ты помоги нам, Оленька!
– Я постараюсь. Только пусть твой Игорек больше глупостей не делает. Уговори его притихнуть хоть на месяц.
– Я постараюсь… Только он у меня такой несговорчивый, такой упрямый. Я ему скажу, а он сразу драться начнет… Любит он меня.
Когда-то очень давно Юрий Иванович Жук услышал многозначительную фразу – бывших чекистов не бывает. Это было сказано в каком-то фильме, а потом повторялось в разных вариантах… Фраза понравилась. Он всю жизнь был хорошим сыщиком, а значит немножко чекистом.
Когда Жука ушли на пенсию, он вспомнил эту красивую мысль – бывших сыщиков не бывает.
Это значило, что и на вынужденном заслуженном отдыхе ему придется кого-то искать, догонять и хватать. А значит, нужен доступ к оперативным карточкам, к агентурным делам, к разработкам местной мафии.
Всего в голове не удержать, и последние месяцы перед уходом Жук только и делал, что нарушал закон – копировал и дублировал всякие секретные бумажки. Не все, но самые важные. Те, что не устареют и через пять лет.
На Андрея Гуркова была солидная подборка компромата, но в большинстве все старое и не доведенное до конца. Вот пять листочков по изнасилованию: заявление против Гуркова, опознание, экспертиза, допрос… Все! Андрюша сидит, и ему светит нехорошая статья! Так нет – через три дня пострадавшая исчезнет из города, оставив записку: «Уехала в Узбекистан к старой подруге. С Андрюшей у нас все было полюбовно».
Понятно, что дело моментально развалилось… Нет трупа, нет и убийства.
И таких вот зацепок по Гуркову были десятки. И каждый раз он ловко срывался с крючка.
Все эти бумажки так и пролежали бы у Жука, но с появлением любимого учителя и особенно Оленьки, он оживился и опять вспомнил любимую присказку: бывших сыщиков не бывает! Это один в поле не воин, а на троих можно и Гуркова своротить!
Очередное совещание Жук проводил после основательной подготовки.
– Ты, Ольга, принесла от Докторова очень замечательный ствол. Мы его десять лет назад на квартире Гуркова изъяли. Уже приготовились посадить Андрюшу, но тут такое произошло…
Жук подробно изложил очень странную историю, в центре которой был этот старенький ТТ.
Поскольку обыск проводили по горячим следам, то понятых пригласили уже после находки ствола. Получалось, что это не совсем юридически чистое доказательство. И тогда Жук решил отдать пушку на экспертизу. Где-нибудь, но должны быть на деталях или даже на патронах отпечатки пальцев Гуркова… Надо найти его пальчики! Иначе: ствол не мой – я пошел домой.
Поскольку великие дела надо делать с утра, то криминалист отстрелил один патрон из злосчастного Токарева, положил тепленький ствол на полку и позвал друга по вполне законному поводу – сегодня эксперт получил удостоверение, где он впервые сфотографирован в капитанских погонах… Саму звездочку они обмывали две недели назад, а вот теперь появился еще один повод.
После второй бутылки друзьям стало хорошо… А наутро они проснулись.
Криминалист протрезвел быстро и подумал, что это перестаралась уборщица… На столе было чисто, а в столе – пусто. На полках – ни одного вещдока. Но и это не главное! Пропало удостоверение в капитанских погонах…
Одним словом, Жуку пришлось отпускать Гуркова. Нет ствола – нет статьи.
Но по отстрелянной перед пьянкой гильзе удалось установить, что за Токаревым два мокрых дела. А через год он еще раз засветился, но уже в Москве.
– Одно плохо, Оленька, что ты ствол без понятых изъяла. Теперь его к Докторову не пришить. Но в общую картину он вписывается… Теперь слушайте план дальнейших действий.
Работа сыщика, она посложней, чем шахматы. За доской можно считать вперед и на пять ходов, и на десять. Поскольку, там противник твоего уровня и действует осмысленно… А в борьбе с криминалом очень много дури с обеих сторон. Непредсказуемо все! Дальше второго хода не просчитать.
Итак, план Жука был следующий…
Жучки, которые Лев Львович привез из Москвы, следует поставить. И не где-нибудь, а в приватном зале ресторана «Таганка», где фактически находится штаб кандидата в мэры Андрея Гуркова… Жук прямо сказал, если адвокаты оплатят богатый ужин в этой самой «Таганке», то остальное он берет на себя.
Это первое. А второе – надо проникнуть на местное телевидение и установить контакт с Максимом Ежовым. Это единственный журналист, кого не купил Гурков. Или не смог, или специально оставил для видимости демократии.