Остановившись, Гай уставился на экран. Упорно думая о Шаке, он никак не мог переключиться на то, что видел. Экран светился оранжевыми искрами, заполонившими весь передний сектор. Меток было много, но все они сгрудились в одном месте. Троодоны! Гай встрепенулся, замер, затем отступил, боясь выдать себя неосторожным движением. Мечущийся взгляд по сторонам! До холма далеко, но его вполне устроит высокое дерево. Этот прием здесь работал безукоризненно. Чуть что, сразу по стволу вверх, и как можно выше. А эти твари не умеют лазать по деревьям – хоть какое-то, но слабое место у них есть! Хорошо бы увидеть рядом столб мамонтового гиганта, да на худой конец, сойдет и пальма. Медленно занеся ногу, он сделал шаг назад и, как назло, наступил на ветку. Сухой треск показался взрывом. Затравленно взглянув на экран, Гай застыл, не смея шелохнуться. Если кто-то позаботился, чтобы он не выдавал себя запахом, то почему бы еще не сделать его движения бесшумными? Эта мысль навязчиво буравила мозг, пока он медленно поднимал ногу из выступившей под ступней влаги. Теперь казалось, что каждый его поворот, каждый вздох подобен падающим с горы камням.
Плавно двинув головой, будто его шея была мраморной, Гай склонился к экрану и заметил, что одна оранжевая точка отделилась от светящейся кучи и направилась в его сторону. Чье-то внимание он все-таки умудрился привлечь. Тогда Гай сорвался с места и нацелился на сосну, растопырившую ветви между ним и приближающимся троодоном. Услышав шум его шагов, метка на экране сорвалась, набирая скорость. Они бежали навстречу друг другу, словно соревнуясь, кому первому достанется сосна. Гаю оставалась всего пара прыжков, когда из-за дерева вылетела гладкая, как блестящая голова Метиса, вытянутая морда с черными глазами, подведенными зелеными полосами. Выскочив на поляну, троодон ростом чуть больше метра неожиданно замер. Напасть в одиночку он не решился. Нервно переминаясь с ноги на ногу и царапая землю шпорами, он зашипел, затем, подняв к небу пасть, затряс шеей и испустил протяжный визгливый клич. Гай ткнул ему в морду каменным топором, попытался достать до щелкающей зубами пасти, но троодон, не в пример глупому овираптору, тут же отпрыгнул и, сохраняя дистанцию, закричал еще громче. Из болота откликнулись таким же вибрирующим визгом. Услышав приближение сородичей, троодон осмелел, попытался схватить топор зубами, подскочил на кочку, замолотил воздух верхними конечностями, словно пытаясь увеличить собственный рост, и устрашающе зашипел.
Приближающийся вой подстегнул Гая, как электрический разряд. Он бросился вперед, размахивая своим орудием направо, налево, сверху вниз. Такого напора троодон не выдержал и юркнул в кусты. Швырнув топор ему вслед, Гай схватил нависающую над головой толстую ветку, подтянулся и оседлал ее верхом. Уже через секунду под сосной металась разъяренная стая. Троодоны подпрыгивали, норовя достать его за ноги, кусали друг друга за хвосты и жутко вопили. Гай полез еще выше, пока они не скрылись за зеленью веток. Добравшись до вершины, он увидел всю панораму от подножия холма до зарослей хвоща на болоте целиком. Потеряв его из виду, стая успокоилась и вернулась туда, откуда пришла. В двух десятках шагов от сосны лежала туша эуплоцефала, той самой ящерицы в доспехах, которую Гай считал непобедимой. Троодоны облепили тушу, скрываясь с головой в распоротом брюхе и прыгая по спине, рядом с уже бесполезными шипами и гребнями. Хвост с булавой изогнулся кольцом и сейчас казался совсем не страшным. Троодон просунул узкую морду между костяными пластинами и трепал его, вырывая куски мяса. Число троодонов не поддавалось подсчету. За их полосатыми непрерывно снующими по туше телами эуплоцефала не было видно. Лишь на мгновение открывались детали: утыканная шипами голова темнела пустыми глазницами, да белыми кольцами оголились ребра. И все. Троодоны тушу уже доедали. Но не могли они его убить! За то короткое время полученный здесь опыт утверждал однозначно – такого быть не может! Не те зубы, пусть и умноженные стаей, не те возможности, и не та сила. Эуплоцефала убил тарбозавр. А троодонам остались объедки с его стола. Лишь сейчас Гай понял, с кем он решил потягаться силой. Его страх перед тарбозавром колебался подобно незамысловатой гиперболе. Сначала вверх, до замирающего от ужаса сердца, то вниз, до бесшабашного мужества, с планами расправы. Теперь вот снова вверх….
Он забрался на раскачивающуюся верхушку сосны посмотреть да послушать. Но тарбозавр никак себя не проявлял.
«Наелся и где-нибудь дремлет… – успокоил себя Гай. – Осталось дождаться, когда наедятся троодоны».
Но злобные и юркие троодоны оказались удивительно прожорливы. Насытившись, те, что покрупнее, отходили и уступали место тем, что помельче. Недовольно рыча, алчно следили, сопровождая каждый кусок мяса плотоядным взглядом, затем набрасывались снова. Потом в дело вновь вступала мелочь. И все повторялось.
Солнце уже перевалило за холм Шака, залилось вечерним багровым румянцем, а Гай все сидел на сосне и ждал, когда они наедятся. Обняв, липкий от смолы ствол, он и сам уже разомлел, подставив теплым лучам спину. Очередной раз встрепенувшись, взглянул на опускающийся к горизонту диск, затем на экран – троодоны все еще пировали, затем снова закрыл глаза. И так час за часом. Заметив чуть ниже спутавшиеся в паутину ветки, Гай спустился и расположился в них, словно в гамаке. Все шло к тому, что ему придется провести здесь ночь. Он уже смирился с этой мыслью и, обламывая пушистую крону, готовил место для ночлега. Ветка к ветке, накрест и вдоль, толстые вниз, тонкие сверху. Он так увлекся, что невольно залюбовался собственным сооружением. Получалось что-то, смахивающее на гигантское уютное гнездо и одновременно на полицейскую вышку городской стены. Не хватало лишь крыши на случай дождя. Гай опять вскарабкался на вершину, взглянуть на темнеющий горизонт. Чистые голубые линии не предвещали грозу. И здесь ему повезло – крыша не понадобится. Над головой снова спланировал за реку крылатый ящер, и снова Гай не успел его увидеть на экране. Зато он увидел, что экран теперь не пугает оранжевыми точками. Всего две, три и те уходят за границу слежения. Сейчас об их присутствии напоминал лишь обглоданный скелет эуплоцефала. Троодоны хорошо постарались. На белых костях не осталось ни клочка мяса. Даже набежавшая под брюхом лужа крови и та исчезла. Гай взглянул на гору прилепленных веток вокруг ствола сосны. Гнездо в один миг потеряло всю свою привлекательность. Нора казалась куда надежней и уютней. Он спустился и затрусил к холму. Экран не пугал новыми метками, ни оранжевыми, ни зелеными, и, успокоившись Гай пошел вдоль склона, по привычке переворачивая камни. Кусты у норы раскачивались и тряслись, будто их поливали волнами парализатора. Упрямый Ур боролся с иглами, добираясь до самых глубин. На Гая он даже не взглянул. Все его внимание захватил торчавший из земли корень. Поддевая его сросшимся с верхней губой клювом, Ур смешно упирался толстыми лапами, выворачивая горы глины.
– Попробуй там, где тоньше! – окликнул его Гай.
Его дельный совет проигнорировали, тогда он уточнил, ткнув пальцем:
– Вот здесь! – Не помогло и на этот раз, и Гай отмахнулся. – Что с тебя взять – одно слово – свинья! Пока меня не было, никто не заходил?
Разговор явно не клеился, тогда он пошел на вершину. Посмотреть на закат, темнеющее небо, собрать хворост. Сегодня он разожжет огонь так, чтобы его видели из самых дальних уголков леса. Даже те, по чьей воле он здесь находится! После Шака – это вторая головоломка, которая не давала Гаю покоя. Тарбозавр – и тот отошел на третий план. Шак сказал, что не знает, кто они, но уверен, что это их рук дело. Может, они – это так к месту вспомнившиеся мудрецы из кластера открытий? А что? На то они и мудрецы. Они умные, могли придумать, что угодно. А их плавание и не отчуждение вовсе, а острие хитрого эксперимента! Такой поворот вполне имеет место быть!
Разволновавшись, Гай забыл, зачем он забрался на самую верхушку холма. От завертевшихся догадок голова пошла кругом.
Конечно! Это же так логично! Их подбирали по какому-то только этим умникам понятному плану. Иначе как объяснить, что его, Гая, приговорили к отчуждению всего за три дня отсрочки человеку, отжившему свой лимит? Пусть это и была запрещаемая жалость, но ведь он упрямо утверждал, что произошла ошибка. А ошибки у него бывали и раньше. И ничего! Случалось, что вручал не тому повестку, или случались ляпы с подсчетом лимита возраста. Писал уточняющую рапорт-объяснительную, и все! Максимум – штраф с предупреждением! Конечно, семьдесят миллионов лет – немыслимо! Но кто его знает, до чего могли додуматься ученые в таком, который сам за себя так красноречиво говорит, кластере открытий?
А вот о своем открытии Гай непременно должен рассказать Шаку. Вызвать и рассказать! Шак ошибается! Шак понял все не так!
Забыв и о закате, и о костре, он побежал к обрыву, на ходу присматривая сигнальный камень. Подхватив круглый валун, Гай понес его, прижимая к груди, спотыкаясь и не разбирая дороги. Холм напротив приближался серыми залысинами на зеленой канве. Где-то там бродит Шак и ничего не знает!
Почувствовав под ногами гладкий уступ, Гай бросил камень и покатил его к краю. Встал, вытер лоб и от удивления отвесил челюсть. Он удивился бы куда меньше, если бы вернувшись, у входа в нору вместо Ура застал мирно пасущегося тарбозавра. На той стороне, также едва удерживаясь на краю, лежал камень, который не заметить было невозможно. Шак его подобрал по своей силе. Такой, что камень Гая казался колесом вездехода рядом с самим вездеходом – раз в пять меньше.
Гай крякнул, затем хихикнул, а потом рассмеялся, вызывающе громко и торжествующе. Шак и здесь его опередил! Он тоже все понял! Он умный, и его раньше осенила догадка о кластере открытий. Но на этот раз Гай был не в обиде.
Обрыв по ту сторону был пуст, и, сложив руки рупором, Гай закричал:
– Шак, я здесь! Я увидел твой сигнал! Ты даже не представляешь, как я рад!