– Ар-р-р! – с устрашающим рыком выметнулась из-за дерева серая тень, так что пришлось отпрыгнуть, чтобы несносный зверь не сбил меня с ног. Роара, правда, третья подряд неудача вконец раззадорила, поэтому на этот раз он не сбежал, а сразу напрыгнул снова. И мы кубарем покатились по траве, в шутку рыча и скалясь, делая вид, что вот-вот кто-то кого-то цапнет.
Моей кошачьей натуре такие игры совершенно не претили, поэтому я вскоре вошла во вкус и в свое удовольствие побарахталась на мягкой лесной подстилке, старательно поддаваясь радостно урчащему волку. Но как только Роар решил, что победил, извернулась, вскочила и шлепнула его лапой по морде. А потом громко расфыркалась, когда волка мигом унесло за деревья, забросив в кучу перепрелой листвы.
После этого я с чувством выполненного долга вернулась в лагерь, полагая, что после этого Роар больше не будет нарываться. Но он, разыгравшись, уже даже на собратьев внимания не обратил и еще с полчаса мешал нам подремать, пока мне не надоело его от себя отпихивать и я не придавила лапой задыхающегося от восторга зверя к земле.
Поелозив и поскулив какое-то время, рыжик все-таки сдался и, рухнув на траву, всем видом показал, что больше не будет. Только после этого я решила его отпустить. А чтобы не провоцировать его на новую игру, сменила ипостась и с интересом заглянула в походный котелок, где стараниями Нарана дозревала ароматная каша.
Каши мой зверь не особенно уважал, но возня с волчонком способствовала пробуждению аппетита. Поэтому, накинув на себя рубашку, я подсела к огню и, выпросив у волка ложку, с вожделением запустила ее в одуряюще пахнущее варево. Причем запах оказался таким, что даже признавший поражение Роар, не утерпев, подполз к костру и просительно заскулил, когда я подула на ложку и собралась снять пробу.
– У-у-у… у-у-у-р-р, – заурчал зверь, умильно вывернув лохматую голову и буквально ткнувшись носом мне в руки, словно говоря: дай… ну дай… ну пожа-а-алуйста!
Я снова заглянула в котелок и, обнаружив там приличный кусок мяса, передумала есть кашу. Вместо этого взяла у Нарана нож и, насадив на него самую вкуснотень, протянула рыжику рукоятью вперед.
– На. Ешь.
Волк, даже не задумавшись, молниеносно перетек в человеческую форму и на глазах у обомлевшего собрата выхватил у меня нож. Причем так естественно и привычно, словно трансформация не потребовала от него ни малейших усилий. После чего уже обычный, голенький и бесподобно смотрящийся на корточках Роар с наслаждением вонзил зубы в ароматное мясо и, откусив приличный кусок, прошамкал:
– Ш-шпасибо!
При виде искренней оторопи Нарана я не выдержала и расхохоталась. А когда в лагерь вернулся Рокхет и замер, обнаружив воспитанника жадно уплетающим наш ужин, вообще покатилась со смеху.
Ну и рожи у них стали, когда мальчик без труда перекинулся!
Ой, не могу!
Они так вытаращились, будто решили, что рыжик и впрямь никогда не захочет вернуться! Что за оборотни мне достались необразованные?! Роару всего-то и требовалось ненадолго отвлечься от переживаний о себе, а затем дать ему повод стать человеком. И вот ради вкусного, еще дымящегося, по-настоящему аппетитного мяса он охотно им стал. Даже сам не понял, как это получилось. Но судя по тому, с какой легкостью прошел оборот, проблем с этим делом у него больше не будет. А если и висело на тех болтах какое-то заклинание, то молодой здоровый организм успешно его переборол.
– Дай-ка я посмотрю твое плечо, – все еще посмеиваясь, сказала я, придвигаясь к рыжику ближе.
Тот, старательно жуя, вытянул руку и, продемонстрировав совершенно чистую кожу, приглушенно рыкнул:
– Похоже, я вылечился?
– Нет, друг мой. Это твой зверь тебя вылечил, – хмыкнула я, щелкнув лохматого по носу. – Помни об этом. И постарайся его больше не обижать.
– Да я и не… – Роар вдруг осекся и надолго задумался, заново оценивая свой опыт пребывания на четырех конечностях. Потом все же что-то понял. Кивнул. И, дожевав мясо, неловко улыбнулся: – Спасибо, Бас. Честное слово, ты очень мне помогла.
Ну вот, еще и выкать перестал. Совсем замечательно.
Я вместо ответа чмокнула его в щеку:
– На здоровье. Теперь все остальное будет зависеть исключительно от тебя.
– Ага, – смущенно кивнул волк, возвращая Нарану нож. А потом вдруг встрепенулся и потянул носом воздух. – Ого. Похоже, у нас гости. Вернее, один гость. И, Бас… мне кажется, это по твою душу.
Глава 8
Роару я поверила сразу, хотя мой собственный нос пока не сообщил ничего интересного. А вот расспрашивать парня не стала – это было бы скучно. Когда в событии остается нечто недосказанное, это так волнующе. Кто там на ночь глядя решил нас навестить? И почему степной сказал, что гость пришел ради меня?
Загадка…
А мы, кошки, ужасно любим загадки. Когда же явственно встрепенулись и насторожились Наран с Рокхетом, у меня внутри прямо-таки засвербело нетерпение, смешанное с предвкушением.
Ну же! Кто ты? И почему твой запах так взбаламутил лохматых?
Наконец в воздухе появилось нечто знакомое, и я едва не рассмеялась от облегчения. Вот оно что… запах был до безобразия похож на человеческий! Но какой смертный в здравом уме будет гулять по лесу ночью, да еще подкрадываться к волчьей стоянке, словно зверь на охоте?
– Лори, выходи! – крикнула я, хитро подмигнув приподнявшему брови рыжику. – Не заставляй нервничать моих новых друзей!
– Хм, – после небольшой паузы раздался из леса задумчивый голос. Довольно молодой, мужской. Немного вальяжный и даже звучащий с этакой ленцой, как если бы гость прекрасно знал, куда шел и кого именно здесь встретит. – С каких это пор волки числятся среди твоих друзей? И с чего, позволь спросить, им оказана такая честь?
Я все-таки не выдержала и рассмеялась:
– Они не кусаются, представляешь?
– Точно? – подозрительно серьезно уточнил все тот же голос. Причем прозвучал он намного ближе, чем в прошлый раз, словно незнакомец умел передвигаться по лесу не только бесшумно, но и с достойной уважения скоростью.
– Точно-точно, – заверила его я, и только тогда за дальними деревьями метнулась неясная тень.
Через пару мгновений на краю поляны без единого звука возник довольно высокий, атлетически сложенный молодой мужчина, одетый лишь в видавшие виды кожаные штаны. Остановившись на самом краю освещенного пространства, он на всякий случай дал волкам себя рассмотреть. Едва заметно кивнул Рокхету, в котором безошибочно опознал вожака. Слегка улыбнулся при виде рыжика, который успел натянуть штаны и встал так, чтобы, в случае чего, суметь меня прикрыть. А затем заметил нож в руке спокойно стоящего возле огня Нарана и миролюбиво поднял руки:
– Я с миром, лохматые. Просто учуял знакомый запах и решил заглянуть на огонек.
Рокхет оценивающе прищурился, но и так было понятно, отчего на незнакомце почти не имелось одежды и почему из всех возможных вещей в его руке виднелся лишь небольшой узелок, в котором при всем желании нельзя было углядеть никакого оружия. Да и зачем оборотню нож или меч, если его зубы и когти справятся не хуже?
Я при виде гостя одним движением поднялась с земли и откровенно им залюбовалась.
Высокий, статный, красивый… гибкий, как зверь, и привлекательный, как самый настоящий кот. Волосы – черные словно уголь, как и положено истинному баскху. Глаза чуть раскосые, ярко-зеленые, словно только-только народившаяся травка. Черты лица тонкие и в то же время хищные. Век бы стояла и любовалась.
– Здравствуй, – мягко улыбнулся Лори, глядя на меня с таким же нескрываемым удовольствием и нежностью. – Давно не виделись… можно я тебя обниму?
Я демонстративно раскинула руки, и кот, выронив узелок, одним неуловимо быстрым движением скользнул мимо напрягшегося Рокхета, нагло сграбастал меня в объятия и, уткнувшись носом в мои волосы, шумно втянул ноздрями воздух.
– Я скучал, – а затем едва слышно выдохнул мне на ухо: – Мама…
– Врунишка, – снова рассмеялась я, крепко обняв непутевого, самого младшего своего отпрыска, с которым, наверное, лет двадцать уже не виделась. – Если бы ты хотел, то нашел бы меня гораздо раньше.
– Когда ты не хочешь, тебя никто не может найти, – возразил Лори, отстранившись и всмотревшись в мое довольное лицо. – Никогда на одном месте долго не задерживаешься. Еще повезло, что я на свежий след наткнулся. А то бы еще столько же времени гадал, где тебя носит на этот раз и любишь ли ты меня по-прежнему.
– А сам-то что, лучше?
– А я – как ты, – хитро улыбнувшись, заявил этот наглец, за что немедленно получил подзатыльник, и со смехом отскочил. – Ну ладно… что ты со мной, как с маленьким?
Я фыркнула:
– Что заслужил, то и получил. Каким ветром тебя сюда занесло?
– К друидам забегал.
– Случилось что?
– Нет. Сестрицу старшую провожал, – ухмыльнулся Лори. – У нее как раз гон начался. Вот я и проследил, чтобы по пути кого-нибудь не задрала.
– А-а-а, – успокоилась я. – Что ж ты ее там не подождал?
– А зачем? – удивился сын. – Успокоится, сама уйдет. Что мы, в первый раз, что ли?
И то верно. Излишняя забота о потомстве никогда не была характерной чертой нашей породы. Как только котята осваивали охотничьи навыки и начинали считать себя достаточно взрослыми, чтобы уйти в свое первое путешествие, так всё – баскхи покидали мать навсегда. Что же касается отцов, то они практически не имели отношения к воспитанию собственных отпрысков, но то была не их вина – так распорядилась природа, что котятами традиционно занималась мать, тогда как отцам оставалось лишь следить за их взрослением со стороны.
Волки, как можно догадаться, этого категорически не одобряли. Они всегда держались за кровные узы и просто жить не могли, не образуя хотя бы маленькой, но сплоченной стаи. Но мы – не волки. Мы всегда гуляли сами по себе – не терпели излишней опеки и не стремились оказывать ее кому бы то ни было.
Свобода – вот что кошки ценили превыше всего. Свобода бродить где вздумается. Делать что захочется. Выбирать себе партнера на одну ночь или на всю жизнь. Жить в лесу или же в комфортном доме в центре столицы. Спать по ночам или любоваться луной… Свобода во всем, в том числе и в выражении собственных чувств – вот что являлось нашей сутью от рождения до самой смерти. Тогда как волки всю жизнь жили в рамках придуманных ограничений и свысока относились к тем, кто их не придерживался.