Помнится, в далекие-предалекие времена, когда Кхеметт еще не почитали как младшую богиню, на моего зверя даже облавы устраивали. Однажды каким-то чудом смогли загнать в угол и всерьез намеревались убить. Но, на счастье нападавших, та ночь тогда была лунной. Я успела проснуться и перекинулась прямо на глазах у обомлевшей толпы. Да еще Иллари, заметив непотребство, надумала вмешаться. И вот с тех пор в людских головах прочно засело почтение к живому воплощению ее гнева, которое, как водится, вскоре тоже решили обожествить.
Хотя один положительный момент во всем этом все-таки был – охоту на баскхов полностью прекратили. А когда к делу подключились друиды, пообещав отомстить за каждую убиенную кошку, нам стало совсем хорошо. И теперь, если уж баскх умирал, это происходило либо по его собственной глупости, либо же от естественных причин, что меня, как мать, не могло не радовать. А любимцев Иллари стали называть не «гневом богини», а ее «милостью», искренне веря, что рядом с тем местом, где поселится чистокровный баскх, на долгие годы воцарятся мир, покой и процветание…
Правда, на этот раз мой сон был довольно поверхностным и беспокойным, как если бы забравшегося в непроходимые лесные дебри зверя что-то тревожило. То ли мысль, то ли запах, то ли человек. Несколько раз мне даже казалось, что надо проснуться. Но зверь всякий раз отступал, не рискуя меня потревожить, и я снова засыпала, оставляя возникшие проблемы на него.
Быть может, поэтому, а может, и еще по какой причине, но выспаться как следует мне так и не удалось. В один из дней настойчиво стучащаяся в мою голову мысль стала особенно сильной, игнорировать ее больше не было возможности, поэтому я с неохотной открыла глаза и выбралась из своей норы, сменяя ушедшего в тень зверя.
Снова принимать бразды правления и занимать оставшееся без хозяина тело было непривычно. Но неловкое ощущение быстро прошло, и вскоре я осознала себя в кошачьей форме. Целой и невредимой. Немного уставшей, как после долгой дороги. Почему-то стоящей посреди незнакомой поляны и настороженно озирающейся в поисках возможных врагов.
Хм.
Кажется, меня не было довольно долго: засыпала я в середине лета, а сейчас от леса ощутимо пахло весной. Деревья уже успели стряхнуть с себя снежные шапки и покрыться нежно-зеленой листвой. Виднеющиеся неподалеку кусты вовсю радовали глаз первыми распускающимися бутонами. Изумрудная, совсем недавно пробившаяся из-под земли трава ненавязчиво ласкала шерстинки на моих лапах. И во всей округе не было ни единого намека, что мне угрожает опасность.
Ну?
И зачем, спрашивается, ты меня разбудил?
Неожиданно из кустов раздался писк, и оттуда, неуклюже переставляя лапы, выбрался невесть откуда взявшийся котенок. Совсем еще мелкий, года два примерно, если ориентироваться на человеческий возраст. Он дотопал до меня и устало брякнулся на попу, подняв наверх удивленный взгляд ослепительно-синих глаз.
Хм.
Это не баскх. Скорее всего, полукровка. Очаровательная маленькая кошечка с густым белым мехом и удивленно разинутой пастью уставилась на громадную меня.
Кто ты, кроха?
Я опустила морду и обнюхала озадаченно фыркнувшую малышку.
Пахнешь вкусно. И почему-то очень-очень знакомо!
– Мама! – встревоженно окликнули меня с другой стороны поляны.
Я лизнула мелкую в нос и неторопливо подняла голову.
Лори?
Надо же, какое совпадение. Интересно, каким ветром меня занесло в окрестности становища белых котов? И почему мой собственный сын смотрит на меня с такой тревогой?
– Мама? – настороженно повторил Лори, не торопясь подходить ближе. Напряженный донельзя. Обнаженный, словно только-только сменил форму и был готов снова принять кошачью ипостась. За его спиной кто-то маячит. Гм. Вероятно, подруга. Такая же неодетая и явно встревоженная. Ах да, вот же ее запах – совсем я со сна туго соображаю. Кстати, приятный запах – легкий, ненавязчивый. Правда, к нему примешивается ощутимый привкус страха, но оно и понятно – рядом со мной избранница сына кажется совсем маленькой и хрупкой. Не зря Лори так настойчиво оттеснил ее назад и даже сейчас придерживает за руку, не позволяя кинуться на защиту дочери.
Да, все правильно: малышка пахнет ими обоими. Вероятно, дочка. Совсем еще крохотная, даже не сознающая себя оборотнем, иначе давно бы перекинулась и убежала. Но она ведь должна была родиться к весне, разве нет?
Я снова посмотрела на жмущуюся к моим лапам кошечку.
Да. К весне. Но, вероятно, не к этой.
Сколько же я тогда зверем пробегала?
– Мама… – в третий раз позвал меня сын, и я тряхнула головой, одновременно меняя форму. Малышка при виде столь резкого преображения удивленно пискнула, но испугаться не успела, потому что я быстро подхватила ее на руки и, прижав к груди, ласково чмокнула в розовый нос.
– Ну, здравствуй, кроха.
– Пфф, – фыркнула белоснежная малышка, внимательно рассматривая меня синими глазенками. Затем потянулась вперед, обнюхала и успокоенно ткнулась мордочкой в мою шею: от незнакомой тети-кошки пахло почти как от папы. А значит, бояться нечего. Да и инстинкты твердили, что «тетя», несмотря ни на что, своя.
Лори при виде реакции дочери с нескрываемым облегчением выдохнул:
– Уф! Как же ты меня напугала!
– Привет, малыш, – рассеянно улыбнулась я, поглаживая внучку по спинке. – Все в порядке, против своей крови я даже в звериной ипостаси не пойду. Долго меня не было?
– Два года, – проворчал сын, подходя ближе. – Мирна, выходи. Вас никто не тронет.
Вас?
Я вопросительно приподняла брови, еще не слишком уверенно чувствуя себя человеком. Но следом за сыном из кустов вышла не только симпатичная, все еще несколько встревоженная блондинка, но и выкатились двое крепких, уже подросших черных котят лет десяти – двенадцати от роду.
– Орин, Торно, примите приличный вид и поздоровайтесь с бабушкой, – строго сказал Лори, повернувшись к сыновьям.
Мальчишки тут же перекинулись и недоверчиво на меня уставились:
– Здрасте…
– Красивые котята, – признала я, оглядев отпрысков Лори. В человеческом обличье они сохранили безупречно черную, свойственную всем баскхам шевелюру, утонченные черты лица, свойственное нашей породе изящество и ярко-зеленые, унаследованные от деда, глаза. – Сильные. Чистая кровь. Привет, малышня. Меня зовут Бас.
– Мя! – вдруг требовательно вякнула сидящая у меня на руках кошечка.
Я дунула ей в мордочку.
– А тебе еще рано. Годика через три только перекинешься, если повезет. А то и позже. Иди к маме.
Подошедшая оборотница, испуганно на меня косясь, торопливо забрала дочь и тут же отступила за спину Лори. Ее сыновья, напротив, выступили вперед, продолжая принюхиваться и настороженно меня изучая. Потом один из них все же признал родную кровь, успокоился. И когда я подошла ближе, не только не огрызнулся, но и сам нырнул под мою руку, ластясь, как самый обычный котенок.
– Хороший, – так же рассеянно повторила я, когда и второй мальчишка охотно ко мне прижался.
Все же инстинкты – великое дело. Для котят Лори я ведь не просто бабушка, а старейшая в семье кошка. Все их существо требовало подчинения. И юные, но уже на редкость правильно чувствующие мир котята совершенно точно это ощутили. Собственно, подобное чувство возникало у любого моего потомка при встрече. Порой, как у малышей Лори, это был результат неосознанного стремления обрести защиту, но чаще всего оно трансформировалось в искреннее почтение, оказываемое не просто сильнейшей, а первой в роду.
– Пойдем, я провожу тебя в становище, – улыбнулся Лори, когда знакомство состоялось.
Я задумчиво кивнула. После чего с благодарностью приняла от пришедшей в себя невестки длинный плащ, обняла мальчишек за плечи и последовала за сыном, мысленно подсчитывая, сколько у меня осталось времени на общение с семьей.
В становище у барсов оказалось так же спокойно и уютно, как и тогда, когда я в последний раз его навещала. Те же деревянные срубы, предельно простая обстановка, вкусная здоровая пища, отсутствие засовов на дверях и приятная атмосфера, идеально подходящая для воспитания молодняка.
Понимаю, почему Лори предпочел осесть именно здесь и даже сподобился построить собственный дом. Правда, здесь он бывал нечасто, лишь в самые лютые холода, да и то сугубо из-за детей. А теплое время года предпочитал проводить в отдаленном лесном логове, которое ему, как всем баскхам, было намного милее деревянного сруба. Я, кстати, на это самое логово и наткнулась во время охоты, заставив мальчика изрядно понервничать. Все, конечно, обошлось. Мой зверь, даже оставшись без человеческой ипостаси, не тронул бы ни его, ни детенышей. Но миловидная девушка-барс откровенно робела в моем присутствии и старалась держаться как можно ближе к мужу, тогда как оба мальчишки до самого становища от меня не отлипали. Да и потом вели себя так, словно знали меня с пеленок.
Как оказалось, в поселении барсов обо мне действительно успели забыть, поэтому я могла не переживать, что среди котов раньше времени пойдут ненужные слухи. Однако появление новой самки, да еще родственницы Лори, не могло не привлечь внимания молодых неженатых самцов. И это, надо признать, несколько омрачило мою радость от встречи с сыном.
Как и следовало ожидать, мой придирчивый зверь не принял ни одного из тех красавцев, что в изобилии крутились поблизости. Кого-то просто обфырчал, от кого-то отмахнулся, а самым настойчивым безжалостно попортил шкуры. И неудивительно: время неумолимо подходило к очередному брачному периоду, в отсутствие успокоительного мой характер начал стремительно портиться. Поэтому, едва вытерпев среди барсов пару томительно долгих месяцев, я все-таки сбежала. И, пообещав сыну когда-нибудь его навестить, поспешила к Заоблачным горам, в свое старое логово, о существовании которого почти никто не знал.
Чтобы туда добраться, у меня ушло три с половиной месяца, и из них почти месяц я потратила, чтобы по широкой дуге обойти владения друидов. К тому времени, как осень окончательно вступила в свои права, я успела забраться довольно высоко. Отыскала свои старые метки. Посетовала, что неугомонные люди за прошедшие десятилетия умудрились понастроить деревень в опасной близости от облюбованного мною ущелья. Заблаговременно обошла их все. Убедилась, что собственно в горы смертные почти не суются. После чего успокоилась, покинула обжитые территории и направилась непосредственно к одному из пиков, рядом с которым располагался тщательно замаскированный вход в мое старое убежище.