– Стадо баранов, – сурово констатировал капитан-лейтенант.
Он хотел еще что-то добавить, но Волков перебил:
– А чем это пахнет?
– Что? Чем пахнет? Да то повара обед готовят солдатам.
– А что у них сегодня будет?
– Бобы, кавалер, с черной подливкой из жареной муки на говяжьем бульоне.
– Бобы с черной подливкой, – повторил Волков. Для солдат это была неплохая еда, вкусная и сытная. – Давно не ел бобов с черной подливкой.
– Для офицеров велено варить каплунов и клецки с жареным луком, – добавил Брюнхвальд.
– Нет, сегодня хочу бобов, – сказал кавалер. Сегодня он хочет вспомнить вкус простой солдатской еды.
Брюнхвальд согласился:
– Как пожелаете, господин полковник. – И тут же, вглядываясь вдаль, добавил: – И, кажется, к нам гонец.
Волков повернул голову – так и есть: по проселку бежит мальчишка, кажется, он из Эшбахта. Скорее всего, это к нему.
Так и было. Запыхавшийся мальчишка, отдавая ему письмо, произнес:
– Только вы отъехали, господин, так прибыл верховой из Малена. Вот, привез…
Кавалер повертел красиво сложенный конверт из хорошей бумаги с красной сургучной печатью с неизвестным ему гербом, спросил у посыльного:
– На словах что сказал?
– Сказал, что письмо от епископа.
– От епископа?
– Да, господин, так и сказал, что для господина Эшбахта письмо от епископа.
«Когда ж он успел на маленскую кафедру встать?! Он что, за дверью, что ли, стоял, когда отец Теодор еще на смертном одре с жизнью прощался?»
Это была большая неприятность. Значит, не успел брат Семион к казначею епископа в Ланн.
Карл Брюнхвальд смотрел, как Волков вертит в руках красивую бумагу, ждал. И все офицеры, сержанты и солдаты ждали, стоя на весеннем солнышке, когда же полковник отдаст какой-нибудь приказ. А кавалер приказов никаких не отдавал. Наконец он сломал печать, развернул письмо и стал его читать. Прочитал быстро и, опираясь на меч, встал.
– Господин капитан-лейтенант, прошу вас продолжить учения.
– Вы уезжаете? А бобы на обед? – Брюнхвальд тоже поднялся.
– Бобы? Бобы в следующий раз, меня в Малене ждет новый епископ.
Глава 15
Как то было ни удивительно, но Волков почти правильно угадал внешность нового епископа. По письму, по буквам, по подписи. Одна подпись чего стоила: «Франс Конрад фон Гальдебург, Франциск, епископ Малена».
Отец Теодор перед именем своим ставил простое слово «брат», так и подписывался: «брат Теодор, епископ Малена». Тут же никакого «брата» не было. Франс Конрад фон Гальдебург ни с кем панибратствовать не собирался. Гальдебург. Волков не слыхал такой фамилии, но уже понимал, что имя сие громкое, раз его ставят впереди имени церковного.
И епископ оказался точно под стать своей подписи. Судя по чахлой бороденке, ему едва ли исполнилось тридцать лет. Принимал он Волкова прямо в храме; оказывается, дворец епископа, в котором жил отец Теодор, принадлежал лично отцу Теодору, а вовсе не епархии.
Все было иным в отце Франциске. Отец Теодор носил альбу, длинную рубаху изо льна, словно мужик, а у этого – расшитый по рукавам и вороту шелк. Руки у нового изнеженные, пальцы в дорогих перстнях, а у старого епископа было всего два перстня: один маленький серебряный, с ликом Божьей Матери, второй и вовсе медный.
Тон у отца Франциска повелительный. Дал кавалеру руку для поцелуя. Осчастливил? Или принял присягу?
Они медленно пошли меж рядов скамеек от входа в храм к кафедре.
– Слыхал, слыхал я о делах ваших… – Сразу и не поймешь, хвалит или порицает. – Дела ваши славны, а вы, видно, редкий храбрец.
Кавалер поклонился.
– Прошлый епископ, я слыхал, был с вами дружен.
– Отец Теодор был очень добр ко мне, – нейтрально отвечал кавалер. Ему еще неясно, кто этот новый поп: друг или… никто.
– Говорят, что положение у вас отчаянное. Говорят, что герцог на вас сердит, а граф так и вовсе со свету сжить желает – интригует против вас, наемных убийц подсылает. А еще и дикие безбожники из-за реки покоя вам не дают.
– Положение мое лучше и не опишешь, – согласился Волков, все еще не понимая, друг перед ним или…
– И со мной перед благословением на здешнюю кафедру долго говорил канцлер его высокопреосвященства, брат Родерик.
«Ну конечно, как же без этого хитреца. Без него тут не обошлось».
– И он, и сам архиепископ просили меня быть вам тут опорой.
«И что? Ты будешь мне опорой? Или сразу начнешь дружить с герцогом?»
– Отец Теодор был мне беспримерным другом, – сказал Волков, – я и на вашу дружбу рассчитываю.
– Вполне обоснованно, вполне обоснованно, – новый епископ кивнул, – вот только не могу я понять, как вы умудрились поссориться со всей аристократией графства? Может, вы заносчивы и дерзки? Отчего местные господа не принимают вас?
– Со всеми господами я не ссорился. Раздор у меня вышел всего с одним, – дипломатично отвечал кавалер.
– С графом? – догадался отец Франциск.
– С ним. А уж через него и другие господа стали мне недружны. Также я думаю, что и война с горцами сыграла здесь какую-то роль. Не хотят местные нобили, чтобы горцы высаживались на этом берегу реки.
– Да, сие может статься. Наверное, так оно и есть, – согласился епископ. – А что же рассорило вас с графом? Говорят, тяжба?
– Именно тяжба – из-за поместья, что обещано моей сестре по вдовьему цензу. Она была замужем за старым графом и родила ему сына, но уже после его кончины. Новый граф брата не признает и обещанное поместье сестре передать отказывается.
– Тяжбы, тяжбы… Обычное дело для наших времен, – понимающе кивнул отец Франциск. – Все благородное сословие погрязло в вечных тяжбах, и нигде нет от этого бедствия спокойствия. Бич не хуже морового поветрия.
Он замолчал, задумавшись. Волков тоже молчал. Так они дошли до кафедры и лишь там остановились, а молодой епископ вновь заговорил:
– Филенбург просил меня быть вам опорой, но как мне ею быть, коли вы настроили против себя всех людей вокруг? Со многими знатными господами я говорил, все о вас мнения дурного. Мол, неспокойный вы, яростный, человек вы в здешних землях новый, а фамилий старых, местных, не чтите.
«Филенбург? Это ты так запросто называешь архиепископа и курфюрста Ланна? Видно, Гальдебурги и впрямь высокий род, если так запросто говорят об архиепископе. А насчет фамилий старых… Так пусть идут они к дьяволу».
Волков не отвечал, думая, что сказать, а епископ продолжил:
– Вам нужно помириться с графом.
– Помириться? – переспросил кавалер.
– Конечно, вам с ним не тягаться, он представитель древнего рода.
«Рода отравителей и убийц».
– Ваш же род совсем не знатен, – продолжал поп и повторил, делая на том ударение: – Совсем не знатен.
– И что же, поэтому мне оставить мысли о справедливости?
– Почитание древних фамилий и есть справедливость, – назидательно и высокопарно заявил епископ.
– Поместье, что граф не отдает, стоит, если мне не изменяет память, тысяч сто – сто двадцать. Неужто мне оставить дело? – спросил Волков, глядя попу прямо в глаза. – Деньги то немалые. Может, мне лучше с моими людишками прийти к нему в замок, выбить ворота да и повесить его? – Волков видел, как вытянулось лицо епископа, как тот разинул от удивления рот, и пояснил попу: – А что же прощать-то, поместье Грюнефельде себе вытребую, да и остальные господа в графстве успокоятся сразу.
– Даже думать об этом не смейте! – наконец выдохнул епископ. – Малены – род древний, разве ж… Разве ж такое можно… С благородными семействами так нельзя, да и герцог вам нипочем не простит такого разбоя в отношении своих родственников. А я как раз думал, что смогу с ним о вас поговорить.
«Вот как? Даже с самим герцогом готов за меня говорить?» Волкову уже все стало ясно с этим епископом: помощи от него ждать не следует, хорошо, если палки в колеса вставлять не будет.
– Я подумаю, как мне примириться с графом, – наконец сказал он к удовольствию нового епископа.
– И я буду за вас говорить с ним. Разумные люди всегда придут к разумному решению.
«Черта с два я оставлю ему поместье, да и фон Клаузевица я ему тоже пока прощать не собираюсь».
Теперь поп пошел от алтаря ко входу в церковь, Волков следовал за ним.
– Говорят, что вы собираете во Фринланде немалое войско? Говорят, будете воевать? – поинтересовался отец Франциск.
– Так по ремеслу своему живу, – скромно ответил кавалер.
– Также говорят, что войско сие вы хотите использовать не против горных дикарей-безбожников…
«О, сразу видно, поп из Ланна: все знает. Впрочем, попы всегда все знают».
– …а пойти с ним к маршалу фон Боку бить мужиков.
Волков не сказал ни «да», ни «нет». И так этот благородный поп-пройдоха много всего знает. Епископ смотрел-смотрел на кавалера, но ответа так и не дождался и потому продолжил:
– Думается мне, что поначалу вам надобно сходить на юг на дикарей войною быстрой, побить их хорошенько, пока добрых людей у вас в достатке собрано, а уже после отправляться к фон Боку мужиков воевать. Архиепископ оказался бы рад почину такому. – Причем говорил он все это тоном, каким господин разговаривает с лакеем своим.
Волков молча смотрел на скороспелого епископа, и теперь в его взгляде было недоумение: «Эдак ты еще начнешь учить меня воевать? Нет, совсем не такого попа я ждал себе в помощь. И не говорит, а повелевает».
– Что ж вы на меня так глядите, сын мой? – удивляется епископ. – Или я не дело говорю? Повторяю вам: лучше сходить за реку в горы, пока у вас войско есть, на купеческие деньги собранное.
Так и подмывало Волкова ответить дураку, что воевать – не проповеди с псалмами читать, что никакой «быстрой» войны не бывает. Баржи, лодки, переправы, телеги, кони! Сотни коней только переправь попробуй. А пушки, порох, ядра и картечь, людей сотни и сотни, провиант, а перед тем еще разведка – без разведки никак. Для всего этого надобно время, время и деньги. Это тебе не подол подрясника подобрать да пойти, тут и недели не хватит. Много времени и много денег. Можно, конечно, и без пушек, и без обоза – пожечь, пограбить да к себе уйти, но это только горцев обозлит еще сильнее. Так что простой набег с грабежом ему вовсе не нужен, ибо тем же в ответ обернется. Ему нужна победа, чтобы миром кончилась. А поп не пони