– Ах вот как! – Брюнхвальд с облегчением выдохнул.
– Да, господин капитан-лейтенант, именно так. И продолжайте, я желаю знать, что там у нас со стрелками.
– Да-да, господин полковник, – согласился Брюнхвальд и начал: – У капитана Рохи двести шесть человек при пяти сержантах, ротмистры его вам известны, это знаменитые Хилли и Вилли.
Молодые офицеры заулыбались смущенно, а капитан-лейтенант продолжал:
– Семьдесят восемь человек – это мушкетеры, остальные, кроме девяти человек, аркебузиры, у девяти никакого оружия нет.
Волков посмотрел на Роху: мол, почему так? А тот и говорит, на удивление резонно:
– Коли дойдет до дела, так людишек поубавится, а оружие никуда не денется, я пока и безоружным жалованье половинное обещал.
И не поспоришь с ним. Волков только спросил:
– Научились стрелять рядами?
– Конечно, – сообщил капитан стрелков с издевкой. – Слава богу, пороха нам дают мало, зато времени у нас много, вот и учимся.
– Пороха даем стрелкам, согласно вашему распоряжению, на пять выстрелов в день, так они уже тот, что мы закупили по новой, наполовину расстреляли, – напомнил капитан-лейтенант.
– Пусть стреляют, – кивнул кавалер, он был уверен, что мушкеты на поле боя будут очень важны. – Купите им еще пороха и пуль, Карл.
– Как прикажете, господин полковник.
– Господин полковник, – взял слово капитан Пруфф.
– Слушаю вас, капитан. – Волков поглядел в его сторону.
– Мне бы тоже пострелять, хоть по десять выстрелов на орудие сделать, среди моих людей есть необстрелянные.
Волков молчал, смотрел на Пруффа чуть прищурившись, прикидывая, сколько один выстрел полукартауны будет ему стоить. Да уж… Два совка пороха… это… это почти ведро. А ведро – десятая часть бочонка. Дорого, однако, будет пострелять артиллеристам. Бахнет один раз Пруфф из полукартауны – и два талера вдаль дымом белым полетят. И это еще не считая картечи и ядер – вместе с ними вдаль еще полталера-талер улетят.
А артиллерист, думая, что начальство колеблется, продолжал уговаривать:
– Порох, говорят, это новый, совсем иной, хочу посмотреть, как далеко он ядро толкнет, как картечь мелкую, картечь крупную кидать будет. Надобно пострелять, посмотреть, посчитать, таблицы новые нарисовать.
– Да, порох действительно новый, – наконец согласился кавалер. Порох просеянный, порох другой. Об этом ему говорил Роха, но кавалер понимал, что лучше пушкарям учиться сейчас, чем потом, во время боя. – Капитан-лейтенант, закупите еще пороха и для учения пушкарей. Господину капитану Пруффу и его людям надобно приноровиться к новому пороху. Хватит у вас денег?
– Денег хватит, я потом вам подготовлю отчет по тратам, господин полковник, – отвечал Брюнхвальд.
Волков кивал, а Брюнхвальд продолжал:
– У господина ротмистра Джентиле сто сорок семь арбалетчиков. – Капитан-лейтенант опять склонился к Волкову и снова заговорил тихо: – Но мне сдается, что меньше, и сержантов у него что-то уж больно много. – Он снова повысил голос: – При пятнадцати сержантах.
В южных войнах завышение было обычным приемом, чтобы получать большее жалованье. Офицеры завышали перед нанимателем свои порядки, также завышали количество сержантов и опытных высокооплачиваемых бойцов. Начни Волков ходить да пересчитывать всех людей Джентиле по головам, трех-четырех людей не досчитался бы. И бог бы с ними, но он сам являлся арбалетчиком и знал, что в арбалетчиках сержантов много не нужно.
– Господин Джентиле, – позвал кавалер.
– Да, полковник. – Ротмистр встал, хоть Волков просил не вставать, и приложил пальцы к берету, а потом поднял руку – южный знак приветствия.
– Сержантов у вас изрядно. Довольно будет и пяти на сто сорок-то человек, вам авось строй держать в бою нет нужды.
– Да, конечно, вы правы, господин полковник, но смею заметить, что люди мои весьма опытны и умелы и что среди сержантов моих нет ни одного, кто свое звание не заслужил.
– Не сомневаюсь, и даже рад этому, но содержание стану платить только на пятерых сержантов.
– Господин полковник, хотелось бы сказать…
Волков жестом велел ему сесть, этим и закончив разговор. Ламбрийцы. Им дай волю, так станут болтать, пока не заболтают до нужного им результата. А результат для них всегда один – получить побольше серебра.
– Капитан-лейтенант, а что-то я не вижу здесь представителя саперов, – произнес кавалер.
– Капитан саперов отбыл из лагеря утром покупать инструмент. Лопаты и кирки, топоры у нас в достатке, а пил и веревок куплено мало. Но могу сказать, что народец среди саперов хороший, крепкий, худых и хворых нет. Всего их… Не помню, сколько…
– Триста шесть саперов при двадцати двух бригадирах, – отрапортовал Бертье.
Это было то, что нужно по контракту, даже чуть больше.
– Хорошо, хорошо, – кивал кавалер, – а что у нас с кавалерией?
– Кавалерия на удивление хороша, – говорил капитан-лейтенант, – господин Гренер набрал отличных людей. Шестьдесят шесть человек.
«Еще бы, я с дуру-ума назначил пятнадцать монет в месяц жалованья, не проверив цен наперед. Конечно, за такую деньгу хороших людей набрать было несложно».
– И что, господин Гренер, у людей ваших хороши кони, исправен доспех, оружие?
– Лучше и быть не может, господин полковник, – привставая, отвечал Гренер-старший. – Как сказал капитан-лейтенант, люди пришли на удивление хороши, и все преисполнены желанием служить.
«Еще бы, за полталера в день всякий служить захочет. Надо было предлагать десять монет».
– Значит, кавалерия наша хороша?
– Да, полковник, осмотрел их – весьма недурны и доспехом, и конем, – заверил его Брюнхвальд.
По контракту с Коэном, который так жаждал видеть фон Бок, Волков должен был нанять сто кавалеристов, а не шестьдесят шесть. Но кавалер думал, что компенсирует недостачу своей артиллерией, которой в контракте не было, так что фон Боку не будет причин выговаривать ему. Уж три пушки, одна из которых тяжелая полукартауна, всяко весомее на поле, чем три десятка кавалеристов.
Видя, что полковник больше не спрашивает про кавалерию, капитан-лейтенант продолжил:
– Посчитали мы, что поход у нас будет недолгий и пойдет по земле обжитой, поэтому решили, что ста двадцати больших подвод при двухстах пятидесяти двух конях и меринах достаточно. – Тут он вспомнил: – Это не считая коней и подвод у артиллеристов. Дополнительно наняты двадцать два возницы и двадцать три кашевара. Палаток и котлов, и провианта – как и положено по походному уставу.
– А лекари? – напомнил Волков, по контракту у него должно быть два лекаря. Не окажется, так то верный повод фон Боку придраться и упрекать кавалера в воровстве денег.
– Лекарей двое, как вы и велели. По виду опытные.
– А больные в лагере есть? – спросил кавалер.
– Шестеро.
«Шестеро – это неплохо».
– Понос?
– Поносом всего двое маются. Еще двое в горячке, у одного сбиты ноги до крови, а еще у одного большой чирей, в пол-лица.
– Хорошо, что поноса мало.
– Да, – кивнул Брюнхвальд, – река рядом, каждое утро после побудки гоняем солдат мыться, как велел брат Ипполит.
Тут кавалер поднял палец, припомнив:
– Обязательно пусть обоих лекарей брат Ипполит на знания проверит.
– Слушаюсь, сегодня же отправлю их за реку с письмом к монаху.
– Что ж, господа, кажется, все… – начал было кавалер, но Роха почти его перебил:
– Как же все?! А самое главное?!
Все офицеры поглядели на Роху, а тот тряс своей черной с нитями седины бородой – смеялся:
– Сержантка шлюх и маркитанток Агафья Брик просит разрешения ее роте присоединиться к вашему войску, полковник.
Все заулыбались.
– Вторую неделю стоят лагерем рядом с нашим.
Волков тоже улыбнулся, глядя на Брюнхвальда.
– Вы что, Карл, не пускаете их в лагерь?
– Без вашего дозволения отказывал.
– Дозвольте им жить в лагере, Карл, но только не слишком многим: десяток девок и десяток маркитанток, не более.
– Как прикажете, полковник.
– Да, и пусть будут молодые, и главное, главное, чтобы не было больных. Я не хочу, чтобы у меня в лагере начались болезни или люди стали падать на маршах, как только мы снимемся.
– Прикажу лекарям перед отъездом за реку их всех осмотреть.
– Я их сам всех осмотрю и сам отберу самых лучших, – обещал Роха.
Тут все стали смеяться. Волков тоже посмеялся, а потом сказал:
– Господа, как закончу обедать, хочу посмотреть, чему вы научились, прошу построить ваших людей на плацу.
Господа офицеры спешно стали вылезать из-за стола и расходиться по своим частям, а кавалер принялся за свою остывшую уже баранину и теплое пиво. Он не быстро закончил с обедом: дал людям время, пока ел холодное мясо. Потом еще допивал пиво и лишь после этого отправился с Максимилианом на холм, где уже был поставлен раскладной стул. А перед холмом уже выстроились роты пехоты и стрелков. Вот теперь стояли они отлично. Сержанты уже руку набили, быстро подняли из палаток людей, одели в доспехи, привели на вытоптанное вдоль дороги поле и почти идеально построили подчиненных.
Первая рота в центре, как и положено. Восемь ровных рядов. Первые два ряда – сплошное железо: доппельзольднеры, двуручные мечи, молоты, топоры, протазаны. Дальше копья, после них – пики. Сержанты на флангах, ротмистры пока перед строем. Красавцы. Уж эта рота встретит кого угодно и где угодно как должно, ни в атаке, ни в обороне не подведет. Здесь нужен будет хороший бело-голубой баннер.
– Карл! – позвал Волков.
– Да, полковник.
– Позаботьтесь о знаменосце в первой роте. Думаю дать первой роте знамя.
– Я тоже думал об этом.
– И пару проверенных сержантов к нему в охрану.
– Будет исполнено.
Вторая рота, рота Рене, тоже неплоха. Нет, это, конечно, не первая рота, но достаточно хороша. Любой здравомыслящий командир взял бы таких солдат. И доспех неплох, и оружие, и выстроены превосходно. Она стоит на правом фланге, правее нее только стрелки Рохи.