е задерживаясь: и арбалетчиков, и саперов, – только у стрелков остановились. Фон Бок ткнул пальцем в одного из мушкетеров.
– Мушкет?
– Именно, господин, – отвечал мушкетер.
– И как бьет?
– Хорошо, крепко бьет, – отвечал чуть растерявшийся солдат.
Роха только рот раскрыл, хотел что-то сказать, но подбежавший к маршалу ротмистр Хилли сразу все рассказал:
– Со ста двадцати шагов каленую кирасу вместе с туловом навылет пробивает, господин маршал.
– Прекрасно, и сколько у вас таких?
– Семьдесят восемь штук, – отчеканил Хилли.
– Прекрасно, – обронил фон Бок и поехал дальше.
Кажется, он не находил повода придраться хоть к чему; наверное, от этого вид у него становился все более раздраженный. Но повод все-таки нашелся.
– А это что? – остановился напротив кавалеристов выехавший чуть вперед фон Беренштайн. – Ваша кавалерия? – Он тут же глазами пересчитал всадников и повернулся к Волкову. – Семьдесят?
Да, с учетом молодого Гренера, братьев Фейлингов и их послуживцев в эскадроне было семьдесят человек.
– Именно так, господин генерал, – слегка волнуясь, отвечал вместо Волкова капитан кавалерии Гренер-старший. – Семьдесят.
– По договору с купцами, если мне не изменяет память, – начал фон Беренштайн, даже не взглянув на кавалериста, – у вас должно быть сто человек о конях и в доспехе. Не так ли, полковник?
– Значит, недобор? – оживился фон Бок. – Экономили на наряды, господин полковник? На ваши наряды, да прекрасный ваш доспех, да на коня можно было набрать еще сотню кавалеристов.
– Я совсем не экономил, – отвечал Волков с некоторой высокомерностью. – Если вы соизволите проехать чуть дальше, господин маршал, вы увидите пушки. Вместо трех десятков всадников я взял команду отличных артиллеристов и три пушки, одна из которых полукартауна. Учитывая мой опыт, артиллерия не будет лишней в бою.
– Учитывая ваш опыт? – со всей возможной едкостью переспросил маршал.
– Пушки очень помогали мне в схватках с горцами.
– Именно что с горцами, – еще более едко отвечал ему фон Бок. – Осмелюсь напомнить вам, что мы идем не на горцев, а на взбунтовавшихся хамов. И нам не понадобятся пушки, чтобы драться с ними, нам понадобятся кавалеристы, чтобы ловить это быдло.
Волков и не нашелся что сказать на такую, как ему казалось, глупость. Зато фон Беренштайн знал, что говорить:
– У вас, полковник Фолькоф, по контракту недобор тридцать всадников. Десять монет жалованья на каждого, контракт у вас на четыре месяца. Итого тысяча двести талеров земли Ребенрее. Прошу вас внести в казну армии эту сумму.
– Уверен, что это не составит для вас труда, – заметил фон Бок с улыбочкой, – как только вы распродадите свои тряпки и побрякушки, вы сразу покроете эту сумму.
– У меня нет необходимости распродавать свои вещи, – заносчиво и даже резко отвечал маршалу кавалер, – но я хотел бы напомнить вам, господин фон Бок, – Волков нарочно не упомянул звание фон Бока, он буквально нарывался на ссору, – что на эти деньги я нанял артиллеристов.
Но маршал только улыбался ему в ответ, а за него говорил генерал фон Беренштайн:
– Так распустите отряд, заберите авансы, а их отправьте в Ланн или туда, где вы их наняли, а тысячу двести талеров внесите в казну армии.
Фон Бок не стал дожидаться ответа полковника, повернул коня и поехал дальше, смотреть следующий полк. И все остальные офицеры двинулись за ним.
А Волков белел лицом, проклиная и маршала, и его генерала.
– Вам нужно выпить, кавалер, не то с вами случится удар, – негромко говорил Брюнхвальд, поглядывая на Волкова.
– Мерзавцы, – шипел Волков, но прекрасно понимал, что ничего сделать не может.
– Максимилиан! – крикнул капитан-лейтенант и, когда его сын подъехал, продолжил: – Полковника препроводите в шатер. И вина, дайте ему вина.
Распорядился, а сам поехал следом за командирами: он хотел посмотреть роты других полковников.
Глава 36
Часа через два, когда Волков уже устал ждать, Брюнхвальд просил дозволения видеть полковника. Капитан-лейтенант вошел в шатер на удивление довольным.
– Чего же вы радуетесь? – с заметным раздражением спрашивал его кавалер.
– Смотрел роты других полковников, – сообщил Брюнхвальд, продолжая улыбаться.
– Ну и что? – Волкову было любопытно.
– Ни одного полка, нам равного, нет.
Кавалер указал своему лейтенанту на стул, Гюнтер принес еще один стакан под вино. Брюнхвальд сел, сам налил вина и продолжил:
– Лучшие их роты – как наша третья. Бертье может им даже и примером быть. Полки малочисленны, в трех из них и трех тысяч не будет. Есть арбалетчики, но не чета нашим ламбрийцам. Стрелки есть, аркебузиры, но мушкетов нет – я ни одного не увидал. Все кавалеристы, что попались мне на глаза, – дрянь, кони – дрянь, доспехи – дрянь, их и двух сотен не наберется, а может, и вовсе сто пятьдесят будет. Так их мало, что фон Беренштайн предложил фон Боку их из подчинения полков вывести и собрать в одну часть.
– Сие мудро, – заметил кавалер. – А наших тоже хотят переподчинить? – Он не хотел бы отдавать своих кавалеристов под начало другого человека. – Про наших сказано ничего не было?
– Нет, про наших ничего, – отвечал капитан-лейтенант. – Также смотрел я и саперов. Господь всемогущий! Бродяги со сломанными лопатами – и тех на три полка и полутора сотен не наберется.
Волков отпил вина и понимающе качнул головой, а Брюнхвальд резюмировал:
– Половина силы всей армии в нашем полку. Нам и отдуваться придется.
– Чертовы мошенники, – разозлился Волков, – деньжата на хороших солдатах экономили, собирали бродяг, с фон Боком и фон Беренштайном делились лишком. Приобрели, видать, капиталец, а воевать с мужичьем… это уж как получится.
– Именно, именно, – кивал капитан-лейтенант. – Это мы с вами собирали добрых людей за добрую плату, а остальные деньгу зарабатывали. Да, кстати, через час у маршала совещание, просил быть старших офицеров. Он диспозицию и план кампании утверждать желает, хочет слышать наши мнения.
– Черта с два он захочет кого-то слушать, – произнес кавалер и тут же крикнул: – Гюнтер, почисть туфли и неси сюда мою цепь!
– Опять собираетесь злить их своим видом? – спросил капитан-лейтенант.
– Деньги за одежду заплачены, может, я надеваю ее в последний раз. Может, завтра уже выступим.
Брюнхвальд только кивнул в ответ.
– Господа, рад вам сообщить, что все противоречия и все вопросы с ландскнехтами разрешены. Капитан Зигфрид Кленк писал мне, что завтра выступает со своими шестью сотнями людей и будет у нас в расположении уже через два дня.
Офицеры оживленно приветствовали эту новость. Адъютанты раскладывали на столе карту, а маршал продолжал:
– Итого нас с ландскнехтами будет пять тысяч человек с лишком, хамов, как сообщают нам лазутчики, три с половиной, может, четыре тысячи. Надеюсь, все понимают, что иной результат, кроме безоговорочной победы, не устроит ни наших нанимателей, ни меня.
Конечно, все полковники и их заместители это понимали.
– Прошу вас взглянуть на карту, – продолжил маршал.
Полковники и лейтенанты встали.
– По данным нашего опытного капитана Крейпица, хамы стоят лагерем под городком Рункель, но меняют место лагеря, переходя с одного берега Эрзе на другой. По сути, у них там два лагеря. Правильно ли я вас понял, капитан?
– Абсолютно правильно, господин маршал, – отвечал капитан Крейпиц. – Два лагеря. Господа, не нужно их недооценивать, они грабят лодки, все, что плывут по Эрзе и по Линау, уже три года, у них куча серебра, так много, что их вождь, железнорукий бандит Эйнц фон Эрлихенген, мог нанять почти тысячу отличных солдат и еще несколько десятков кавалеров. Да и сами они за три года в войне поднаторели, в доспехи облачились…
– Будет, будет вам, капитан, нагонять на нас страху, – прервал его маршал, – хам есть хам, быдло воину неровня. Говорите по делу.
– Да, господин маршал. – Капитан поклонился и продолжил, стал показывать на карте: – Дорога от Нойнсбурга идет на восток, вдоль реки Линау, до самой реки Эрзе. Вот здесь, у большого села Бад-Тельц, есть мост. Но я готов биться об заклад, что тут, прямо за мостом, у мужичья дозоры и крепкие пикеты. И как только мы подойдем и начнем переправляться, если у них тут достаточно сил, они сразу атакуют нас, не дав перестроиться из походных колонн, тем более мост у Бад-Тельца узкий, одна телега только проходит, противник даже небольшими силами сможет сбросить наш авангард в реку и запечатать мост.
– Господа, надеюсь, все понимают, что позиционные стояния и бодания у мостов, в коих проиграли хамам наши предшественники, нам не надобны, – заговорил маршал, подняв вверх палец, – а надобно нам решительное сражение в поле. Решительное сражение в поле, господа, где мы легко сможем реализовать свое качественное и численное превосходство.
Волков и Брюнхвальд переглянулись: вот тут они оба были согласны с фон Боком. В общем, при всех своих отрицательных качествах маршал являлся знающим командиром.
– Мой предшественник, – продолжал маршал, – сначала толкался с мужичьем возле моста целый месяц, а как смог перейти на другой берег с главными силами, так был разгромлен в пух напористой атакой сразу с трех сторон. Мы его ошибок повторять не будем. Обратите внимание, если идти от Бад-Тельца на восток к Эрзе, то меньше чем через день пути есть Овечьи броды, через которые можно форсировать Линау.
Волков подумал, что лучше толкаться у моста, чем пытаться форсировать реку через броды. Он опять взглянул на Брюнхвальда – тот, кажется, придерживался такого же мнения.
– И мы приняли решение, – продолжал фон Бок. – Один из наших полков пойдет именно к Овечьим бродам быстрым маршем, не останавливаясь, минует Бад-Тельц, форсирует реку у бродов, разобьет на том берегу лагерь и как следует его укрепит.
Волков похолодел, он опять взглянул на Брюнхвальда, тот смотрел на кавалера с таким же выражением лица. Они оба не сомневались, что задачу эту изящную поручат именно их полку.