— Бургомистр и капитан стражи не посмеют.
— Никогда не посмеют. Пусть он тут хоть баб на улице режет, но ворота перед ним закрыть они не решатся.
— Да и в городе он бывает редко!
— Зато его пёс фон Эдель бывает часто!
— Точно, господа ландскнехты, фон Эдель, чёртов графский холоп, из города нашего не вылезает.
— Вот и уговоримся, господа ландскнехты, что всякий из нашей роты при встрече будет ему говорить, что он и его сеньор — подлецы и убийцы.
— Но без грубости и поединков, — вставлял Волков, откровенно радуясь такой помощи.
— Да-да, — кричали старые воины, — без грубости, чтобы до железа дело не доходило, вежливо, но чтобы понимал.
— За то нужно выпить!
— Эй, трактирщик, ещё три кувшина портвейна, — требовал Волков.
Вино, пиво лилось рекою; теперь на их стол неслось всё вкусное из печей и каминов. Волкову очень нравилось то, что все как один старые солдаты встали на его сторону. И тут, хоть и был он уже совсем нетрезв, вспомнил он ещё одну свою заботу:
— Господа ландскнехты, а был ли кто из вас на службе у нового епископа?
Епископ, видно, служб ещё вёл мало, и почти никто не был, кроме пары людей:
— Строг, — констатировал один.
— И рьян, — добавил другой. И чуть подумав добавил: — И скареден.
— Жаден? — переспросил кавалер.
— Точно, — вспомнил первый, — сетовал, дескать, горожане зажиточны, даже низкие едят булки на масле, но в храмы несут денег мало. Просил не жадничать и церковную кружку наполнять из почтения к матери-церкви.
— Ещё говорил, что в Ланне люди богобоязненны, а тут, говорит, нет в людях к матери-церкви уважения должного.
— А к чему он это всё?
— Деньги ему нужны! Вот к чему!
— Дома у него нет как у отца Теодора, теперь он будет на дом себе собирать, — сказал Волков. — А дома тут у вас отнюдь не дёшевы.
— Да, старому попу он всяко не чета, — замечали ландскнехты. — А что вы, кавалер, думаете? Будет новый поп себе дом строить?
— Обязательно будет, рода он знатного, из Гальдебургов, и дом ему понадобится непростой. Так что, господа горожане, готовьте кошельки, — отвечал Волков.
— Чёртов прохвост! — возмущались ландскнехты. — Все эти знатные господа весьма жадны.
— Изведёт теперь своими поборами! — говорили другие.
— И попробуй ему не дай, — говорили третьи. — Будет гееной огненной стращать.
— Да, куда ему до старого, тот был истинно божий человек, — говорили другие. — Он скорбных кормил, в холодные дни разрешал больным в приходах греться по ночам.
— Истинно божий был, царствие ему небесное, истинно, — соглашались иные.
— Выпьем, господа, — сказал кавалер, — за старого епископа, пусть земля ему будет пухом, ну а нового… Нового терпите, как Бог велел.
— Не бывать такому! — крикнул один из ландскнехтов. — Мы и поважнее людей видели и пред ними шляп не снимали, а тут этого плюгавого терпеть будем?
— И что же вы сделаете с ним? — спрашивал кавалер, да ещё с подначкой.
— Будет спесь и важность свою показывать, будет лишнего требовать, так и до ворот проводить можем, — важно отвечал ему старый ландскнехт.
— Да как же вы его проводите? — смеялся Волков. — Он же благословлён на кафедру самим архиепископом.
— А и мы не лыком шиты, — хвастался почтмейстер Фольрих, — благословим его в путь не хуже архиепископа, благословим как положено у ландскнехтов — пинками да тумаками. До самых ворот проводим.
Все засмеялись, застучали стаканами.
— Истинно, не хуже архиепископа благословим, истинно.
Волков тоже смеялся, тоже пил с ними, но хмель ему был не помеха, он всё запоминал, а вдруг и вправду придётся нового епископа из города провожать. Тогда лучше этих людей ему не сыскать.
Пили до ночи. Уже все иные посетители харчевни давно разошлись, на улице темень; господа из свиты кавалера по лавкам разлеглись, им-то Максимилиан хмельного пить не дал. А господа ландскнехты и господин фон Эшбахт чуть не до полуночи требовали у засыпавших уже разносчиков и квёлого от усталости трактирщика нового вина или хоть пива.
Волков уже никуда после не пошёл. Оказалось, что в харчевне есть пара комнат для гостей. В одной из них он и остался спать, когда пьяные ландскнехты разбрелись по домам.
Вермут, портвейн, вино и пиво смешивать нельзя. Неизвестно, как у других с лицами было, но Волков к утру опух. Чувствовал себя дурно. Не помывшись как должно, не надев чистые одежды, сидел угрюмый в кабаке с другими утренними забулдыгами и через силу пил крепкий говяжий бульон с толчёным чесноком и жареным хлебом. Да не помогало. Тогда трактирщик принёс ему горячего вина с мёдом и специями. Выпил без радости. Сладкого сейчас совсем не хотелось. И вдруг полегчало. А тут и пожаловал молодой родственник Людвиг Вольфганг Кёршнер, что женат был на его племяннице. Как узнал, как нашёл — непонятно. Стал сетовать на то, что кавалер его домом пренебрёг, что спит в грязном трактире, а не в доме, где ему рады будут, не в покоях добрых. Хотя трактир Волкову грязным и не казался.
Волков похлопал молодого человека по плечу, обещал в следующий раз обязательно быть у него и сказал под конец:
— Сейчас в купальню ехать думаю, а потом к батюшке вашему. Сообщите ему, что надобен мне совет.
На том и разошлись. Купив свежего исподнего в лавке, что была на той же улице, что и хорошая купальня, он с большим удовольствием окунулся в мир горячих вод, тёплых мраморных плит, мыла, чанов, скребков и пара. Юноши разносили вино, но ему теперь его не хотелось. Даже пива не пил. Просто мылся в бесконечных струях чистой воды.
А уже на выходе его старший Кёршнер и нашёл. Купец был по-обычному румян, разодет в парчу и благоухал:
— Сын мой только что сказал мне, что вы в городе, кавалер.
— Да, и у меня к вам дело.
— И у меня к вам дело. Может, поедем ко мне, дорогой ровесник, там за обедом всё и обсудим, — предложил купец.
— Обедать? Недосуг, мне уже пора возвращаться. Дел много.
— Так о чём же вы хотели со мной поговорить, господин кавалер, — Кёршнер всё понимал.
— Вчера четверо купцов предложили мне сделку. Но я просил времени на раздумье, говорил им, что с вами хочу посоветоваться.
Кёршнер как услыхал про сделку и про купцов, так взглядом стал твёрд, азартен, как кот, увидавший мышь или птаху. Волков это сразу отметил и продолжал:
— Хотят они построить мне дорогу, от начал владений моих до пристани. А за это просят землю на реке под свои склады и свои пристани. Как вы считаете, стоит оно того?
— Не стоит, — сразу, едва дослушав, отвечал купец. И в торопливости этой кавалер услыхал сладкие для себя ноты. — Нет в том для вас никакой выгоды. Вскоре все к вам придут просить землю под склады, так никому не давайте. Как только дорога к вам потянется, так и просители пойдут. Всем до реки добраться захочется. Складов будет мало, пристаней будет мало как только купцы из Малена до вашей реки добраться захотят, а ещё и купцы из Вильбурга про вас прознают. Так что стройте склады. А на пристанях подъёмные ворота ставьте, для быстрой погрузки и разгрузки.
— И я так думал, — кавалер чуть помолчал. — Значит, отказать купцам придётся.
— В шею их гоните, хитрецы они. Те склады и пристань, что вы дозволите им у вас построить, им много денег принесут — больше, чем они на вашу дорогу потратят, много больше.
— Но они же построят мне дорогу, а у меня пока на дорогу денег нет, — произнёс кавалер. Сказав это, он внимательно посмотрел на Кёршнера.
И не ошибся. Всё складывалось так, как он и рассчитывал:
— Я дам вам денег на дорогу, — без раздумий отвечал тот. — Дам под малый процент, по-родственному. И на новые склады дам.
Да, всё вышло так, как он и хотел. Ещё говоря об этом деле с купцами в трактире, он понимал, что такая крупная рыба, как Кёршнер, не упустит своего, не отдаст в руки других такого выгодного дела. Поэтому и загрустили купцы, когда он отвечал им, что хочет посоветоваться с родственником. Не зря они грустили, не зря.
— А что же вы захотите взамен, дорогой родственник? — спросил у купца рыцарь.
И купец ему ответил сразу, опять же без раздумий, как будто уже об этом вопросе думал:
— Хочу в вашем деле угольном участвовать и здесь вместе с вами углём торговать и ваш уголь в Вильбург возить. И лес тоже. А ещё хочу, чтобы кроме угля и леса, вы кожи из кантонов возили, там у них скота много, кожа бывает в хорошей цене, как раз то, что и нужно для моих сыромятен.
Об этом можно было говорить. Волков всё так же пристально смотрел на купца и едва заметно кивал головой:
— Хорошо, но нужно всё посчитать. Только не сегодня, сейчас у меня дела, а потом я поеду домой, хочу успеть дотемна.
Кавалер ещё собирался поговорить с бургомистром. Он хотел знать, когда совет города уже утвердит решение по постройке дороги.
— Да, но тут появился ещё есть один вопрос. Вопрос, кажется тонкий, — напомнил купец.
— Что за вопрос? — Волкову уже надоели все вопросы; всякий раз ему приходилось на них отвечать. Тем более надоели, если вопросы это были «тонкие».
— Пришёл ко мне один человек, пришёл в темноте и тайно. Лицо прятал. И спросил, не захотите ли вы… — купец указал рукой на кавалера, — дать ему денег, чтобы узнать важную для вас информацию.
— Я должен ему дать денег? — Волков скептически скривился.
— Именно вы, дорогой родственник, — подтвердил Кёршнер, — ибо тот вопрос, о котором он говорил, касался именно вас, а вовсе не меня. Просто он не знал, как тайно вам о том сказать.
— А что же это за вопрос?
— То же самое я спросил у него, но без денег он говорить отказался.
— И сколько же денег он просил у вас?
— Двадцать монет.
— Пусть катится к дьяволу, — Волков махнул рукой. — Я не буду платить Бог знает за что.
— Оно, может вы и правы, — осторожно начал купец, он явно придавал этому делу большое значение, — но вот я послал за ним ловкого человечка из своих, узнать, кто это был.