Коротко протрещал телефон.
— Нефедофф!
— Сэр! Здесь лейтенант Паупер! Нахожусь внизу, привез для вас груз.
— Поднимайтесь, лейтенант. Вас проводят.
Бросаю пару слов в гарнитуру, сейчас мои парни всё организуют. Не самому же мне на улицу бегать? Для чего-то ведь есть у меня подчиненные?
Через пару минут худощавый офицер кладет передо мною на стол темно-серый чемоданчик.
— Прошу вас, господин майор, расписаться, — протягивает он мне сопроводительные документы.
Внимательно просматриваю все, обычная бухгалтерская бумажка, ничего особенного.
— Я должен буду дать отчет в использовании?
— Нет, сэр. Достаточно будет вашего рапорта о том, что указанные суммы переданы адресатам.
— Расписки от них?
Лейтенант улыбается.
— А вы уверены, сэр, что лица, их подписавшие, доживут до того момента, когда кто-либо захочет проверить факт получения ими денег?
Откровеннее и не скажешь…
Ставлю свою подпись. Офицер отдает честь и поворачивается, чтобы выйти из комнаты. Да-а-а… а я-то всё думал чем занимается этот парень? Ведь не раз видел его, выезжающего за периметр на автомашине. В сопровождении доброй дюжины охранников, кстати. Даже меня и то, не всегда столько народу сопровождает. Теперь понятно, отчего — он ведь возит деньги! Персона куда как более ценная, чем какой-то там майор.
Пинком отрываю дверь в кабинет Панаса. Кабинет? Логово, будем уж до конца откровенными.
Подойдя к столу, ставлю на него чемодан.
— Ну?
Взоры всех присутствующих обращаются на мою поклажу.
Черт с вами — щелкаю замками.
— Вопросы?
Их ни у кого нет.
Прямо при мне, ничуть не смущаясь присутствием офицера комендатуры, главгангстер делит деньги. Передаёт их своим собеседникам. Никаких возражений не последовало, но я себе заметочку сделал — суммы весьма между собою разнятся! Вот он, показатель ценности и значимости каждого… И от числа контролируемых боевиков, как выясняется, зависит далеко не всё!
— Всем всё ясно? — хрипло осведомляется Панас.
Собеседники вразнобой кивают — вопросов ни у кого нет.
— Тогда — начали!
Когда последний из главарей покидает комнату, главгангстер кладет передо мною солидную пачку.
— Ваша доля, пан майор!
9
И ты не слушай, мальчик, маму,
Не вынуждай её к обману,
И ты не требуй с неба манну —
Там манны нет.
Бледнеют ангелы и черти,
Когда, доверенные смерти,
По небу весело мы чертим
Свой белый след.
Толпа, даже с учетом всех местных реалий, была очень даже немаленькой. Нас, во всяком случае, они превосходили в численности многократно. И была эта толпа весьма неоднородной. Тут имелись женщины, даже и с детьми. Мужчины самого разного возраста и молодые парни. То там, то тут мелькало и оружие. Пока немного.
Пока…
Я достаточно неплохо представлял себе реалии Дикого поля, чтобы хоть на секунду усомниться в том, что, если припрёт (а припереть может в любой момент), стволов «вдруг» окажется существенно больше, нежели это можно предположить сейчас. Уж чего-чего, а подобного добра тут навалом — хоть отбавляй! А никаких нравственных тормозов у местного населения нет в принципе, стрелять станут сразу и с явным удовольствием. Как же! Сейчас, если отбросить в стороны все условности, произошло нечто неприятное — покусились на право безнаказанно воровать!
Нет, если попробовать украсть у соседа — то тут сомнений никаких, пристукнут на месте и будут правы.
«Моё — не трожь!»
Священный принцип Дикого поля, никем и нигде не подвергаемый сомнению. Чужого трогать нельзя никому, и никакая кара за это не станет чрезмерной.
Но ведь вышка-то — ничья!
В том смысле, что не соседская, да и никакому атаману не принадлежит. Ну и что, что у неё есть какие-то там хозяева? Не местные же… У них и так денег до фига, можно и отщипнуть кусочек. Не обеднеют, авось…
Да, в принципе-то понятно, что «туда лучше не залезать. Народ, что эту штуку установил, трусливый и бессовестный — понатыкал там мин. Небось лицом к лицу сойтись не рискнули! А то б наши парни им вломили бы!
Да, подрывались там и раньше. Ну не повезло парням, бывает. Но всё это как-то проходило тишком, мало ли… да и насмерть столько народу зараз не валило, это да.
Но вот сейчас — на песке перед изодранным в клочья ограждением лежало более десятка мертвых тел. И среди них преобладали отчего-то не молодые парни или серьёзные мужики.
Больше было женщин. И даже детские тела тут присутствовали — совсем молодые мальчишки, которые явно ещё не доросли до самостоятельного воровства по крупному.
Как мне тихо пояснил на ухо Панас, тел самих погибших жуликов тут отчего-то оказалось очень мало — а ведь они были!
— Двое всего и валяются. Баб вперед выложили — на совесть давят. Пацанов-то других уже утащили, так оно вроде бы страшнее выглядит. Мол, только мирняк и пострадал. Типа — а их-то за що?
— Вы думаете, что кто-то этим руководит?
— И к бабке не ходи. Просто так, за полчаса, поднять такую кучу народа? Вот уж фигушки… есть тут какая-то падла, нюхом чую!
— Брат погибшего вора?
— Рылом не вышел. Уровень у него не тот, это я точно говорю. Сотник… выше головы не прыгнет. Да и не поддерживал он своего младшего, это-то я точно знаю.
Нашу группу поддержки я остановил за пару километров, не доезжая вышки. Не время… пусть разбираются атаманы, им за это деньги плачены!
Кстати, на вышку и смотреть не хотелось.
Как рабочий объект она была потеряна однозначно.
Исковерканные взрывами, оплавленные стены и разрушенное оборудование — проще все заново построить. Свою ярость на невинном строении народ выместил очень уж рьяно. В толпе виднелся и орудийный ствол, вот, значит, отчего столь велики разрушения… Просто гранатометами такого не наворотить.
И этот самый ствол сейчас недружелюбно посматривал в нашу сторону. А вот это — плохо! Никакая броня, ни на каком джипе, от орудийного снаряда не спасает даже и теоретически. Если и просто рядом рванет — так и то мало не будет.
Но Панас этого словно бы и не замечал. Уж в чем — а в личной храбрости главгангстеру не откажешь!
Будто бы и не слыша возмущенных криков толпы, не замечая направленных в нашу сторону стволов, он вышел вперед и подойдя к лежащим на земле телам, снял с головы шапку.
Поклонился.
— Так що, громадяне, говорить будем? Или задарма воздух криками сотрясать продолжим?
Толпа отвечает ему глухим ворчанием.
— Так я не понял — що, никто ничего сказать не может?
Раздвинув первые ряды, выдвинулся навстречу ему коренастый седоусый мужик.
— Ну — вот я!
— Здоров будь! — наклоняет голову Панас. — Гутарь!
— Кто за все это отвечать будет? — делает жест рукою в сторону мертвых тел представитель толпы.
— А ты как полагаешь? Кто должон за такие вещи ответить?
— Дак, вестимо кто! — кивает в мою сторону седоусый. — Их игрушки — с них и спрос!
— Лады… — соглашается главгангстер. — У тоби, дядьку, своё хозяйство е?
— А як же!
— Поди, и собака имеется… — продолжает вопросы Панас.
— Так и не одна же!
— А зачем она тебе?
— Это, как это? — удивляется переговорщик. — Вестимо зачем — чтобы всякая шелупонь не залазила.
— То есть, ежели такая собака кого порвёт…
— Тудыть ему и дорога! — соглашается седоусый.
— А вот тута, за проволокой, ихняя собака сидит… — ехидно прищуривается атаман. — И кусать могет основательно, вон — даже и таблички висят для совсем тупых! То бишь — твоей собаке кусаться можно и нужно, а этой?
Дядька озадаченно чешет в затылке — логика главгангстера кажется безупречной. Панас ловко перевернул ситуацию в привычное русло. «Мое — не трожь!» У «бесхозной» собственности «вдруг» объявился хозяин… И он вроде бы был в своём праве.
— Однако ж, и ты прав! — внезапно подыгрывает ему Панас. — Народу побило — страсть! И ответить за то кто-то должон, ведь так?
— Так! — выдыхает толпа.
— Ежели мы где вора прихватим — так его бьем?
Вот тут единодушного ответа не получилось, слишком уж неприятно было всем собравшимся ощущать себя пособниками воров. Нет, воровать-то тут никто был явно не против, но вот признать себя жуликами публично… как-то неудобно.
— А вот, ежели мы выясним, что кто-то того вора специально подослал, чтобы мы его побили? Да через это со многими поцапались бы? — вкрадчиво интересуется атаман.
— Дыть… — снова чешет в затылке седоусый. — Тому деятелю, само собою — тоже вломить надобно!
— Особливо, — соглашается с ним Панас, — ежели он про твою собаку ведал, да сам и хотел, чтобы она того вора покусала. Прав я, громадяне? Али нет?
Народ начинает переглядываться, в толпе раздаются голоса — идет спор.
— И ещё… — подливает масла в огонь главгангстер. — Есть у меня кое-какая мыслишка…
— Давай! Не тяни! — орут из толпы.
— Вы ж знаете все, чей тут брат погиб?
— Ну? — прищуривается седоусый. — И що?
— Понятно ведь было, что старшой такого дела без последствий не оставит. И не оставил — вона! — кивает на развалины вышки атаман. — То бишь, мыслю я, что человек этот двух вещей хотел…
— Каких?! — орут из толпы. — Давай, не тяни кота за яйца!
— Ну, брата скинуть — это первое, — загибает пальцы Панас. — Понятно ведь, что хозяева вышки ему таких вещей не простят. Прав я, али как?
Дядька, поразмыслив, соглашается. Толпа, в принципе, тоже не возражает — это решение лежит наверху.
— Добро… — кивает атаман. — Ну, нам в карман поднасрать — это уж святое… про то вообще молчу. Да и денег с мериканцев стрясти, ребят под убой подогнав. Чо ему чужие жизни-то? Не свои, чай…
В толпе вспыхивают споры, народ начинает сбиваться в кучки. Так, а главгангстер-то своё дело знает! Единомыслия среди его оппонентов уже нет — всякий отстаивает свою точку зрения. В жарких спорах проходит какое-то время. Панас не вмешивается, но к возгласам из толпы прислушивается внимательно.