и дождя они кое-как могут обеспечить. Ну до них мне дела нет, а вот первая группа — те интересуют меня гораздо больше! Ибо целенаправленно топают прямо к нашему дому. Стало быть, ещё несколько минут — и степень искренности нашей хозяйки станет очевидна. Никто и ничто не помешает ей нас попросту продать. Ничем особенным при этом не рискуя, поскольку о нашем присутствии здесь моё командование ничего не знает. Я далек от мысли о том, что бывшая медсестра, да ещё и в этом городе, будет иметь какие-либо заблуждения относительно наличия у нас средств связи. Радиостанций мы не имеем — и она могла неплохо этот факт разглядеть. Так что и ждать мести от руководства базы ей нечего. А бандиты её не сдадут — тут повсюду действует круговая порука — не хуже чем на Сицилии. И в лучшие-то времена местная милиция не очень-то могла рассчитывать на лояльность здешнего населения, а уж теперь…
Топот ног!
И сразу же — повелительный окрик хозяйки дома.
— Эй! Всю пыль с улицы мне сюда притащить хотите?!
— Ишь, ты! — звучит чей-то уверенный басок. — Во, как разоралась-то!
— И що? Мой дом — я хозяйка!
— Да ладно… — уже миролюбивым тоном продолжает невидимый собеседник. — Не ори… Ты тут никого чужого не бачила ли?
— Тебя вот вижу!
— А ранее?
— Та были здесь какие-то ободранцы…
— Где?!
— А, ось, глянь за углом — туда и почапали…
— Мыкола!
— Здеся, пан сотник!
— Мигом!
Внизу забухали ботинки — неведомый Мыкола понесся исполнять приказание.
Внизу скрипит стул — он стоит почти под люком, на него мы становились, подавая наверх Фергюссона. Интересно, Мария успела его протереть? Наверное, да, иначе сотник бы на него не уселся.
— И по дому гляньте!
— Это с какой-такой радости?! — возмущается девушка. — А ну, как прихватят тут чего?
— А що, есть чего прихватывать?
Мария фыркает и выскакивает из комнаты, слышно, как она на кого-то кричит за дверью. Спустя минуту, все бандиты вновь собираются в комнате — дом не настолько велик, чтобы его надо было осматривать так долго.
— Чисто всё, пан Михал!
Хлопок двери, торопливые шаги по коридору.
— Пан сотник!
— Чо?
— А ось — гляньте!
Внизу на какое-то время воцаряется тишина. Сотник что-то там рассматривает.
— Хде взял?
— Так за поворотом — ось, как она и гуторила. Тамотка бревно лежит. Старое, сгнило почти, вот его никто на дрова и не попилил пока…
— Да и хрен с ним!
— Так я это… тудыть, надо думать, они и садились, когда своего поранетого перевязывали.
Бинт!
Из аптечки Фергюссона!
Мы перевязывали его внизу. И тогда же, я, полагая, что делаю это незаметно, спрятал старую окровавленную повязку под камень, который лежал у забора. Так, значит, Мария всё видела… Вот куда и зачем она выходила — относила за поворот старый бинт!
— Ты глядь, девка, не соврала! Учтём! Помнить буду, сама знаешь — за нами не заржавеет! Завтра к нам заходи — отыщешь?
— А то ж… — фыркает наша хозяйка. — Кто ж вас не знает-то?
— Добре! Хлопцы — а ну, рысью!
Внизу слышен топот ног, хлопает входная дверь.
И только сейчас я замечаю, что продолжаю сжимать в руках оружие. Меня колотит нервная дрожь. Напротив, на балке, распластался Крамер, держащий наготове гранату. И — тишина, никто из нас не решается даже вздохнуть.
В томительной тишине проходит ещё какое-то время. Мы слышим, как внизу, что-то напевая себе под нос, возится хозяйка. Какие-то шаркающие звуки… она подметает пол?! Ну и нервы у этой девушки!
— Майор! Вы там что, решили поселиться навсегда?
— Что мы будем теперь делать, сэр? — мастер-сержант, присев на корточки, осматривает Фергюссона.
— Ну… как-то надо дать знать командованию, нас вытащат отсюда, я уверен!
— Как, сэр? Не в смысле, как вытащат, здесь-то всё понятно, а как связаться?
А вот черт его знает… тут и мыслей никаких нет. Патрули наши теперь навряд ли появятся здесь скоро, да и маршруты их, после произошедшего нападения, будут наверняка изменены. По прежним путям никто поехать просто не рискнет. Можно, конечно, наблюдать, потом выйти на пересечку, рискуя быть расстрелянным своими же…
И гарантированно потерять Фергюссона, он просто не доживёт до этого момента. Да и кто будет нас кормить всё это время? Укрывать, наконец!
Идти к атаманам? А кто из них организовал нападение на нас? Не сам ли Панас? Очень даже может быть, он таким образом попросту убрал бы всех свидетелей его последнего «фокуса». Да и любой другой… за деньги-то? Не смешите, они и свою мать зарезать могут, если им за это заплатить!
Стоп…
Есть одна дикая мысль!
— Алла, сардж!
Крамер понимает меня с полуслова.
У этой женщины есть возможность связаться с базой!
Как? Да, черт её знает! Но она может это сделать! Я не раз получал косвенные подтверждения наличия этой связи. Кто-то ведь возит ей от нас спиртное и многие другие вещи…
Всё здорово — но как теперь к ней попасть? Одно дело — когда мы все, под броней и со связью, лихо заруливаем в бар. И совсем другое, когда туда пробирается почти безоружный оборванец… Тут и до двери-то можно не дойти.
— Сэр… а если спросить… — мастер-сержант чуть наклоняет голову в сторону двери.
Мария?
Несолидно как-то…
А, что, у нас есть выбор?
— Нет, майор, я не стану вашей связной. И в бар не пойду. Есть, знаете ли, причины, по которым я не могу там часто появляться. И поверьте — они достаточно серьёзные. Вы все не очень-то хорошо себе представляете, что это за место… — наша хозяйка отрицательно покачивает головой.
— Бар…
— Да? — язвительно интересуется девушка. — В котором можно купить танк? Или партию «живого товара»? Грузовик «дури» — тоже не самое невероятное, что там можно отыскать… Вы, что, Джон, так и не поняли, почему именно это место никогда не подвергается «наезду» с чьей угодно стороны? Почему у хозяйки нет никакой вооруженной охраны?
— Но… у нас нет такой информации!
— У вас, майор. Лично у вас. Поверьте, что уж ваше-то руководство вполне в курсе происходящего…
Она усмехается.
— И подставляться, посещая этот гадючник, я совершенно, не собираюсь. Туда никто не приходит просто так, чтобы, например, попить или поесть…
— Но ведь все мои предшественники, запросто заезжали туда именно за этим!
— Вы так в этом уверены, Джон?
Она встаёт и отодвигает стул.
— Я подумаю, майор… Но ничего обещать вам не могу, уж извините.
11
Вот это номер…
Её слова, как я ни прокручивал в голове наш разговор, выглядели абсолютно логично и правильно. Бар Аллы, как точка передачи информации, был абсолютно безупречен. Знал ли Каллиадис об этом? Теперь я полагаю, что, как минимум, он об этом догадывался. А вот передавал ли он эту информацию сам? Не факт…
Впрочем, передача могла быть и обезличенной — мало ли какие пакеты информации могут прийти на любой коммуникатор любого солдата из группы сопровождения? А учитывая то, куда мы их все после выезда сдаём… Хозяин устройства может даже и не подозревать об этом! Да хоть и мой собственный прибор… я же в его электронные потроха не залезаю — просто возможности такой не имею.
Может ли такое быть? Да запросто!
А ведь могли передавать не только информацию! Что там Мария говорила? Про грузовик «дури»?
Вариант того, что кто-то из моих солдат выполнял ещё и такую миссию, я исключить тоже не могу. И тогда картина нападения на нас начинает просматриваться с совсем уж неожиданного ракурса… Атаман, отдавший приказ о моем устранении, может и не понимать истинной причины. Убрать могли хотеть не только меня… и даже не столько меня!
А внешне все выглядит логично — Панас зачищает концы. Да, чужими руками. Ну и что, он же не обязан лично брать в руки пулемет?
Алла… милая наша хозяюшка бара… сколько тайн прячется за твоей любезной улыбкой? И кто слушает наши разговоры в баре?
Панас?
Ну, да… он совсем голову потерял, что ли? Не представляет себе какие последствия могут повлечь эти «невинные шалости»?
А какие, кстати говоря?
Кто, кроме моих предшественников посещал это заведение? Руководство базы?
Нет, никто из них никогда там не был — информация обо всех посещениях бара нашими офицерами есть в открытом (не для всех, разумеется) доступе. Я, во всяком случае, это проверить мог — что и сделал в свое время. Ведь эта территория — моя зона ответственности, как-никак! А здесь должностные инструкции неумолимы — их поменять или отменить не может даже сам Вершбоу! По затылку ему прилетит тотчас же — эти файлы ежедневно синхронизируются с центральным сервером объединенного командования. Так устроена система — все смотрят за всеми.
И человек, независимо от занимаемой должности, должен иметь внятные объяснения причины своего посещения любой точки вне пределов базы — таков порядок. Патруль или приказ руководства — ок, всё в порядке. Миссия, утверждённая свыше? Тоже вопросов никаких. Но, чем выше ты поднимаешься по служебной лестнице, тем меньшей свободой перемещения обладаешь. На стоящего вверху начальника смотрит уж слишком много глаз — и не только снизу, кстати говоря. Это рядовой солдат никому особо не интересен, а уж командир базы или генерал…
Просто так поехать в бар, пива попить — Вершбоу не может. Да и никто другой, равного ему ранга — выезд секретоносителей такого уровня за пределы оборонительного периметра строго регламентирован. По каждому факту выхода за периметр такого человека составляется специальное сообщение. И я его пишу, да и не только я, надо полагать.
А вот, Лоренц, кстати говоря, выезжал! Ну, так он и не военный, в общем-то, на него эти ограничения не распространяются…
Стоп…
Не военный?
Имеющий возможность вертеть подполковником как заблагорассудится?
Воля ваша, джентльмены, но я не настолько легковерен, знаете ли…
Проводя взглядом уходящую Марию, поворачиваюсь к Крамеру. Мастер-сержант внимательно разглядывает улицу. Что-то, надо полагать, ему не по нраву — на его лице виднеется выражение недовольства.