— В чём дело, Джефф?
— Не по душе мне всё это, сэр… неправильно! Мы прячемся как загнанные крысы — и от кого?! От каких-то… я даже и не знаю, как всё это выразить словами! А эти, «умники», что сидят сейчас в безопасности, и пальцем не пошевелили, чтобы нас вытащить! «Вертолеты не могут вылететь», надо же!
Понимаю его возмущение, да ещё как понимаю!
— Джефф… как там парни?
— Плохо, сэр. Лоу потерял сознание, ему всё хуже и хуже. Фергюссон — совсем паршиво, если мы не дотащим его к врачу, то можем прямо здесь, на заднем дворе, копать ему могилу. И начинать можно прямо сейчас…
— Боюсь, Джефф, что всё обстоит гораздо хуже, чем ты даже можешь себе представить!
И я рассказываю ему о своих сомнениях. Чем я рискую, в конце-то концов? Могила — так она никуда от нас пока не убежит, одну можем готовить прямо сейчас, если верить мастер-сержанту. А там и за другими не заржавеет… только будет ли кому их копать?
Выслушав мои соображения, Крамер некоторое время молчит. Интересно, а вот ему самому, что, такие мысли ни разу не приходили в голову?
Как вскоре выясняется, приходили. Да так никуда оттуда и не делись.
— Это Мюнстер, сэр. Больше просто некому.
— С чего ты это взял?
— Ну… у нас у всех есть небольшой бизнес с местными. Кто-то таскает им лекарства, кто-то бытовую технику. Это, в принципе, незаконно — но все закрывают на такие вещи глаза. Руководство базы, сэр, тоже в курсе дела.
— И никто ничего не предпринимает?
— А, простите, зачем, сэр? Мы ведь не продаем им оружие или боеприпасы!
Ну, да… этим занимаюсь я — и руководство базы. И не всегда даже продаем — иногда и так расходимся… будто бы ничего и не было! Чаще — банально расплачиваемся за различные услуги. Вот, как сейчас, например… Но это никогда не стало бы достоянием гласности — никто в этом не заинтересован!
— Такой бизнес был всегда, сэр — сколько я себя тут помню. И никого за это не наказывали — только смотрели за тем, чтобы никто уж слишком не зарывался. Да мы и сами понимаем всё… и ведём себя аккуратно!
— И всё же — почему Мюнстер?
— Он почти никогда не возил с базы никаких вещей — но деньги у него всегда имелись!
— И что? У меня тоже деньги есть, так я же ничего местным не продаю!
Ну да… у меня иной источник заработка. Сразу вспоминается толстая пачка евро, которую мне передал Панас.
— Сэр, — улыбается печальной улыбкой мастер-сержант. — Есть деньги — и есть хорошие деньги! Вы меня понимаете?
Так…
— Он почти никогда не отказывался от поездок в бар — а вот на прочие выезды всегда пытался поменяться с кем-нибудь местом. Даже и приплатить в подобном случае мог!
— И вы закрывали на это глаза, сардж?
— Я сделал ему замечание, потом ещё одно… и меня вызвали к руководству.
— К Вершбоу? — удивляюсь я. — Прямо к подполковнику?
— К майору Феллону. Тот сделал мне выговор — мол, я понапрасну придираюсь к некоторым солдатам!
Так, а вот и контрразведка нарисовалась… вот, стало быть, какую крысу я почуял…
— Я всё понял, сэр — и не стал больше трогать Мюнстера. Надо отдать ему должное — отказов от поездок сразу стало меньше. Видимо, мозги прочистили и ему тоже. И официальных поводов, чтобы высказывать ему своё неудовольствие у меня теперь, вроде бы, не осталось. Официальных… вы ведь меня понимаете, сэр?
Вот оно, значит, как… Мюнстер. А ведь он погиб одним из первых!
— Он редко заходил с нами в бар, чаще оставался в охране около автомашин.
Ну да… там к нему легко мог подойти кто угодно, что-то забрать или передать… Стоп!
— Сардж, кто готовит наши машины к выходу?
— Механики в гараже, как всегда, сэр… — пожимает плечами Крамер. — Проверяют техническое состояние, доливают масло и топливо. Наш водитель только принимает машину перед выездом и расписывается в журнале.
Угу… По инструкции, водитель не имеет права покидать автомобиль во время стоянки, он отвечает за его постоянную готовность. Соответственно, грузовой отсек им не просматривается, только в зеркала заднего обзора или при включённой передаче заднего хода. Тогда включается обзорная камера сзади и водитель может видеть, кто или что находится у него за задним бортом. Может это видеть и пулеметчик, но на стоянке, если не предполагается немедленное открытие огня, он в башне постоянно не торчит. Все верно, так заведено повсюду. Зато охрана автомашин, наоборот, должна находиться снаружи, патрулируя прилегающую местность. И на этот счет тоже есть специальная инструкция, там все подробно расписано — кто и где обязан находиться.
А место нашей стоянки возле бара… Ну да, водитель просматривает только улицу и часть дворика перед собой. И если кто-нибудь выйдет из бара, охранник всегда может ему что-либо передать или, наоборот, забрать. И положить в грузовой отсек, мы ведь его никогда не проверяем — это дело механиков в гараже. А если и водитель в курсе дела, то он и мешать не станет.
Перед моими глазами встал образ одного из автомобилей, во время моего возвращения от Аллы на базу.
Из-под прикрытой крышки грузового отсека тогда свешивался кусок полиэтиленовой пленки. Черного цвета, совсем почти незаметный в вечерней полутьме. Тогда я не обратил на это никакого внимания, мало ли… А вот теперь… м-м-мда, плохо быть невнимательным!
Но водитель машины Мюнстера и он сам — оба погибли в результате нападения!
Надо же, какое совпадение! Какое трагическое совпадение, да…
Словом, когда в прихожей проскрипела, открываясь, дверь, у нас на душе, как это говорят по-русски, не то, что кошки — целые тигры скреблись! Настроение, которое хоть чуток успело улучшиться, когда мы вошли в этот дом, сейчас находилось на самой нижней точке — больше ему падать было просто некуда.
— Мария… — поворачиваюсь я к двери.
И осекаюсь — следом за нею в комнату тихо… просочился, я даже иного слова подобрать не могу, здоровенный мужик. Крепко сбитый и мускулистый, он, однако, передвигался с ловкостью кота — совершенно незаметно и почти бесшумно. Рука моя, рванувшаяся было к оружию, замерла на полпути — мне в глаза холодно взглянул пистолетный ствол. Чертыхнулся и Крамер, тоже не успевший выхватить пистолет.
— Не стоит… — мягко произносит наша хозяйка. — Если бы я хотела вам плохого, мне достаточно было просто не мешать тем, кто обыскивал дом. И незваных гостей давно бы уже куда-нибудь, да утащили… Да и не советую вам делать резких движений — Зевс этого не любит. Были у нас тут такие умники, сомневались. Теперь не сомневаются, знаете ли. Некому…
Зевс? Греческий…э-э-э… этот самый… в смысле, с Олимпа? С горы?
Здоровяк усмехается — ага, вот кого имела в виду девушка!
Присев на корточки, он неторопливо убирает пистолет. Но мы все понимаем, что достать его мужик успеет раньше, чем кто-либо из нас даже пошевелит рукой. Это профи — или я ничего не понимаю в военном деле! Приходилось мне встречать таких… г-м-м… ребят, да…
— Он проводит одного из вас к Алле. И всё — на этом моя помощь вам заканчивается. Пусть ваших раненых забирают не из моего дома — вокруг много любопытных глаз! Вон, поблизости множество развалин, туда и перетащите их, как стемнеет.
— Мисс, я чрезвычайно вам благодарен! Поверьте, что руководство базы…
— Ничего обо мне не узнает — таково моё условие! У вас там не то, что течет — как из ведра хлещет! Если уж хотите меня как-то отблагодарить, мы найдём какой-нибудь иной способ! Вот, например, Зевса можете использовать, как связного, разумеется. Это к нему тут приставать не каждый рискнет, а вот к беззащитной девушке…
Ох, что-то я сильно в её словах сомневаюсь! Найти за небольшое время такого спеца — и где? В этой дыре? Воля ваша, но вот тут я Марии не верю ни на грош.
— Кто пойдёт со мной? — интересуется здоровяк.
Тут и вариантов никаких нет, идти надо мне. С Крамером Алла разговаривать не станет. Не в том, разумеется, смысле, что не будет отвечать на его вопросы, этого-то не произойдёт. Но вот раскрывать перед ним факт своей связи с базой не станет точно. Не та фигура, чтобы ей с ним откровенничать. Всего лишь сержант…
— Значит, так! — легко поднимается на ноги Зевс. — В пути выполнять все мои указания — быстро и без болтовни. Скажу нырнуть в сортир — ныряй, только воздуха в грудь набери!
Нырнуть — куда?
Видя моё замешательство, проводник коротко объясняет мне смысл своих слов. Это у них тут юмор такой специфический, да?
— Вас ищут, — коротко говорит он. — Назначена награда, неофициально, сами понимаете. Прилетали ваши вертушки, высадили десант. Те потоптались на месте, забрали тела погибших — и загрузились назад. Для них вы все погибли. Там машина взорвалась — всё вокруг разметало в клочья. Даже и не понять, сколько тут народу полегло. А атаманы предупредили, что за каждого найденного американца будет выплачено по тысяче евро. За мертвого — живой стоит вдвое дороже.
Зачем им нужны живые?! Что они хотят с нами сделать?
А сумма, между прочим, весьма завлекательная! Вот и наш проводник… а кто ж его знает, вдруг он соблазнится таким кушем?
— Вы и сами нам заплатите, — пожимает плечами Зевс. — Цену теперь знаете…
Да, ясное же дело — заплатим! Кто б сомневался-то! Уж чего-чего, а всяких-разных цветных бумажек нам не жалко — не свои! Гривен — тех вообще можем насыпать целый чемодан! Это добро и на самой Украине не больно-то кому надобно, а уж здесь… Можем и карбованцами расплатиться — их у нас тоже немало припасено. Валюта Дикого поля иногда вдруг кому-то внезапно требуется, поэтому и мы держим у себя дежурный запас. Так, на всякий случай, разумеется. Хоть они и стоят не очень-то дорого, по сравнению с нормальными деньгами, но их курс колебаниям подвержен слабо. Вот гривна, та скачет. Как пьяный клоун на вечеринке — такие иногда фортеля выделывает! А карбованец относительно стабилен.
Винтовку пришлось оставить — она слабо сочеталась с гражданской одеждой. На удивление, у Марии в доме оказался приличный запас всякого добра — от армейской ф