Деррилд, успевший постричь бороду и переодеться (теперь на нем линялая, но удобная красная туника и такие же штаны), представляет своих домочадцев:
– Моя жена Карла, мой сын Валтар, сноха Виердра, внук Виллум и мои дочурки, Дерла и Лоркас.
Креслин приветствует общим поклоном всех и отдельным – хозяйку дома:
– Благодарю за честь и гостеприимство, почтеннейшая.
Белокурая Лоркас склоняется к сестре и шепчет ей на ухо что-то, чего Креслину расслышать не удается.
– Прошу за стол, – басит Деррилд. – Креслин, Хайлин, садитесь между Карлой и Лоркас.
Будучи наслышан о чудных обычаях востока, где мужчины ухаживают за женщинами, Креслин отодвигает кресло для Лоркас и усаживает ее, полагая, что купец окажет такое же внимание своей супруге.
– Ха, Деррилд, приятно видеть, что кое-где в мире еще сохранилось рыцарство.
– Рыцарство не стоит хорошего обеда, – ворчит торговец.
Сестры Лоркас и Дерла переглядываются через стол.
Светловолосая женщина выносит из соседней комнаты и ставит перед Карлой большую миску, над которой поднимается пар. За миской следуют два деревянных блюда с караваем свежеиспеченного хлеба на каждом. На столе уже ожидают два кувшина, а перед каждым из гостей поставлены широкая фаянсовая тарелка с ободком и тяжелая коричневая кружка.
– В сером кувшине эль, а в коричневом клюквица, – поясняет Деррилд.
– Откуда ты родом, молодой человек? – спрашивает Карла, миловидная круглолицая женщина с густыми, но уже поседевшими волосами.
– С другой стороны Закатных Отрогов, – отвечает Креслин.
– О, издалека. А куда путь держишь? – отломив кусок от каравая, она передает ему блюдо.
– Ну... думаю, в Фэрхэвен. Я еще точно не решил.
Юноша тоже отламывает кусок хлеба и кладет на свою тарелку. Взявшись за кувшин с клюквицей, он предлагает соку Лоркас, а когда та кивает, наполняет кружки и ей, и себе.
– А ты хороший боец? – неожиданно спрашивает Виллум, вихрастый мальчонка, чья голова лишь чуть повыше стола.
– Виллум! – укоряет его белокурая Виердра. Креслин улыбается:
– Это ведь у кого спросить. Для тех, кого ты побил, ты боец отменный, а для побивших тебя – совсем никудышный.
– А ты хороший, вижу! – уверенно заявляет мальчишка.
– Малец-то тебя насквозь видит, – замечает Хайлин. Но неразборчиво, потому как у него полный рот хлеба.
– Лучший, какого мне случалось встречать, – добавляет Деррилд.
Креслин берет черпак и выкладывает тушеное мясо с лапшой и каким-то белым соусом на тарелку. Ему удается совершить это, не пролив ни капли. Чего не скажешь о Хайлине: после его манипуляций с ложкой на столе образуется лужица подливы.
Креслин с трудом подавляет недовольную гримасу, но, похоже, никто кроме него, не придает этому значения.
– Так ты, стало быть, профессиональный боец? – любопытствует Лоркас.
Проглотив ложку густого, проперченного варева, юноша отвечает:
– Нет. Я видел настоящих бойцов, до которых мне далеко.
– А я таких не видел, – встревает Хайлин, – но если они дерутся лучше Креслина, то предпочту с ними не встречаться.
– А что влечет тебя в Фэрхэвен? – интересуется Карла.
– Мне кажется, там можно найти объяснение необъясненному.
– Иногда, – ворчит Деррилд, – лучше так и оставить это необъясненное необъясненным. Особливо ежели в дело замешаны маги да чародеи. Они народ завистливый, – добавляет он, чуточку помолчав.
– Завистливый?
«Плюх...»
– Виллум!
Коричневый кувшин подвернулся мальцу под руку, и теперь нижний конец стола залит соком.
– Джарра!
Светловолосая служанка приносит тряпки и принимается вытирать стол. Виердра помогает ей, приговаривая:
– С этими мальчишками хоть за стол не садись.
Креслин улыбается, втайне радуясь тому, что малец не опрокинул кувшин на него. Что же до виновника переполоха, то он, позволяя оттирать себя от сока, попутно уминает изрядный ломоть хлеба.
– А ты собираешься снова сопровождать купцов в поездках? – спрашивает темнобородый, но уже лысеющий Валтар.
Креслин качает головой:
– Я бы и рад услужить, но...
– Хорошего человека найти трудно.
– А удержать еще труднее, – добавляет Деррилд. – И мне как-то не верится, что этот паренек нашел бы свое счастье на торговых путях, даже будь я в состоянии платить ему столько, сколько он стоит.
«...а он и вправду хорош...»
Делая вид, будто не слышит, как переговариваются Дерла и Лоркас, юноша отламывает еще кусок хлеба и зачерпывает мяса из миски.
– Паренек, а как ты насчет сладенького? – интересуется Карла.
Дерла почему-то фыркает, Лоркас краснеет, а Хайлин широко ухмыляется.
Чувствуя, что его щеки делаются пунцовыми, Креслин тянется за кружкой.
– Что тут смешного? – недоумевает Виллум.
– Ничего... ничего, – убеждает мальчугана мать, едва удерживаясь, чтобы не прыснуть.
– Ну, с вами и я помолодею, – бормочет, качая головой, Деррилд и, склонясь к Карле, с улыбкой касается губами ее щеки.
Креслии сглатывает и мелкими глотками потягивает сок: такое простодушное веселье ему в новинку.
Шутки шутками, но вскоре и впрямь подают сласти: темный, сочный пудинг и медовые бисквиты. Креслин берет лишь крохотный кусочек пудинга, столь же непривычного для него, как и добродушное подтрунивание за столом. Маршал и стражи считают подобные блюда излишествами и на сладкое ограничиваются фруктами, в крайнем случае – печеньем. А вот Виллум явно дорвался до желанного: вся его мордашка перепачкана в чем-то липком.
Креслин с трудом сдерживает улыбку.
– Вкуснятина, а? – мальчик причмокивает, хрустя медовым бисквитом.
– Хватит объедаться! – ворчит на сына Валтар, но Виердра кладет руку на рукав мужа.
– Он ведет себя как поросенок.
– Нет, всего-навсего как мальчишка.
Креслин снова, не вполне понимая почему, сглатывает, отпивает сока и случайно натыкается взглядом на висящую на стене маленькую гитару.
– Играешь? – тотчас спрашивает Лоркас, проследившая за его глазами.
– Не так, чтобы осмелиться сыграть на людях, – качает головой Креслин. – Для себя, случалось, бренчал, но теперь кажется, что это было давным-давно.
– Эту гитару я купил по случаю в Сутии много лет назад, – басит Деррилд. – Тирелл, бывало, поигрывал, но, кажется, он был единственным из охранников, знавшим, с какого конца за эту штуковину берутся. Правда, иногда мне удается подбить Виердру... Ты как насчет позвякать струнами?
– Нет, нет, – с улыбкой отвечает молодая мать. – Не стану я перед гостями позориться.
– Ну, коли так... – Деррилд прокашливается, обводит глазами стол и обращается к охранникам: – Коли так, прошу пожаловать за мной в контору.
Он поднимается из-за стола.
Поднявшись следом за ним, Креслин кланяется Карле со словами:
– Премного благодарен, почтеннейшая, за прекрасный стол и радушие. Спасибо всем за теплый прием, – добавляет он, улыбаясь домочадцам купца и лишь после этого поворачивается к Деррилду.
«...какой там наемник? Ручаюсь, он незаконнорожденный сын герцога или кто-нибудь в этом роде...»
«...и серебряные волосы... Случалось тебе видеть что-то подобное?»
Силясь не обращать внимания па перешептывание девушек, Креслин следует за торговцем в контору.
Зажженная Деррилдом масляная лампа, подвешенная на стене, освещает маленькую комнатушку. Одна стена отгорожена толстенной решеткой, за которой на полках расставлены металлические шкатулки и денежные ящики. Большую часть свободного пространства занимают стол и четыре стула, один из них с подушкой на сиденье.
– Садитесь. Сейчас я достану счетную книгу и подведу итоги.
Хайлин опускается на стул, Креслин присаживается на другой. Деррилд снимает с полки здоровенную книгу в толстом переплете.
– Хм... Креслин нанялся восьмого, близ Керлинской дороги. С того времени ему и причитается... так... два серебряника оговоренной поденной платы и сверх того... скажем... э... четыре за два отбитых нападения. Да два за вороного. Итого... итого восемь. Мы вернулись без потерь и ущерба, так что добавим премию. Золотой... нет, пожалуй, полтора.
Все это Деррилд произносит, не поднимая глаз: макая гусиное перо в чернильницу, он записывает цифры в свою книгу.
– Теперь ты, Хайлин... ты получишь поденную плату по договору, четыре серебряника за нападения и ползолотого как награду.
Хайлин кивает:
– Все по-честному.
Чувствуя, что и купец, и наемник считают такой расчет справедливым, Креслин кивает в знак согласия.
– Ну и кроме того вы получаете завтрак и постель, а в городе, где полно ворья, это тоже кое-чего стоит. И... это... – Деррилд мнется, потом поднимает глаза на Креслина: – Девчонки-то мои... Ну... этим дурехам ведь был бы парень пригож да умел бы махать мечом...
– Понимаю, – спешит успокоить торговца Креслин. – Пошутить за столом и все такое ты рад, но одного внука тебе пока достаточно.
Деррилд молча смотрит в счетную книгу, но юноша улавливает его облечение.
Хайлин кивает, что должно означать одобрение.
– Э... почтеннейшие, – кряхтит купец. – Не подождете ли минутку снаружи?
Они встают. Креслин выходит за Хайлином из конторы, и купец запирается изнутри, стараясь не слишком греметь засовом.
– Привычка... – бормочет Креслин.
– Странный ты малый, – задумчиво произносит Хайлин. – Востока вроде бы не знаешь, но держишься как принц, сражаешься как демон и порой – во всяком случае, мне так кажется – умеешь читать мысли. А вдобавок рискуешь всем, отправляясь прямиком в Фэрхэвен.
– Не уверен, что у меня есть выбор. Никто, кроме них, не научит меня тому, что мне нужно.
– Лично я не уверен, что они станут тебя учить... а не захотят прикончить. Во всяком случае, будь осторожен. Пусть все считают, что ты обычный наемник, продающий клинок.
Креслин с сожалением понимает, что все сказанное худощавым охранником отнюдь не лишено смысла.
– Заходите, почтеннейшие...