– Прекрати!
Все ледяные ветры Крыши Мира не заморозили бы его на месте так, как одно это слово.
Румянец ее щек передается ему.
– Ты ощущаешь все, что я чувствую и думаю?
Она отворачивается к свинцовому оконному переплету.
– Нет. Только... когда ты близко и испытываешь сильное чувство. Когда ты работал на дороге... как раз худшее...
Она смотрит в сторону, но ее изуродованные шрамами руки остаются на столе.
Креслин ждет, старясь не кусать губы и не сжимать кулаки. Мегера молчит. Она больше не избегает его взгляда.
– Ты написала, что нам следует обсудить наши дела, – решается наконец он.
– Да. Как ты думаешь, что нам делать?
– Понятия не имею. Я и в Фэрхэвен-то отправился в надежде хоть что-нибудь разузнать.
– Полагаю, кое-что ты все-таки выяснил, – голос Мегеры сух.
– Немало, – он выдавливает смешок. – Но не совсем то, на что рассчитывал. – Креслин выдерживает паузу. – Вернуться в Западный Оплот я не могу. Значит... куда мы можем отправиться?
– Не мы, а ты.
– Ты не совсем права. Полагаю, мы могли бы вернуться в Сарроннин. Или остаться здесь. Герцогу, надо думать, не помешает любая поддержка, какую только можно найти. Пусть даже он в этом не признается.
– Ты вправду думаешь, будто мы сможем найти безопасное пристанище в Сарроннине или здесь?
– А почему не здесь?
– У герцога нет наследников. Он в молодости перенес пятнистую лихорадку. Герцогиня умерла четыре года назад, и у нее не было единокровных братьев или сестер.
Креслин кивает:
– Значит, маги могут спокойно ждать его смерти. Но если ты останешься здесь, тебя сочтут претенденткой, и тогда...
– Рада, что тебе не нужно ничего разжевывать.
Креслин сжимает губы. Молчание затягивается, и наконец, просто чтобы нарушить его, юноша произносит:
– Выходит, нам нет места нигде в Кандаре.
– У тебя случаются просветления, о лучший из нареченных. Особенно когда тебе удается замечать очевидное.
– Мы ищем решение, или тебе просто нравится меня оскорблять? – не успев договорить, Креслин уже жалеет о сказанном.
– Правда – не оскорбление.
– Видишь ли, – признается он, – я очень мало знаю о человеческой природе, об интригах правителей и... о женщинах. Во всяком случае, женщинах, не выросших в Западном Оплоте. Мне это известно, и тебе тоже. Какой же смысл указывать мне на очевидное? Тебе нравится чувствовать свое превосходство?
– Может быть. В некоторых отношениях, – добавляет Мегера, пожалуй, слишком поспешно. – Будь проклят... – шепчет она, опустив голову и уставясь в полированную столешницу.
Креслин качает головой. Мегера – загадка. В один момент кажется, будто до нее удалось достучаться, но в следующий... В ней словно бы два разных человека.
Он пытается отгородить от нее свои чувства, с отчаянием понимая, что уже поздно, что она ощутила все и сразу.
– Прекрати! Я не нуждаюсь в твоей дурацкой жалости! Оставайся тем же бесчувственным тупицей, каким и был! Так проще, – вскочив, она поворачивается к открытому окну.
Комната невелика, воздух в ней неподвижен, но Креслин, коснувшись ветерка, втягивает его через стрельчатое окошка, любуясь тем, как поток воздуха шевелит прядки рыжих волос. Мегера, похоже, этого не замечает.
Ощущая нарастающее беспокойство, он отталкивает кресло, встает и усаживается на кушетку, подальше от Мегеры.
– Долго мы еще можем здесь оставаться? – спрашивает он.
Мегера медлит с ответом, не отрывая глаз от холмов за внешней стеной. Из ее комнаты открывается широкий обзор, не то что из окна Креслина, выходящего на угловую башню наружной стены.
– Корвейл не может вынудить нас уехать.
– Ты хочешь остаться?
– А куда ты... мы могли бы отправиться?
– Как насчет Отшельничьего? – спрашивает Креслин.
– Да ведь это заброшенный, совершенно пустынный остров! Лучше уж сидеть под замком у дорогой сестрицы!
Креслин пожимает плечами.
– Хамор? – спрашивает он и сам чувствует, что это не выход.
– В том краю так же холодно, как и в твоем Оплоте, но там вдобавок еще и не чтут Предание.
– Думаю, в Хаморе дела обстоят так же. Во всяком случае, со времени основания империи.
– Будь все проклято...
– Тогда я все же предлагаю Отшельничий, хотя бы как временное убежище. Если ты не предпочтешь рискнуть и остаться здесь.
Мегера не оборачивается и не отвечает.
– После обеда нам надо будет поговорить с герцогом, – произносит она наконец и вновь умолкает.
Креслин ждет, потом со словами «Значит, после обеда я тебя и увижу» направляется к выходу. Мегера не произносит ни слова.
Он закрывает дверь и идет по коридору к своим покоям. За ним следуют двое вооруженных стражей.
LIV
Несмотря на высокие каблуки сапог, Корвейл значительно ниже Креслина. Худощавое лицо герцога кажется чуть ли не истощенным, а его глубоко посаженные глаза налиты кровью.
– Стало быть, ты и есть тот самой молодой человек, из-за которого маги могут обрушиться на меня, – произносит он, стоя у массивного стола, изготовленного явно в расчете на какого-то более рослого его предшественника.
– Скорее я для них удобный предлог. Они все равно поступят так, как сочтут нужным.
– Предлоги, предлоги... Вижу, Дайлисс обучила тебя не только работе с клинком (как говорят, весьма искусной), но и логике.
Креслин улавливает, как в Мегере вскипает ярость, и, опережая ее, говорит:
– Мегера, я думаю, твой кузен пытается нас провоцировать, – он переводит взгляд на герцога и добавляет: – И всего-навсего ради сиюминутного удовлетворения. Довольно странно для человека, у которого так мало союзников.
– А ты весьма хладнокровен, консорт Креслин... И не особо признателен тому, кто предоставил тебе убежище.
– Я преисполнен благодарности, мой господин, – в поклоне Креслина почти не чувствуется иронии. – И пришел сюда, чтобы обсудить, каким образом мы могли бы выразить нашу благодарность лучше всего, покинув названное убежище.
Теперь взгляд Мегеры перебегает с одного на другого.
– Может, мы сядем за стол, кузен?
– Конечно, конечно, – герцог направляется к ближайшему стулу с видимым намерением предложить его Мегере и застывает, когда высокую спинку обхватывают пальцы Креслина.
Обойдя обоих, Мегера преспокойно усаживается на место герцога.
– Ну, если вы оба готовы...
Креслин садится на стул, который хотел предложить Мегере, и придвигает его к круглому столу. Корвейл наливает себе из зеленого хрустального графина кубок красного вина.
– Не угодно? – он кивает сперва Мегере, потом Креслину.
– Пожалуй, нет, кузен.
– Нет, спасибо.
– Хорошо, – герцог отпивает глоток. – Что у тебя на уме, Мегера?
– Мне было бы интересно узнать, что можешь предложить ты, кузен.
Герцог пожимает плечами:
– Любое подходящее для тебя место за пределами Монтгрена. Может быть, вернешься в Сарроннин?
– Любопытная идея, но неужто ты и впрямь думаешь, что ненаглядная сестрица будет рада увидеть меня дома... без оков?
– Возможно, Риесса действительно испытывает некоторое беспокойство на сей счет, – он щелкает пальцами... – Может, Сутия?
Мегера молча смотрит кузену в глаза.
– Да, понимаю, тут могут возникнуть проблемы, – лоб Корвейла поблескивает в свете лампы. Он достает платок и утирает пот. – Ну, а у тебя, хваленый Маг-Буреносец, есть какие-нибудь соображения?
– Только одно, но оно может стать решением. Почему бы тебе не объявить Мегеру регентом Отшельничьего острова?
– Что? – герцог поперхнулся вином.
– Провозгласи Мегеру регентом Отшельничьего, с тем чтобы она правила островом от твоего имени.
Корвейл утирает лоб рукавом, не воспользовавшись ни салфеткой на столе, ни носовым платком, заткнутым за широкий белый пояс.
– Отшельничий в десять раз больше всего Монтгрена, и я должен отдать его Мегере?
– Да.
– Но...
– Она твоя кузина. Она суб-тиран Сарроннина. Тебе все равно не удержать остров, поскольку все наличные силы нужны здесь – держать оборону против магов. А вот если Мегера станет регентом, Сарроннин и Западный Оплот, пожалуй, могут направить на Отшельничий небольшие отряды в ее поддержку.
– Нет! – упрямо качает головой Корвейл.
– Почему? – рассеянно, словно ответ герцога не имеет отношения к делу, спрашивает Креслин.
– Отшельничий – это и есть Монтгрен.
– Так почему же твоя резиденция не там?
– Я предпочитаю Вергрен за... более удобно расположение.
– Рядом с Фэрхэвеном, практически под боком у магов?
Вместо ответа Корвейл вновь утирает лоб.
– Думаю, дорогой кузен, ты упустил из виду и то, что большая часть Отшельничьего совершенно безлюдна.
Герцог отмалчивается.
– И то, как трудно наладить там реальное управление.
– Довольно... – Корвейл тяжело вздыхает. – Довольно. Риесса, безусловно, одобрила бы такое назначение, ведь тогда, как только я перестану быть ей помехой, она сможет претендовать на Монтгрен. Только вот что скажут на это маги?
– Дражайшая сестрица вовсе не так глупа. Она действительно надеется, что, коль скоро нам с моим суженым некуда податься, мы и впрямь обеспечим для нее некое наследство, причем немедленно. Но у нее нет никакого интереса рисковать, посылая войска так далеко за рубежи Сарроннина.
Когда Мегера произносит эти слова, уголок ее рта дергается. Что же она недоговаривает? Хотелось бы Креслину знать это...
Корвейл бросает непроизвольный взгляд на стражников, стоящих у входа.
– Кузен, – произносит Мегера, перехватив его взгляд, – будь у нас на твой счет дурные намерения, ты был бы уже мертв.
– Я по-прежнему говорю «нет». Принять предложение твоего... друга – значит создать еще один оплот приверженцев Предания.
– О чем ты? – ее слова подобны холодным градинам. – Кому нужна эта бесплодная, голая пустыня?
– Мой предшественник не остановился ни перед чем, чтобы...