За месяц больная рука Джориана зажила; кроме того, они смогли подготовиться к путешествию вокруг северного побережья Срединного моря. Джориан починил башмаки, которые совсем развалились, не выдержав комилакхской сырости. Карадур обменял свои сандалии на пару валенок. И тот, и другой обзавелись овчинными полушубками и меховыми шапками.
Выехав из Гилгира, расположенного на северной стороне пролива как раз напротив Халгира, путники двинулись вдоль берега, удаляясь от него лишь затем, чтобы пересечь какой-нибудь мыс или полуостров у основания и, таким образом, сократить путь. Почти месяц они скитались по этим безлюдным местам и бывали рады, когда им изредка удавалось повстречать человека.
Раз, проезжая долиной, Джориан с Карадуром наткнулись на развалины сгоревшей деревушки. Один крестьянин, всю жизнь проживший в этой местности, поведал им печальную историю. Считалось, что деревня находится под покровительством Гнидмара, хана из рода Айлингов. Деревня процветала, дела быстро шли на лад, и тогда Гнидмар повелел ее спалить, дабы успехи крестьян не привлекали в степь новых переселенцев, которые огородят и вспашут земли, лишив его пастбищ.
На ночлег путники останавливались у речек; здесь можно было нарубить веток и устроить постели, чтобы не ложиться прямо в грязь. Два раза Джориану удалось пополнить запасы провизии, подстрелив из лука степную антилопу. Однажды они заметили небольшое стадо мамонтов, бредущих, как всегда по весне, на север, в леса далекого Хрота, но благоразумно уступили им дорогу. Точно так же они обошли сторонкой единорога — огромное, приземистое, заросшее щетиной крутобокое чудище, очень похожее на обитающего в тропиках носорога, с той только разницей, что единственный рог степного чудища рос над глазами посреди лба.
По северному побережью Срединного моря растянулись цепью несколько городов. На самой оконечности вытянутого в длину треугольного полуострова — одного из так называемых Клыков Халгира — стоял Гилгир, северный сосед Халгира, расположенного по другую сторону Халгирского пролива. Гилгир и Халгир, утопающие в грязи рыбацкие деревеньки, населяли большей частью плосколицые и узкоглазые выходцы из Айджо и Салимора. Через эти поселения протекал тоненький торговый ручеек, поэтому здесь часто останавливались корабли, курсировавшие между Салимором и портами Срединного моря. Однако торговля Халгира с внутренними районами шла вяло: комилакхские обезьянцы были не слишком выгодными покупателями.
Крупнейшим портом северного побережья Срединного моря считался Истхойн, расположенный в глубине залива Норли. Он один во всей Швении мог похвастаться крепостной стеной и определенной независимостью. Этим город был обязан хану Гендингов, самой свирепой из швенских орд. Джориан с Карадуром стремились побыстрее добраться до Истхойна, надеясь сесть там на какой-нибудь корабль, плывущий в Тарксию.
Когда они проезжали по степному распадку, Джориан вдруг заметил:
— Когда эта проклятущая кляча ударяется в галоп, так с левой ноги еще куда ни шло, а с правой — будто по ухабам несет. Как он мне седлом каждый раз наподдаст, — все, думаю, полетела душа в небеса. Вот, решил обучить полудурка скакать на одной левой...
Ветер с заунывным воем трепал ковыль.
— Ничто так не помогает полюбить родину, как путешествие в дальние страны, — проговорил Джориан.
Одни любят тропиков темных жару,
Где змеи обвили деревьев кору,
Где преет одежда во влажном пару.
А мне не забыть холодок поутру
В Новарии, родной Новарии.
Другой по равнине бескрайней грустит,
Где мокнет трава и повозка скрипит,
Где всадник сквозь бурю и ветер летит.
А мне милых пашен приятнее вид
Новарии, родной Новарии.
Иного манит завыванье штормов,
Гигантские волны и спины китов,
Он с бригом своим хоть под воду готов.
А я жить хочу средь долин и холмов
Новарии, моей Новарии.
— Ты пропустил горы и пустыни, — сказал Карадур.
— Ежели мне доведется залезть на Козью Кручу либо пересечь Федиран, я добавлю пару строф... — Джориан осекся на полуслове и, натянув поводья, сделал знак Карадуру. — Впереди кто-то есть, — тихо произнес он. — Подержи-ка Оузера.
Джориан соскользнул с коня и сунул поводья колдуну. Затем снял шапку и, согнувшись в три погибели, чтобы не выдать себя, побежал к краю распадка. Вскоре он возвратился.
— Всего лишь два пастуха, охраняют табун. Видать, орда ихняя поблизости. Нам самое лучшее вернуться к речке и переждать. Я тем временем спрошу Твашу, что делать: идти прямо на них или прокрасться сторонкой. Утонуть мне в дерьме, но, по всем расчетам, нам давно пора выйти к Истхойну!
— Как метко заметил Сидам-мудрец: «Путешествие и болезнь тянутся медленнее, чем ожидаешь, зато деньги и вино кончаются быстрее», — изрек Карадур. — Пока мы еще успеваем на метурский Конклав. В Тарксии придется сделать передышку. Там живет один Альтруист.
— Кто он?
— Старый волшебник по имени Вальдониус.
— Ему можно доверять?
— Вне всякого сомнения; Вальдониус известен, как человек кристальной чистоты.
— Ладно. Будем надеяться, он окажется почестней Ритоса и Поррекса, в коих ты был уверен ничуть не меньше!
Некоторое время Карадур ехал молча, затем вдруг произнес:
— О Джориан!
— Ну?
— Ты не хотел бы стать волшебником? Мне нужен ученик; последний, что у меня был, умер много лет назад.
— Отчего это он умер?
— Несчастный простофиля вызвал злобного демона, но позабыл замкнуть магическую фигуру. Я уверен, ты бы так не оплошал. Что скажешь?
— Чтоб я пошел в волшебники, Тио меня забодай? Не знаю. Я подумывал стать часовщиком, торговцем, фермером, солдатом и поэтом, а вот гадателем — ни разу.
— Хорошо, на Конклаве у тебя будет возможность оценить моих собратьев по ремеслу.
Зеленый бог Тваша уже не выглядел таким жизнерадостным, как прежде.
— Где мои цветы? — хмуро спросил он.
— Ох, господин, — ответил Джориан. — Где я тебе весной возьму цветы в холодной степи? Подожди деньков пять, и я тебя завалю цветами — все долги покрою с лихвой.
— А я хочу сейчас, — капризно сказал бог. — В Тирао круглый год полно цветов.
— Мы не в Тирао, — урезонивал Джориан ребячливое божество, стараясь подавить закипавшее раздражение. — Здесь цветы распускаются только в определенное время года.
— Тогда я ненавижу эту местность! Вези меня назад в любимые родные джунгли!
— Ну, вот что, о бог! — взорвался Джориан. — Я тебя выкопал из кулбагархской грязи и с тех пор усердно каждый день тебе молюсь. Я скажу, что будет, ежели ты откажешься прорицать. В первый же раз, как выйдем к Срединному морю, я тебя зашвырну подальше в воду. Может статься, ты найдешь там молельщиков получше — осетров да селедок.
— Ой, да полно, полно, — захныкал Тваша. — Так и быть, подожду с цветами. Чего тебе надобно на сей раз?
— Очень бы хотелось разузнать про орду, что стоит у нас на пути; кто они такие и как зовут ихнего хана.
Тваша исчез с постамента. Джориан остался один в темном зале с размытыми очертаниями. Вскоре бог вернулся.
— Это орда Гендингов, она стоит лагерем у города Истхойна, а ханом у них Вилимир.
— Ух ты! Не тот ли он изгнанник, что в прошлом годе жил при ксиларском дворе?
— Не знаю, хотя это нетрудно выяснить. Скажи, твой Вилимир был тощий, среднего роста, бритый, с длинными, тронутыми сединой соломенными волосами и шрамами на лице и правой руке?
— Точно он. Старый хан, видно, помер или свергли его. Присоветуй: ежели я привечал парня, когда он был в нужде, могу ль я нынче ему довериться?
— Ах, любезный мой Джориан, полагаю, тебе нечего опасаться. Во всяком случае, я только что заглядывал в его мозги и не обнаружил там никаких злодейских замыслов. Как мне показалось, он малый неглупый и практичный.
— Когда он гостил в Ксиларе, мне тоже так казалось. Счастливо!
Проснувшись, Джориан пересказал Карадуру свой последний разговор с Твашей.
— Все ж таки нет полной уверенности, что нам окажут дружеский прием, — сказал он. — Сдается мне, Вилимир слишком хладнокровный реалист, чтоб поддаться благодарности. Что присоветуешь?
— Ах, Джориан, доверимся ему, у нас нет иного выхода! Мы сможем сесть на корабль, плывущий в Тарксию, и моим бедным старым костям не придется больше трястись по этим бесконечным ухабам. Кроме того, если мы вздумаем обойти его войско стороной, нам придется потратить на это не один день, а потом еще берегом добираться до Тарксии. Так мы на Конклав опоздаем.
— Решено, — сказал Джориан и вскочил на коня.
К полудню они добрались до главного лагеря Гендингов, разбитого на пологом холме к северу от морского порта Истхойна. За Истхойном можно было разглядеть отливающие на солнце стальным блеском воды залива Норли, откуда, раздувая прямоугольные коричневые паруса, уходили в первый весенний рейс обычные для этих мест беспалубные, одномачтовые, Похожие на каноэ суденышки. Сам Истхойн вытянулся полукругом, следуя очертаниям береговой линии бухты. Город окружала стена из необтесанного местного камня; на стене под свежим степным ветерком безостановочно крутились два десятка ветряных мельниц.
Черные шатры клана Гендингов покрывали внушительное пространство. Рядом с лагерем войска кочевников совершенствовали свое боевое искусство. Они отрабатывали атаки, ложные отступления и стрельбу на полном скаку. Войско Гендингов состояло в основном из легко вооруженных конных лучников, однако самые богатые подданные хана Вилимира были собраны в эскадроны тяжело вооруженных копейщиков, закованных с ног до головы в кольчатые или пластинчатые кольчуги и разъезжающих на мощных конях, тоже наполовину защищенных доспехами. Восседая на спинах прирученных мамонтов, за учениями наблюдали воинские начальники. Никто не обратил особого внимания на двух пропыленных и покрытых коркой засохшей грязи незнакомцев, которые подъехали к огромному черно-красному шатру, расположенному в центре учебного плаца. Джориан с Карадуром привязали свою живность к коновязи, после чего Джориан по-швенски обратился к караульному: