Нет добрее меня, хоть объедь всю страну.
Отчего ж среди вас я изгой?[4]
На следующее утро после отплытия из Виндии небо и берег заволокли тучи. Капитан Штрассо, так и сяк поворачивая солнечный кристалл в надежде поймать отсвет, который укажет местонахождение солнца, брюзжал, обращаясь к Джориану:
– Ежели погода испортится, мы не сможем вернуться домой и застрянем на зиму в Янарете. Ну и зададут же мне трепку «Сыны Беннивера»! Одна с ними морока, с судовладельцами этими. Рискнешь – будут орать, что собственность их бесценную не бережешь; не рискнешь – все уши прожужжат, что, мол, попусту упускаешь время и лишаешь их законной прибыли.
– Остров по курсу! – закричал впередсмотрящий.
Капитан Штрассо приободрился:
– После того как всю ночь качало да задувало, неплохо побродить по суше, а, мастер Мальто? Чуть правее… – бросил он рулевому. – Так держать. – Затем снова повернулся к Джориану: – Настоящей-то гавани нет, зато две якорные стоянки, одна с южной стороны, другая с северной. В это время года корабль лучше с юга подвести.
Уже миновал полдень, когда «Таларис» бросил якорь в маленькой бухте на южной оконечности Реннума Кезимара. Спустили шлюпку, чтобы перевезти на берег рабынь. Первыми отправились два гребца, Джориан, Карадур и две девушки. Едва они выбрались на шаткие мостки и шлюпка погребла назад к кораблю, на другой стороне мостков показалась группа мужчин. Все они были смуглы, увенчаны тюрбанами и с головы до пят обмотаны длинными полотнищами шерстяной и хлопчатой материи, искусно задрапированной и собранной в складки; ветер трепал свободные концы покрывал.
Мужчина, шедший впереди остальных, был ростом с Джориана, но гораздо массивнее – гора мускулов, которые теперь, с возрастом, сделались немного дряблыми и обвислыми; под складками его одежды колыхался огромный живот. Из-под тюрбана торчали отросшие седые космы, а длинная седая борода, когда ее не трепал бриз, закрывала всю грудь.
– Сударь, ты и есть староста Хуравэла? – спросил Джориан по-мальвански.
– Угу, – скорее промычал, чем ответил, староста.
– Мальто из Кортолии, суперкарго корабельной компании «Сыны Беннивера». Мне поручена доставка двенадцати рабынь, коих ты заказал торговцу Белиусу из Виндии.
В ответ раздалось уже знакомое мычание.
– Вторая партия высаживается. Еще одна ходка, и порядок.
Мычание.
– Мой друг – досточтимый доктор Карадур.
Мычание.
«И то сказать, – подумал Джориан, – легкая попалась работенка». Ничего не оставалось, кроме как мерзнуть на ветру, пытаясь завязать разговор. Но скудный набор мальванских слов и упорное нежелание гиганта поддерживать беседу делали затею почти безнадежной. Остальные палачи – такие же, как Хуравэла, высокие дородные мужчины в летах – молча стояли вокруг, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
Джориан с трудом оторвался от созерцания песчаного берега с островками осоки, колыхавшейся на ветру, и принялся разглядывать возвышенность в центральной части острова. На Реннуме Кезимаре не было деревьев; здесь росла лишь высокая трава, высохшая и пожухлая в это время года, да темнели купы падубов и стелющегося остролиста. Капустные грядки вокруг замка – на вершине островка – были единственным ярким пятном в окружающем ландшафте, безрадостном, сером, будто вылинявшем. Серый замок светлел на фоне свинцово-серого пасмурного неба.
Наконец шлюпка в третий раз причалила к берегу.
Последние рабыни высадились на мостки.
– Все здесь, – сказал Джориан.
Староста Хуравэла мотнул головой:
– Пошли.
По крутому откосу они вскарабкались к замку. Несколько бывших заплечных дел мастеров копошились на капустных грядках. Вокруг замка тянулся пересохший ров, наполовину заваленный мусором; через него был перекинут подъемный мост.
Процессия пересекла мост, прошла под опускной решеткой, установленной в проеме сводчатой арки с тайными ловушками, миновала небольшой вестибюль, перестроенный в сторожку привратника, и оказалась в главном зале. Светильники не были зажжены, и в зале царил тусклый полумрак. Хотя в башнях и стенах на месте прежних бойниц пробили окна – замок более не предназначался для обороны, – оконные проемы были обклеены промасленной бумагой, и в пасмурную погоду свет сюда почти не проникал. Два палача играли в шашки и не обратили на вошедших никакого внимания. В противоположном углу стояла рама, к которой был подвешен огромный бронзовый гонг. Вдоль стен тянулись длинные столы.
Когда все вошли, Хуравэла направился к большому столу. Он тяжело опустился в массивное дубовое кресло во главе стола и сказал:
– Построй их.
Джориан так и сделал. Хуравэла пересчитал рабынь, тыча в каждую толстым указательным пальцем и беззвучно шевеля губами.
– Все правильно, – проговорил он наконец. – Вот твои деньги. Двести сорок серебряных марок за голову; по нынешнему курсу сорок шесть мальванских крон на круг.
Хуравэла высыпал на стол целую горсть крон, двукронников, пятикронников и десятикронников и отсчитал плату. Джориан проверил, все ли правильно, и пересыпал квадратные золотые монеты в свой кошелек.
– Сделай одолжение, распишись, – сказал он, подавая старосте расписку.
– Вот дерьмо! – простонал великан. – Перо мне.
Вы двое заверите подпись.
Хуравэла поставил свой знак, а Джориан с Карадуром заверили его подлинность.
– Вечером большой праздник, – сказал Хуравэла. – Вы с доктором приглашены, капитан ваш тоже. Брат Чамбра, пошли Штрассо записку. Брат Тилакия, уведи рабов. – Он обернулся к Джориану: – Пора вздремнуть. Мэру покажет замок. Увидимся в три часа.
Хуравэла с усилием поднялся и удалился в темный коридор. Другие братья потянулись следом, и скоро в зале остались лишь Джориан, Карадур и один из братьев.
– О Джориан, – зашептал по-новарски Карадур, – я бы предпочел не оставаться на этот праздник. Позволь мне вернуться на корабль.
– Что стряслось? Тебе разве не хочется отведать для разнообразия нормальной еды?
– Не в еде дело. Над этим местом витает что-то зловещее, я чувствую.
– Ерунда! Развалюха, правда, мрачновата, но ее обитатели, кажись, вполне приличные люди.
– Нет, у меня на такие вещи астральная интуиция.
– Все равно останься. Ты не можешь бросить меня одного с этими молодцами!
Предоставленный в их распоряжение палач Мэру был среднего роста и телосложения. В отличие от большинства здешних жителей он брил бороду и не носил тюрбана. Несмотря на то что в его волосах уже пробивалась седина, Мэру выглядел моложе своих отставных собратьев.
– Если господам угодно последовать за мной, – широко улыбнувшись, сказал он, – я покажу вам Замок Топора. Вы увидите памятные экспонаты – свидетельства исторических событий, которые всемогущий царь – да правит он вечно! – милостиво разрешил нам забрать с собой в отставку.
– Благодарю вас, что-то не хочется, – поспешно сказал Карадур. – Я устал. Здесь найдется место, где можно прилечь?
– Конечно. Пожалуйте в этот покой. Чувствуйте себя как дома, доктор, а мы с мастером Мальто покамест осмотрим замок.
Мэру, в противоположность Хуравэле, тараторил без умолку.
– Присмотрись, – говорил он. – Видишь, нижние ряды стенной кладки не такого цвета, как верхние? Внизу остатки древнего замка; то, что выше, надстроено при Чоланки Третьем… Тут у нас кухня, а это – жены семейных братьев, стряпают вечернее угощение…
– Твоя тоже здесь? – поинтересовался Джориан, разглядывая дюжину коренастых пожилых теток.
– Моя? Ха! Что мне женщины, я был обручен со своим искусством.
– Чего ж ты так рано ушел на покой?
– В правом плече завелась ломота, и рука уже не могла служить, как прежде. Плечо и теперь ноет в сырую погоду. Веревка, удавка, топор – еще куда ни шло, а вот с двуручным мечом управляться не по силам. Каждый головоруб в конце своей карьеры обречен орудовать презренным ломом.
– Как так?
– Знай же, что у правоверных каждому сословию положена своя казнь и, по обычаю, таким благородным орудием, как меч, казнят только членов царского дома да знатных господ. Для знати – меч, для воинов – топор, для чиновников – удавка, для торговцев – петля, ремесленникам – кол и так далее, хотя есть особые преступления, за которые полагается особое наказание – потоптание, к примеру, царским слоном.
Так вот, одна из жен царя Шайю – да правит он вечно! – завела шашни со знатным вельможей; по высочайшему указу обоих ждала смерть от моей руки. Сперва все шло отлично: голова владетельного господина Вальшаки скатилась с плеч в один момент. Но когда я занес меч над женщиной, мне стрельнуло в больное правое плечо, и тяжелый меч ударил ниже, чем надо, – по лопатке. Как ты, конечно, догадываешься, от моей промашки ее отбросило на помост, а в спине образовалась огромная рана. Мои подручные приподняли ее, снова поставили на колени – она вопила благим матом, кровь хлестала ручьем – и разложили на плахе для повторного удара.
На этот раз я не сплоховал. Голова, которую я преподнес его величеству – да правит он вечно! – была просто на загляденье: срез чистый, прямой – ни одного лоскутка кожи. Просто на загляденье. Но Шайю решил, что мне пора в отставку – и все из-за одной-единственной осечки.
Они выбрались на крышу одного из угловых бастионов.
– Вон там, – показал Мэру, – в устье Джхукны, находится пиратская стоянка. Летом, когда из Виндии в Янарет плывет торговая флотилия, галеры с пиратами валом валят к морю; отсюда они похожи на стаю водомерок. Из-за пиратских набегов Виндии теперь приходится посылать свои боевые галеры для охраны торговых караванов.
– Царь Шайю мог бы построить флот и помочь разделаться с морскими разбойниками. Почему все тяготы должны нести новарские города?
– Друг мой! – изумился Мэру. – Чтобы правоверный мальванец вышел в море? Да знаешь ли ты, что это считается богомерзким поступком и, только совершив множество сложных и дорогостоящих обрядов, можно очиститься от скверны?